Владимир Невский

Жили-были, не тужили кот Парамоша и собака Пронька.

Парамоша был славным охотником. Каждое утро отправлялся на охоту и всегда возвращался с добычей.  То мышку поймает, то птичку принесёт, а то и ящерицу себе на ужин добудет.  

Пронька с завистью смотрел на друга. Сам-то питался только тем, что давал ему Человек. Однажды он попросил кота:

— Дружище, а научи меня охотиться.

— Хорошо, — согласился Парамоша. — Тут главное научиться находить добычу по запаху.

 

Вот прошло некоторое время, и собака решила: довольно ей учиться, она и так уже все знает.

— Всё! Я теперь сам могу по запаху отыскать себе пропитание.

— Да ты еще не все премудрости знаешь,— ответил кот.— Подучиться бы ещё немного.

Но Пронька настаивал на своём.

— Хорошо,— решил Парамоша,— иди. Но сначала надо сдать экзамен. Я сейчас в лес убегу, а ты попробуй меня отыскать, — и убежал в лес.

 

Пронька принюхался, учуял запах и побежал в лес. Долго он шёл и пришёл как раз к тому месту, где Парамоша незадолго до того спрятался. А след свой он так оборвал: прыгнул с одного большого камня на другой, вбежал в нору с одной стороны, выбежал с другой, а потом вскочил на огромный дуб и затаился.

Пронька умело распутал все следы, а вот когда подошёл к дубу, то растерялась. Как быть дальше — не знал. Нюхал всё вокруг, нюхал, глядел, глядел по сторонам, а учуять кота так и не смог.

А Парамоша сверху всё наблюдает. Видит, что не может Пронька его отыскать, и кричит:

— Ну, где я? Рано ты, дружище, забросил учёбу. Я бы ещё многому тебя научил.

 

С тех пор собаки умеют охотиться по запаху, а вот влезать на деревья за добычей не могут.

Девочка Венерочка выросла и расцвела. Да вот только фигуру имела далеко не модельную. В народе про таких говорят коротко, но объемно:

— Широкая кость.

— Кровь с молоком.

— Статная особа.

Конституция такая, генетика. Одно расстройство, грозящее перерасти в фобию и психическое заболевание.

Какие только диеты не перепробовала Венера. Как только не издевалась над своим телом и желудочно-кишечным трактом. Все бесполезно! Стрелка на весах не желала скатываться на левую сторону. Словно намазанная клеем из рекламы, она намертво приклеилась к одной, весьма неприятной цифре и не двигалась. Лишь слегка подрагивала.

Отчаянье так сильно охватило Венеру, что та стала все чаще и чаще задумываться о последнем шаге, о смертельном грехе, об акте непоправимого действия.

Но сжалилась над ней судьба. Вмешались высшие силы. Рок решил-таки подсказать девочке единственную эффективную диету. Диету «Е».

Собралась как-то поздним вечером Венера перекусить. Чтобы и желудок успокоить, и накликать сон приятный. Достала из холодильника полуфабрикат в красочной упаковке. И тут внутренний, а может быть и высший, голос заставил ее внимательно прочитать список ингредиентов, из которых на самом деле был приготовлен этот деликатес. И только она взглянула на первое слово, как словно по волшебству слово то распухло, выросло до размера человеческой ладони, приобрело объем. Круглое, мохнатое существо спрыгнуло на стол и прошлось на своих маленьких гнутых ножках. И только хвост был большим и пушистым.

— Ой! — прошептала Венера.

— Я краситель «Е», — пискнуло противным голосом существо, помахивая хвостищем, который, при внимательном просмотре, состоял из ряда цифр, от 100 до 199. И в доказательство сказанного, он заискрился разными цветами радуги. Аж в глазах зарябило от такой цветочной гаммы.

А следом еще одно существо материализовалось с красивой коробки. Более омерзительное и неприятное, с татуировкой на голом брюхе: «Е200 – 297»

— Я консервант, — хрипло заявило оно.

— А я ароматизатор, идентичный натуральному, — пропищал очередной монстрик, выползающий из коробки. И громко рыгнул. На кухне одновременно запахло фруктами и овощами, мясом и рыбой, морепродуктами и специями. Голова закружилась от такого амбре. А тем временем из коробки продолжали выползать все новые и новые существа. Они галантно кланялись перед Венерой, представлялись и демонстрировали таланты.

— Антиокислитель Е300 – 399.

— Стабилизатор Е400 – 496.

— Эмульгатор Е500 – 585.

— Актифламинг и мои друзья добавки Е1000 – 1999.

— Подсластитель Е950 – 969.

— Загуститель.

— Регулятор.

— Пенообразователь Е990 – 999

— Усилитель вкуса и аромата Е622 – 642.

Голова кружилась.

Сердце колотилось.

Во рту образовалась корка.

Перед глазами заплясали точки.

В ушах гудело.

В кончиках пальцев покалывало.

В животе ныло.

Зубы свербели.

Поясницу ломило.

Не без труда вскочила Венера и выскочила их кухни. На улицу, на свежий воздух. Прогулка и пробежка, упражнения и приседания. Раз и навсегда Венера забыла про вредные продукты. Стала правильно питаться, стала спортом заниматься.

И стрелка на весах медленно, но с завидным постоянством, поползла налево. И всем своим подружкам девочка Венерочка теперь советует:

— Не доводите себя до крайнего шага. Не ждите голоса свыше. Применяйте диету «Е». Живите долго и счастливо.

Разозлилась однажды линза контактная на своего хозяина. Обида огнем обожгла ее. Что же это получается? Хозяин одевает ее только по большим праздникам, покрасоваться перед девчонками. А по будням кидает ее в раствор и забывает. Праздники же выпадали очень редко. А ведь на вид не скажешь, что он такой зануда. Ах, как она была рада, когда он их купил в аптеке. Они так мечтали увидеть свет. Вокруг так много интересного. А люди почему-то этого не замечают.

Близняшка не поддержала ее гнев, решив молча проглотить обиду. Но не у всех ангельское терпение. «Эх, устрою ему я праздничек. Попляшет он у меня», – зло думала она, плескаясь в неприятном растворе.

Наконец-то хозяин решил попользоваться ими. Ему предстояло деловое свидание с перспективами перерасти в романтическое. Таким моментом грех было не воспользоваться. Час «Х» настал. И линза приступила к осуществлению своего коварного плана. Она чуточку шелохнулась и порезала веко. Очень болезненно и неожиданно. Да так, что хозяин против воли пустил слезу. А это – ох, как опасно для линз, а еще больше для хозяина. Он пытался вытащить ее, но она упиралась изо всех сил и не поддавалась. А слезы между тем уже ручьем бежали из глаз. Линза слишком поздно почувствовала, что наносит себе непоправимый вред. Она стала застывать и превращаться в обыкновенный кусочек стекла. И уже сама пыталась выскочить, но все попытки были тщетны.

Хозяин меж тем бросил всякое свидание и полетел в больницу. В результате чего осталась линза лежать в тазике в компании использованных шприцов, разбитых ампул и нетрезвой ваты, от которой так неприятно пахло.

— Что, добилась? — ворчала её сестрёнка. — Раньше хоть иногда мы выходили в свет. А что теперь? Доживать свой век среди этих?

Но линза ничего не ответила на ее упреки. Потому как нечего ей было сказать.

Вот так порой необузданный вовремя гнев ведёт к необратимым последствиям.

Кто виноват в моей никчемной и пустой жизни? Скажите, что я сам? Так вот: я вам прямо и авторитетно заявляю, что моей вины в том нет. Во всех своих грехах и несчастьях я обвиняю лишь букву. Да, да, вы не ослышались. Именно букву. Одну единственную, пятую в нашем алфавите. Букву «Д». Это она превратила мою жизнь в кошмар, болото, трясину, лабиринт, откуда выхода нет. И быть по определению не может. И я вам сейчас о том поведаю, заодно и поплачусь.

 Проснулись как-то во мне отцовские чувства, захотелось повозиться со своим единственным отпрыском. Сынок, кровь от крови, плоть от плоти. Кричу ему:

— Иван!

Но тут пришлепала эта самая пресловутая буква «Д», залезла во мной сказанное слово и перефразировала призыв, в корне меняя суть. Получилось так, что выкрикнул-то я:

— Диван!

Разбежались мои домочадцы, освобождая место. Включили телевизор, принесли пульт и программу. Создали комфорт. Мне бы поправить, прояснить ситуацию, но смалодушничал. Улегся на мягкий диван и погряз в мире телевидения. Вот так и убил почем зря все свое свободное время.

В другой раз мои намерения заняться каким-нибудь серьезным делом были серьезны и сверхмотивированы. Переборов природную лень, потратив при этом немало душевных сил,

— Ну, за дело! — сказал себе я громко в приказном порядке. Да тут снова она, буква «Д», мне устроила подлянку. Просто взяла и испарилась из моего предложения, кардинально перекроив его:

— Ну, заело!

Итак, моя работа заела, так забуксовала, что просто жуть. Не тронулась с места ни на один сантиметр, ни на йоту. Как бы не старался, как бы жилы я не драл. Все! Потом желание пропало, и пыл весь мой угас. И лень триумфально вернулась ко мне.

А вот и третий эпизод.

Попросила меня как-то моя драгоценная, нежная и дорогая любимая женушка купить новый холодильник. Старый совсем поизносился, фреон в нем не держится, полки перекосились, ручки совсем отломились.

— И какой марки купить агрегат? — поинтересовался я.

— Bosch.

Не успел я и рта открыть, как снова объявилась «Д», да еще и в обнимку с соседкой по общежитию нашей азбуки. И устроили…, вернее это я, под их влиянием, устроил настоящий дебош. Да такой, что до сих пор стыдно говорить. Даже при воспоминании я вздрагиваю и покрываюсь холодной испариной. Домочадцы в шоке. Таким они меня никогда не видели. Да никто не видел, никогда. Вот вам и простая, как кажется, буковка.

И подумалось мне тогда, что может это последствия алкоголя? Нет, я не пьяница какой-нибудь. Позволяю я себе редко. И в мизерном объеме. А может, чем черт не шутит, эти самые промилле как-то накопились в моем организме, а потом раз – и взрыв! И решил тогда я твердо, что кроме воды ничего пить более не стану. Даже простой чай с его кофеином и всевозможными добавками и химическими элементами во мне вызывали боязнь. Боязнь нового взрыва. А вот чистая водица – это же совсем другое дело. Но стоит мне только набрать стакан воды, как ненавистная мной буковка втискивается наглым способом в самую серединку слова, и…. вода превращается в водку. Да, в ту самую, менделеевскую, сорокоградусную водку.

Вот так и живу. Не живу, а маюсь. Хочется порою в порыве крикнуть своей жизни «ура». Да буква «Д» тут же клеймит ее позорным тавро. Так точно и так смачно классифицирует ее.

Жаловаться на свою судьбу, несмотря на то, какой бы она не была на самом деле. Будь даже тысячу раз прекрасной.

Завидовать ближнему своему, играя всеми цветами богатой палитры. От ослепительно-белого до страшно-черного.

Такова суть.

 

 Стояла на столе Солонка, доверху наполненная мелкомолотой солью. И мысли ее были под стать содержимому. Такие же мелочные и такие же соленые.

— Доля ты моя незавидная. Судьба ты моя нелегкая. Участь горькая. Обществу ненужная. Редко, кто обращает внимание и протягивает руку. Более того, лезут в душу всем, чем попало, оставляя мокрые следы и крошки. Да еще при всем этом «белой смертью» называют.

Тяжело вздохнула солонка, лишь на мгновение прерывая грустные рассуждения. Скосила взгляд на стоящую рядом красочную сахарницу и перевела на нее течение мыслей:

— Вот у кого жизнь удалась. Вот у кого райское существование, наполненное разнообразием и восхищением. То джемом, то вареньем, то медом, то комковым сахаром.

Отвернулась грустно Солонка. А зря.

Не увидела, как облепили ту сахарницу паразиты: мухи и муравьи. Брр, как неприятны их прикосновения.

Погруженная в свои мрачные думы, не услышала она голос хозяйки:

— Десерт – баловство. Нам необходимо правильное питание. И салатик, и первое, и второе.

А без соли, этого морепродукта, приготовить блюда, конечно, можно. Вот только есть – ну никак. И потому она стоит в одном ряду с продуктами первой необходимости.

 

 Прежде чем кручиниться над своей судьбой, рыдая над ее минусами, тысячу раз подумай. И ты найдешь в своем существовании плюсы. И тогда судьба твоя утратит горечь и никчемность. И зависть прочь гони из сердца своего и разума. Ибо это чувство – паразит. Она высасывает всю твою силу, всю энергию. Застилает глаза и отравляет жизнь. Отгони, и радость вернется.

Запомни: раз ты живешь, значит, есть и тот, кому твоя жизнь нужна.

Жил-был мужичок. И была у него Чуйка. Это такой внутренний голос, который всегда давал мужику дельные советы. Нет, она не твердила прямым текстом что делать и что говорить. Она лишь подсказывала, как не стоит поступать и когда молчание – поистине золотое.

Вот поднимался он как-то по лестнице, а Чуйка и сказала ему:

— Переступи пятую ступеньку.

Он и перепрыгнул, а потом лишь узнал, что пятая ступенька подгнила, и сосед сломал на ней ногу.

А по весне Чуйка вообще спасла его от верной гибели. Не спеша он шел на работу, наслаждаясь весенним теплым, таким ярким утром. Тут Чуйка и шепнула ему в самое ухо:

— Ускорься!

Буквально приказала, и он невольно прибавил шаг. Услышал за спиной грохот и обернулся. Узрел невеселую картину: сорвалась с крыши сосулька-убийца и пронзила тропинку словно копьем. Страшно представить, что было бы с ним.

 Да и язык она мужику порой хорошенько придерживала. Потому как собственный язык и доставляет человеку самые большие неприятности. Прислали к ним в село на стажировку молодого, только что окончившего институт специалиста. И как раз на практику к нашему мужику его определили. Прошло немного времени, директор и поинтересовался, как молодой справляется с работой. Собрался, было, уже мужичок выложить всю горькую и неприятную правду, да Чуйка словно ладошкой ему рот-то и прикрыла.

— Учится. Во все вникает. Набирается опыта. Со временем вырастет из него отличный специалист, – в чисто зеркальном отраженье вырвались непроизвольные слова.

— Вот и хорошо! — обрадовался директор. — Это же любимый мой племянничек.

Вот тебе и на! Вот после такого и не верь во внутренний голос. Еще больше зауважал мужик собственную Чуйку. Теперь без ее подсказок он и ступить боялся. И потому жил без стрессов и приключений. Тихо, мирно и ровненько.

Но случилось однажды ему поехать в город. Прошелся он по кабинетам, быстро уладил все свои намеченные дела. И оставалось у него еще уйма свободного времени. Вот и решил он прогуляться по городу, который, как всем известно, славится своими соблазнами.

Привлекла мужика яркая, большая и красивая вывеска «CASINO». И знал ведь он, что игорный бизнес доживает свои последние денечки в городе. Захотелось ему воочию увидеть пресловутую рулетку, игральные автоматы и зеленое сукно стола для игры в покер. Но едва он вступил на первую ступеньку, как Чуйка прошептала:

— Не ходи.

Да шум городских джунглей заглушил ее разумный голос, и мужик поднялся на вторую ступеньку.

— Пропадешь. — Чуйка повысила голос. Но мужик снова не услышал ее. Или просто не захотел услышать.

— Ты сломаешь себе жизнь! — уже в полный голос закричала Чуйка. Да только в тот момент мужик уже схватился за позолоченные ручки двери, распахивая мир азарта и соблазна. Вернулся он спустя всего-то каких-то полчаса. С чемоданом в руках, который был под завязку набит зелеными купюрами. Широко улыбаясь, он сказал:

— Я сорвал джек-пот. Я теперь миллионер. Долларовый миллионер. А ты, Чуйка, на этот раз ошиблась.

Та лишь в ответ промолчала.

Вернулся мужик в родное село на шикарном авто. Построил двухэтажный особняк с бильярдной комнатой и бассейном. А чтобы соседи не захлебнулись от зависти, обнес участок высоким каменным забором, поверх которого натянул проволоку с электротоком, да и битого стекла не пожалел. Но и этого ему показалось мало. Приобрел он двух бойцовых собак, которых порой и сам откровенно побаивался. Работать он, конечно, бросил. Целыми днями проводил в своем особняке. Смотрел домашний кинотеатр, подключенный к спутниковой антенне последнего поколения. Но вскоре ему приелись все пятьсот каналов, половина из которых была вообще на иностранных языках.

От любимой и когда-то редко доступной пищи он стал стремительно набирать вес, с которым пришлось бороться с помощью тренажеров и плавания.

 С односельчанами встречаться он теперь стал бояться. А вдруг кто спросит денег в долг или, того хуже: попросит оказать благотворительную помощь. А разменивать миллион было, ох, как жалко.

А по ночам ему стали снится кошмары:

то раскулачивание в тридцатые,

то рэкет и лихачество девяностых,

то налоговая полиция,

то стихийные бедствия.

И проснувшись как-то поутру, мужичок почувствовал дикую потребность общения. Захотелось просто с кем-нибудь поговорить. Просто так, по душам, за жизнь, обо всем и ни о чем. Попытался он докричаться до внутреннего голоса, но Чуйка упорно хранила молчание. А может, и совсем покинула его, он как-то этого и не заметил.

Вышел за ворота особняка. Односельчане, что встречались на его пути, просто здоровались, вспомнив при этом его отчество, да спешили как можно быстрее пройти мимо.

Мужик вдруг осознал, что остался совсем один. Вернулся к себе, побродил по многочисленным комнатам. И родилась в голове мыслишка:

— А не спалить ли мне всю эту роскошь? Стану тогда снова простым человеком.

— Продай и раздай, — подала наконец-то голос Чуйка.

Но как-то обреченно и неуверенно. Потому как знала она, что этого не случится никогда. Богатство, словно тля, уже успело источить когда-то чистую душу. И панацеи от этого нет.

Вздохнула Чуйка и ушла. И уже навсегда.

Жила-была Калория. Маленькая такая да шустрая. И вполне даже симпатичная. Вот только доля ей досталась незавидная и, я бы даже сказал, трагическая. Короче, всяк здравомыслящий, высоко духовный, себе такой участи не пожелает.

Мечтала она в компании соплеменников раствориться. В жирном, в сладком либо в копчённом. А потом побегать по огромному организму и отложиться на веки вечные, на животе или…

Да не судьба. Кто пост строгий держит, кто занимается скрупулезным подсчетом её соплеменников и безжалостным кастингом – отметает их в большом количестве, а у кого пищеварение устроено так, что на продолжение жизни не остается никакого шанса.

И всё-таки Калория, казалось, сумела обрести Постоянное Место Жительства в лице симпатичной молоденькой девчонки.

Да не судьба! Тренажеры, фитнесс и бассейн выступили в роли киллера без жалости и милосердия.

Сгорела Калория.

Так и не смогла подарить тепло своё, равное 4,1868 Джоуля. 

2010 год.

Стоят в углу калоши.

А рядом туфельки.

Грустные мысли у калош. Очень грустные.

На улице прекрасная погода. Ярко светит солнышко. Весело поют птички. Зеленеет травка. С речки дует прохладный ветерок. Хорошо!

А гулять уходят туфельки. Счастливые, до слёз. Придут к вечеру. Усталые, но довольные.

Ещё бы. Впечатлений много. А что усталость? Её тут же снимают. Протирают влажной тряпочкой, да в тёплой водице. Натирают кремом. До блеска. Да так, что солнышко в них отражается и бросает блики по всей комнате.

На улице дождь.

Земля раскисает, превращаясь в непроходимую слякоть. По небу нехотя проползают свинцовые тучи. Птицы в поиске тепла подались на юг. С речки тянет холодный промозглый ветер.

И в эту неприятность выходят калоши. Не на прогулку. По необходимости. Долго месят грязь тяжелую, которую потом отдерут о порог, обстукают и ….

Стоят в углу калоши. И покрывает их зима трещинами.

Рождаются мысли.

Философические.

О несправедливости устроенности мира. 

2010 год 

Играли буквы в чехарду, и сложились в Слово.

Вылетело Слово, словно воробей, и ушло в народ.

Шло неумолимо время, и Слово постепенно обретало вес и значимость. Входило в обиход, пополняло лексикон, словари и справочники. Обрастало потихоньку омонимами и синонимами. А также зеркально отражалось в арго и сленге.

Короче, Слово стало неотъемлемой частью речи. Использовалось в обиходе многократно и разнообразно.

Оно могло осчастливить и принести горе.

Оно могло вдохнуть желание жить и толкнуть на суицид.

Оно могло спасти и способствовать погибели.

Всё зависело от акцента, ударения и тональности произношения.

И если вы спросите меня: а какое же это Слово? Я отвечу: любое.

И позволю дать совет: осторожно кидайтесь словами. Они требуют взвешенности и оценки. Не дайте словам опережать здравый смысл.

2011

На монетном дворе он родился. Постоянной прописки не имел. Бродил по белому свету от Владивостока до Калининграда, от побережья холодного Белого до жаркого Чёрного. За долгие годы и аверс его поистёрся, и реверс порядком потускнел.

И если бы он мог говорить или писать, то мемуары его ворвались бы во все возможные хит-парады, надолго захватив лидирующие позиции. Если бы… Течение бытия, к сожалению, не знает сослагательного наклонения. И посему мы ничего и не можем предположить. А могли бы услышать дивные истории. Комедии и трагедии. Судьбы человеческие.

Устал мотаться Пятачок и решил перед уходом на заслуженный отдых что-нибудь совершить. Чтобы помнили и добрым словом поминали.

А тут как раз и случай подвернулся. Встретился на его пути нищий. Глянул Пятак в протянутую для милостыни руку и подумал:

— А вот и провидение. Что ж, другого шанса может и не быть. Инфляция понижает мой номинал, и я могу надолго пропасть в брюхе какой-нибудь свинки-копилки. Вот упаду я в ладонь сирого и убогого, и он сможет поужинать сегодня. — Не успела монетка так подумать, как раз — и обратилась в рубль юбилейный. Новенький и блестящий.

— Ух, ты! — не сдержалось восхищение. И уже было собрался соскользнуть в грязную ладонь, как… как новая мысль пронзила его:

— А если он вместо хлеба купит алкоголь? — и хоп! Уже не рубль, и даже не пятак, а копеечка. Маленькая и от времени позеленевшая. Восхищение сменилось разочарованием.

— Что это я? Сразу о плохом. Не будет он покупать себе спиртного. Может, приобретет что-нибудь из одежды. Сменит лохмотья, прикроет наготу.

Раз – и опять метаморфоза. Опять заблестел рублём. И опять у Пятака сомнения:

— А может, и не купит. Спустит все на проститутку. Дешевую и такую же грязную. — Мысль еще не успела дозреть до последней точки, а рублик уже сморщился, потускнел, уменьшился в размерах и превратился снова в копеечный кругляк.

— Да что это за чёрные мысли? Нельзя сразу думать о плохом. Может в моей власти помочь ему обрести ночлег на сегодняшнюю ночь. Пусть всего на одну, но зато какую. Промозглую, сырую, с порывами мокрого ветра. — Оп, и вновь превращение из гадкого в прекрасного. Вновь сверкает рубль всеми своими легендами.

— Ха! Да кто будет искать ночлег? Его уже ждут друзья в подворотне с колодою засаленных игральных карт. Проиграет, как пить дать, всё проиграет!

И снова обратное перевоплощение. Лежит никчемная копейка–пустышка, ибо её номинал – всего лишь пустота.

— Тогда я тем более нужен ему. Я уберегу его от чревоугодия, прелюбодеяния, от азартного времяпровождения, — заканчивал мысль Рубль.

— Наличие денежного эквивалента не спасает от криминальных замашек. Наоборот, усугубляет их, толкает на еще более греховное и преступное, — твердила в ответ Копейка.

 

А меж тем нищий ушел. И остался Пятак в одиночестве. Наедине со своими мыслями, рассуждениями и совсем невеселыми выводами.