Дарья Ефремова

Ефремова Дарья Николаевна

г. Ульяновск

Научный сотрудник Ленинского мемориала.

Дипломант Литературного конкурса "ПЕРВАЯ РОСА - 2014" в номинации "Проза";

Дипломант молодежного литературного конкурса

«Первая роса – 2020» в номинации «Проза». 

Хороший сон

 Ветер. Каштановые волосы развеваются, свободно рассыпаясь по плечам. Одинокая фигура стоит на мосту над железной дорогой. Вдох. Пальцы судорожно сжимают перила. Взгляд направлен на небо. Выдох. Ветер ближе, чем когда-либо раньше. Танцует, зовет за собой. Только шаг. Лишь разжать пальцы. И дышать необязательно. Она стоит на мосту. Вдалеке слышится гудок поезда… Танцуй, пой, ветер! Кричи, чтобы тебя услышали сквозь весь этот смог. Сквозь пелену страха и сомнений. Ты свободен…

 

***

             Сквозь смеженные веки проникал беловатый мутный свет. Очередной день, очередной кошмар. Сквозь липкие объятия утреннего бреда продираешься в холод городского сумрака. За окном все опять занавешено полосами грязного дыма. Сэм поднялся с кровати, поводя худощавыми плечами. Сжал в руке футболку напротив сердца. Глубоко внутри вновь свернулся калачиком маленький монстр, днями напролет царапающий острыми коготками где-то в области сердца, не позволяющий забыть о себе днем, ночью же набирающий полную силу, сводящий с ума бесконечными кошмарами.

             Сэм проследовал на кухню, шлепая по полу босыми ногами. Характерный звук раздражал его, но тапочки были безнадежно испорчены котом и выброшены еще на прошлой неделе. С тех пор Сэм каждое утро зарекался купить новые, но всякий раз забывал и вновь раздражался от звука босых пяток, отлипающих от линолеума. В чайнике не оказалось воды. Сэм повернул кран фильтра, чтобы наполнить чайник, пусть и относительно, но чистой водой. Достал чашку. Забавную чашку, подаренную аспиранткой пару лет назад. На керамическом боку был изображен мультяшный кот с удочкой. Он неестественно улыбался, а Сэм все пытался понять — чему он так радуется? И все никак не мог найти ответа. В конце концов, он решил, что-либо этот кот под кайфом, либо ему сделали неудачную пластическую операцию. Но что бы ни было, кот Сэму нравился. Он даже ему имя дал. Хотя и сам не смог бы объяснить, зачем нарисованному коту имя. Но зачем бы ни было нужно, Берти был прекрасной компанией и с успехом заменил бы Обжору. Так Сэм звал своего персидского представителя фауны, вечно орущего и требующего еды. Он достался Сэму от сестры, подобранный на улице и откормленный из Жорика до Обжоры.

              Надо сказать, что и имя «Сэм», к которому он теперь так привык, было лишь прозвищем. Настоящее же затерялось где-то на перекрестках жизни. Хотя официально в документах стояло старое имя. Александр Викторович Самойлов. Но официальные документы и реальный человек — разные вещи. Александр Викторович давным-давно уже исчез. А на его месте остался только Сэм. По крайней мере, мысленно он так для себя решил.

               Возвращаясь к Обжоре, надо сказать, что кот тоже был явно не в восторге от хозяина. Что регулярно демонстрировал, портя цветы на подоконнике. В голове Сэма свист закипевшего чайника отдался набатом. Заливая кипятком растворимый кофе, он размышлял о неизбежности утра. Почему день начинается именно с утра? Почему не в обед или вечером? Когда серость за окном не так заметна. Когда остается не так много времени до ночи. И когда телевизор не вещает об очередном «прекрасном» утре. Хотя утро не так уж и прекрасно. Это еще одно начало дня, когда просыпаешься, пьешь кофе, не чувствуя вкуса, и идешь на работу. Потому что так заведено. А после отправляешься домой. И так каждый день. Таков порядок. И его не сломать, не нарушить. Но сегодня будет немного отличаться от обычного «вчера». Сегодня он купит то, что так долго хотел заполучить. Хороший сон.

              В его мире это стало почти мечтой. Из-за плохого состояния окружающей среды, извечной загазованности воздуха, люди перестали спокойно спать. Смог проникал в квартиры даже сквозь стеклопакеты, вызывая кошмары. И в этой ситуации ученые изобрели особый дрим-препарат. Права на его реализацию почти сразу оказались у компании «Хороший Сон». Так его хозяева стали богатейшими монополистами. Ведь все люди хотят видеть хорошие сны. Только вот для обычных людей это стало непозволительной роскошью.

             Будучи преподавателем в провинциальном областном центре, Сэм относился именно к «обычным». Чтобы скопить нужную сумму, ему потребовалось несколько лет. Сегодня, после стольких дней борьбы, он получит то, что хочет и чего так боится. Вы спросите, почему? Все просто. Насколько страшнее будет просыпаться, после того как действие препарата закончится? Насколько все вокруг покажется ему серее, скучнее, если совсем не скатится до определения «отвратительнее»? Сэм старался не думать на эту тему.

             Влезая в свой привычный бежевый плащ (сколько же ему лет? В таких уже давным-давно никто не ходит), он даже поймал себя на том, что напевает мелодию. «Когда часы делящая планета…» Петрарка… Надо же, что вспомнил. Хотя, сам факт того, что Сэм поет, уже удивителен. Сложно увидеть романтичного певца в невысоком сухопаром мужчине, шагнувшем за 50-летний рубеж и прячущем душу за стеклами квадратных очков.

Душа! Какое светлое и ясное слово. После его произнесения перед глазами возникают лики ангелов и фрески Сикстинской капеллы. Может быть, даже слышатся хоралы и «Agni Parfene»…

             Но явно не появляется образ желто-серой занавески, колышущейся будто на ветру обрывками плотной ткани. А именно такой ощущал свою душу Сэм. И ему почему-то казалось, что на ней обязательно что-то написано. Может быть, все тот же сонет Петрарки. Это было бы светлым моментом.

             На улице его ждало пасмурное небо и городской гомон. Привычно натянув маску на лицо, чтобы не задохнуться от вони бензиновых машин, Сэм проследовал на заполненную людьми остановку.

             Сегодня автобус вновь переполнен. Сэма прижали к поручню, так что он не мог достать из кармана проездной, чтоб показать кондуктору. Точнее, небольшой панели с сенсорным экраном, к которому следовало бы приложить билет. Но сейчас Сэм не имел возможности сделать хоть крохотное поползновение в сторону сканера.

             Вам знакомо это странное чувство, когда находишься среди людей, но чувствуешь себя при этом абсолютно одиноким? Наверно, с каждым случалось, что неожиданно приходило осознание: я один. Совсем. И не важно, шли ли вы по улице, были ли в шумной компании или просто смотрели в окно из в меру уютного кабинетика, заставленного старой мебелью и кактусами. Рэй Брэдбери как-то писал, что все мы рождаемся и умираем в одиночестве. И поэтому не стоит строить лишних иллюзий. У тебя самого есть только ты. Так ли это? Вопрос даже не в этом. Порой важнее ответить на вопрос: а хотим ли мы об этом задумываться? Сколько раз натыкаясь на сложные вопросы, мы обходим их стороной? Проще же не знать, что там, в неизвестности. И совесть спокойнее будет, и нервы целее. Или успокаиваем себя: «Сейчас я занят. Я подумаю об этом как-нибудь потом». Когда потом? Завтра? Через неделю? Через год? У вас такая хорошая память? Не думаю. Да и жизнь не стоит на месте, подкидывая все новую пищу для размышлений.

             — Мужчина, вы мне ногу отдавили, — раздалось откуда-то сбоку. Сэм повернул голову на звук. Справа стояла сухопарая женщина средних лет в очках с толстыми стеклами, но говорила явно не она.

             — Хэй. Я тут. С ноги сойди, бестолочь интеллигентная! — Сэм ощутил, что и вправду, зацепил носком чью-то туфлю. Он торопливо отдернул ногу.

             — Извините, — промямлил преподаватель.

             — Ладно. Так и быть, — наконец, Сэм догадался поднять глаза. Прямо над головой сухопарой женщины виднелась крупная красная голова с квадратным подбородком, возвышавшаяся над пассажирами и почти касающаяся макушкой потолка автобуса. В этот момент голова повернулась в его сторону, и взгляд светлых глаз впился в лицо Сэма.

             — Вот так встреча, Овен нашел корень, — промычал мужчина. — Сэм! Сколько лет! Ну, как ты?

             Сэм недоверчиво уставился на соседа, и ему показалось, что он узнает знакомые черты. Дин Мартин. Бывший завхоз, пойманный на взятках и растрате школьных средств. Когда-тодавно Сэм работал вместе с ним. За обрюзгшие щеки его прозвали Перец. Теперь же он, улыбаясь во весь щербатый рот, приветствовал Сэма, хотя тому и непонятно было, с чего столько радости.

             — Дин, надо же. Рад вас видеть.

             — Ой, а уж я-то как рад! Водолей слезы лей!

             Рифмовки знаков зодиака были фирменными фразочками Перца. Поэтому полное прозвание этого мужчины звучало как «Звездный перец». С таким прозвищем этот некогда молодой человек шел по жизни, сначала спотыкаясь о все шишки, со временем научившийся обходить их с такой ловкостью, что ни один Шерлок Холмс не смог бы его поймать. Звездный перец за годы своей деятельности приобрел славу ловкого жулика. Несколько лет назад он умудрился ограбить пожилую миллионершу, пообещав той волшебный крем, который вернул бы ей молодость. Как он умудрился все это обставить, непонятно.

             Помнится, в первый год работы ему в какой-то момент надоело изучать устав школы, и он придумал следующее. Оторвав корешок от школьной конституции, он вставил внутрь низкопробный романчик и так читал его в кабинете. Когда в его кабинет вошла завуч и спросила, почему он читает вместо выполнения работы, Перец показал ей корешок книги. Завуча не впечатлила тяга к знаниям завхоза. Она забрала книгу, наказав заниматься делом. Тогда Дин отправился к директору и потребовал объяснить, почему ему запретили читать устав школы, где он преподает. В результате завуч была оштрафована, а Дин продолжил изучение низкопробных романчиков.

             — Давно о тебе ничего не слышал.

             — Я преподаю.

             Дин скорчил рожу, будто съел что-то кислое.

             — Ну, понятно. Серой жизнью живешь, козерог попал в смог.

             — Не думаю, что все так трагично. И знаешь, я не считаю, что общественный транспорт — идеальное место для обсуждения жизни. Извини, мне пора. — Слова Перца задели Сэма за живое. Вот уж не подумал бы, что этот человек способен за долю секунды так точно подобрать слова. Серая жизнь. Серая. Как холодное ноябрьское небо. Серое, как каждое утро в его квартире, серое как глаза, устало смотревшие на него со всех зеркальных поверхностей. Серая. Так точно. И потому он не желает слышать этого слова. Он бежит от него. И от человека, который его произнес. Сэм выбежал из вагона, но Перец решил не отставать. Пробираясь сквозь толпу он наступил кому-то на ногу и щедро ответил на возмущенный возглас громогласным матом. Этот человек никогда не стеснялся ругани. Скорее уж Сэм выиграл в национальной лотерее, чем Перец отказался бы от мата.

             — Стой, приятель! Ты что?

            Сэм не хотел останавливаться, но это и не понадобилось. Перец догнал Сэма широкими шагами.

            — Что? В точку попал? — Дин пристроился справа от Сэма, повернувшись к нему лицом и идя спиной вперед.

             — Что тебе надо, Дин? — пробурчал Сэм.

             — Да, ничего собственно, хотя скажу по-приятельски, выглядишь ты паршиво. Жизнь прошлась паровым катком?

             — Дин, у меня все в порядке. Просто немного не выспался.

             При этих словах Перец еще более воодушевился, он перешел на нормальный шаг, устроившись сбоку от старого знакомого и постреливая в его сторону кривоватой улыбкой.

            — Да, друг, хороший сон нынче дорог. Это я понимаю. Да к тому же, ты слышал, что цены на него с сегодняшнего утра подняли аж на десять процентов?

            Сэм поразила эта новость. «Как? — судорожно пронеслось в его голове, — цену опять подняли? Значит, мои усилия в очередной раз пойдут прахом? Я никогда не избавлюсь от кошмаров…»

            Уродливое злобное существо, прячущееся где-то на задворках разума, довольно потянулось.

            — Мы никогда не рассстанемссся, — прошипело оно.

            Сэм передернул плечами, отгоняя наваждение. Дин в это время внимательно следил за лицом знакомого. А потом заговорщицки зашептал:

            — А ведь знаешь, остались в этом мире благородные люди. Я знаю одного такого. Он продает препарат за прежнюю цену и только ограниченному кругу людей. К счастью, я неплохо знаком с ним и, думаю, он не откажет в просьбе человеку, за которого я поручусь. А за тебя я готов поручиться, раз уж мы старые друзья.

              Сэм удивленно уставился на Дина. Перец выжидательно уставился на него

              — Александр Викторович! — неожиданно раздалось позади них. Это кричала ассистентка с его кафедры. Говорливая и улыбчивая Ребекка несла сразу два пакета, по-видимому, заполненные тетрадями. Дин злобно сверкнул глазами в ее сторону, но ничего не сказал. Он быстро засунул руку в карман и, вытащив какую-то бумажку, протянул ее Сэму.

              — Если надумаешь, позвони. — Он двинулся в противоположную сторону, уже повернувшись, бросил, — только думай не слишком долго.

              Тут Ребекка дошла до Сэма.

             — Вы не могли бы мне помочь?

             — Да-да, конечно. — Сэм взял у нее пакеты, все еще смотря в сторону скрывшегося за поворотом Перца.

             — Старый знакомый? — спросила ассистентка.

             — Да, — повернув в сторону корпуса, ответил Сэм, — очень старый.

             — Ясно, — Ребекка уже устремилась в сторону корпуса, — вы слышали, что в нашем районе нашли труп очередного бедолаги, купившего фальшивый дрим-препарат?

             — Не слышал об этом. Все так серьезно?

             — Более чем. Этот уже пятый. В Новостях предупреждают: не покупать дрим-препарат с рук

             — Что ж, стоит послушать их, — кивнул Сэм, вспоминая Дина.

***

             В аудитории царило небывалое возбуждение. Студенты смеялись, переговаривались. Кто-то списывал семинары, кто-то спал, пристроив конспекты под голову, часть уставилась немигающим взглядом в смартфоны.

Сэм прошел к преподавательскому столу.

             «Кому это нужно? Разве им хочется слушать меня? А мне так уж хочется тратить здесь свое время? Нет… Но я здесь, и они здесь. Начнем».

           — Здравствуйте, господа студенты. Надеюсь, вы настроились на сегодняшний семинар.

           — А если нет, спрашивать не будете? — раздался зычный голос с последней парты. Серега Сметин. Балагур и бездельник. Каким чудом он доучился до третьего курса, непонятно.

           — Боюсь, что оценки прежде всего нужны вам. Хотя для вас, Сергей, могу сделать исключение. И спросить вас всего один раз на экзамене, но по всему материалу курса.

           — Эм, нет, спасибо, Я лучше на пары похожу.

           — Чудно, что в вас проснулась тяга к знаниям. Может, решитесь ответить на первый вопрос?

           — Ээ. Знаете, я еще не настолько проникся этим, как его, тяглом знания.

           Студенты расхохотались. А Серега, судя по виду, так и не понял, над чем все смеются.

           — Сергей, тяга и тягло — разные вещи. Посмотрите на досуге в вашем любимом интернете.

            Парень неуклюже плюхнулся на стул, а Сэм еще раз обвел глазами студентов.

           — Ладно, господа хорошие, есть желающие ответить на первый вопрос?

           В воздух тут же взлетела единственная рука. Кто бы сомневался. Отличница с первого ряда и отвечает всегда первой.

           — Мы вас слушаем.

           Девушка начала щебетать что-то по теме, а Сэм смотрел на группу, но мыслями был уже далеко. Сначала ему подумалось, что так называемые «Отличники» гонятся в первую очередь не за знаниями, а за оценками и признанием. Им кажется, что отметки и похвалы преподавателей делают их более достойными, лучшими, по сравнению с остальными. В конечном счете, громкие ответы проистекают не от ума, а от гордыни. Сэм перевел взгляд в окно. Серость. Бесконечная и безжалостная серость. В которой живут все. И преподаватели, и студенты. Не так уж важно, сколько статей ты издал, или сколько раз ответил, кошмары преследуют всех. И остается совсем немного до того, как люди перестанут отличать ночные кошмары от дневных.

           — У меня все, — кажется, он слишком задумался. Девушка успела ответить.

           — Спасибо, садитесь. За ответ «отлично».

           Довольная отличница вернулась на место, тут же утыкаясь носом в очередную тетрадь. Что ж, на этой паре миссия выполнена.

           — Кто хочет ответить на второй вопрос?

           Тишина.

           — Ладно, давайте по списку. Или Сергей уже достаточно заинтересовался в успешном ответе?

           В этот момент в дверь постучали. В кабинет просунулась голова Ребекки.

           — Александр Викторович, если позволите, я сделаю объявление?

           — Да, конечно.

           Ребекка внесла с кабинет оставшуюся часть тела и, цокая каблучками, прошла на середину кабинета.

           — Ребята, выслушайте объявление. Сегодня состоится общеуниверситетское мероприятие. Поскольку в этом году мы принимаем в нашем дружном университете научную конференцию, посвященную вопросам изучения экологии, сегодня нас посетят гости из мэрии. Поэтому все курсы снимают с занятий…

Тут ее речь прервал дружный гомон: «Ура!»

          — Ребята, я не закончила, — пыталась воззвать к разбушевавшемуся студенчеству Ребекка. Но ее уже мало кто слушал. Серега, подхватив рюкзак, с воплем выскочил из кабинета, за ним потянулись и остальные.

          — Ребята! — еще раз попробовала ассистентка. Но основная лавина уже вырвалась за пределы кабинета.

          Ребекка умоляюще посмотрела на Сэма. Тот вздохнул про себя, но поднялся и прокричал, перекрывая гомон.

          — Каждому ставлю «отлично» за сегодняшний день, если замолчите и дослушаете объявление.

          Сработало. Студенты затормозили, шум стих.

          — Сейчас вся группа должна пройти в актовый зал на мероприятие, — закончила мысль Ребекка.

          Студенты скривились. Большая часть группы, скорее всего, уже покинула территорию университета. Оставшиеся вместе с преподавателем пошли в актовый зал.

 

***

           От имени студентки-отличницы.

            В который раз большая часть особо свободолюбивых тунеядцев нашей группы смылась, едва услышав об отмене занятий. Еще бы. А то, что нужно вместо семинара идти на мероприятие, уже не важно. Хотя порой и мне бы хотелось смыться куда-нибудь подальше. Все эти мероприятия не более чем показуха. Фальшивые речи, восхваления двух лагерей. Презрительно-легкая благодарность от начальства, загребавшего огромные деньги и рассуждавших о высокой роли учителей. И вымученные улыбки преподавателей, принимавших скромные пакетики с книжонками на тему «Достижения правительства области в образования» и грамоты. И вроде все осознают, насколько это лживо. Но каждый раз идут на очередное мероприятие. И одно и то же.

            Громко крича, приветствовал зал всех входящих. Музыка давила на уши. Огромный зал заполняли студенты и духота. Что я тут делаю? Трачу время. Пора занять свое место на этом «празднике». Устроившись почти на самом верхнем ряду, я достала телефон. Изобретение, которое позволяет так просто уйти от реальности.

           — Как думаешь, кто будет вести церемонию? — раздалось слева. Это Ниночка. Одногруппница. Милая девушка.

           — Не знаю. Я наших активистов друг от друга не отличаю.

           — Да? Странно. Ну, знаешь, лишь бы это была не та девица, что во время чтения стихов о войне улыбалась в 32 зуба.

            Я лишь повела плечами. Хотя, не думаю, что мое мнение так уж нужно было Ниночке. И точно. Спустя секунду она уже щебетала с девчонкой, пристроившейся на ряд ниже. Зазвучали фанфары, на сцене показались ведущие. Началось представление.

            Я вновь переключила внимание на телефон, отвлекаясь от этого формализма. Правда, вскоре меня вновь побеспокоили.

           — Смотри, Самойлов тоже здесь. — Ниночка указала на первые ряды. Там, среди прочих преподавателей, обхватив руками голову, сидел наш преподаватель.

           — Видимо, он тоже не выносит этого бреда, — прокомментировала я.

           — Ты не слышала? Преподам же премии убрали. В счет подарков от правительства.

           — Серьезно? А дарят что?

           — Вот и узнаем. Но ничего ценного.

           Я перевела взгляд на съежившегося Александра Викторовича. О чем он думает сейчас?

 

***

            Все пропало. Зверь около сердца довольно потянулся, выпуская острые когти. «„Я не уйду…“ — прошипел он. — Каждую ночь я буду мучить тебя, и даже днем ты не избавишься от ощущения липкого кошмара». Еще месяц, неделя, даже минута… Они будут плестись, с трудом преодолевая даже секундный рубеж. У Сэма перехватило дыхание. Звучащая музыка и голоса превратились в стучащий набат. Лицо обдало жаром. Пульс, кровь, сбитое дыхание и гнев… Гнев.

           Как они смели? Закрыть перед моим лицом дверь, когда я уже почти на пороге? Обрызгать меня грязью, да еще и сделать из этого шоу? Все эти люди, согнанные в один зал, как стадо баранов, улыбающиеся лица, не несущие ни единой искры радости, эта какофония звуков, которую выдают за музыку, и жутко занятые представители администрации, которым, судя по всему, и достанутся деньги. Твари. Расчетливые и сильные. Выставили вокруг стену из фальши, а за ней лишь гниль. Неужели можно так просто забрать то, что мне так нужно? Неужели кто-то может видеть в этом участие в жизни преподавателей? Моей жизни…

            Тут кто-то тронул его за плечо.

           — Александр Викторович, вас ждут на сцене

           Ждут… Ждут… Эхом прозвучало в его голове. Зачем они ждут? И стоит ли?

           Стоит.

           — Я иду.

           Иду, раз уж им так хочется. Но вот только на этом закончится соответствие их ожиданиям. Я не смирюсь и не промолчу. Больше не смогу.

 

***

           — Смотри, смотри. Он идет, — прожурчала над ухом Ниночка. Я и сама видела. Мистер Джонс поднимался на сцену, но он уже не был похож на съежившегося человека, которого мы видели в кресле минуту назад. Что-то изменилось. Прямая спина, широкий шаг, ни тени сомнения на лице.

           — Нина, что-то сейчас случится. Он не смолчит.

Та лишь пожала плечами. Она еще не поняла. Зато я уже знала чего ждать.

           — Самойлов Александр Викторович, один из лучших преподавателей ВУЗа. Поздравляем вас с получением почетной грамоты.

            Ведущая на сцене вынесла пакет и грамоту. Лощеный чиновник, имя которого наверняка упоминалось в начале, но так и не зафиксировалось в памяти, протянул мистеру Джонсу руку. Мужчина, поднявшийся на сцену, молча оглядел присутствующих. Так и не пожав протянутую ладонь, он открыл подаренный пакет и достал книгу. «Заслуги депутата Ф. П. Фунтикова в сфере образования» — прочитал он вслух, подойдя к микрофону.

           — Очень ценный подарок для преподавателя. Чувствуется забота о расширении нашего кругозора. Но знаете, странно получить подобный подарок за столько лет работы. И вот что с ним можно сделать.

Александр Викторович раскрыл книгу и медленно вырвал страницу. Затем смял в руках, растирая ее.

           — Да, красноречивей и не скажешь, — раздалось слева. Ниночка.

            Джонс в этот момент спустился со сцены и направился к выходу. Его никто не останавливал. Хотя общий шок не мог длиться долго. 

***

            Холодный воздух освежил горящие щеки. Легкие наполнились запахами осенней улицы.

            — И что теперь? — Спросил Сэм сам у себя. Оглянулся по сторонам. Позади грохнула дверь. Это бежали из храма науки свободные студенты. И чем он хуже? Он сделал шаг вперед. Затем еще и еще. Шаги становились все быстрее, а из всех мыслей в голове осталась лишь одна, и та отдавалась гулким набатом: «Вперед. Вперед. Вперед».

            Мелькали серые улицы. Сэм переходил одну дорогу за другой. Ноги несли его в совершенно непонятном направлении. Позади остался университет, здание почты, центральный универмаг. А он все шел вперед. Под ногами разлетались неубранные съежившиеся от холода листья.

            Ветер дул в спину, гнал все дальше. Но куда? Куда? Сэм потерял кепку, и теперь его голову обнимал холодный воздух. Разгоряченное сознание постепенно успокаивалось. Впереди маячил мост, проходивший над железнодорожной веткой. Сэм узнал это место. Пусть и прошла целая жизнь. Столько серых лет, когда его душу терзал этот чертов призрак ночных кошмаров.

            Зазвонил телефон. Сэм взглянул на экран. Замдекана. Опомнились. Никто и не сомневался.

           — Да?

           — Самойлов! Да как вы смели? Вы хоть понимаете, что натворили? Да вас администрация с потрохами сожрет! И нас заодно. Как ты мог так подставить родной университет, скотина? Сейчас же иди и вымаливай прощение! И можешь распрощаться с должностью. А ректор позаботится, чтобы тебя, тварь, даже в зачуханную сельскую школу не взяли!

            Мужчина отодвинул визжащий телефон от уха. Ничего, что он не ожидал услышать, не прозвучало. Сэм взглянул на мигающий экран, затем с отвращением разжал пальцы. Мобильный гулко ударился об асфальт. Но мужчина этого уже не видел. Сэм шел к мосту. К месту, где оказывался каждую ночь в кошмарах. Проклятая остановка, навсегда оставшаяся в памяти.

 

***

           — Посмотри на эту дорогу, — Ника указала на рельсы, проходящие над мостом. — Каждый день здесь проходит грузовой состав. По одному и тому же заведенному маршруту.

          — Да, я знаю, — ответил Александр. Он смотрел не на дорогу. Парень наблюдал за девушкой, смело перегнувшейся через перила. Каштановые волосы трепал весенний ветер. «Ника, Ника», — шептал он, проносясь сквозь локоны и устремляясь вниз, задевая верхушки берез, росших у дороги.

          — Что ты знаешь? Сэм? Имечко-то какое. Ты ведь сам его выдумал.

          — Почему сам? Ребята прозвали.

          — Ребята не могут за тебя решать. Ребята не проживут за тебя жизнь. — Она вновь перевела взгляд на дорогу. Сэм переставал ее понимать. — Слушай, я не хочу никого слушать. Не хочу быть грузовым поездом и ездить всю жизнь по одному пути, пока остов не сгниет, а колеса не отвалятся.

          — А кем ты хочешь быть? — парень с опаской посмотрел в ее сторону.

          — Я еще не знаю. Но я хочу найти свой путь. Сэм! Давай сбежим? — Ника посмотрела на него. Глаза ее сияли.

          — Не понимаю. Просто возьмем и сбежим? Куда? А как же твои родители? Как школа?

          — К черту все! Бежим из этого города. Я слышала, есть острова, где чистый воздух, где нет небоскребов. Где можно жить, а не существовать. Ты со мной?

          — Ника. Но как же…

          — Сэм. Ты любишь меня?

          Парень посмотрел на нее.

          — Да. Я очень люблю тебя, Ника. И я сбегу с тобой. Обещаю.

***

          — Обещаю, — как во сне повторил Сэм, стоя на середине моста. Мимо него проезжали машины, а перед глазами было все то же железнодорожное полотно. Хотя, последние березы вырубили много лет назад. И теперь рядом с дорогой ютились гаражи, покрытые облезающей зеленой краской. Сколько лет прошло. Сколько он пытался забыть. Но память раз за разом подсовывала ему одну и ту же сцену. Он столько лет объезжал этот мост стороной, что забыл: в реальности всё произошло, или было бредом его кошмарных снов.

           Сэм дотронулся рукой до перил.

           — Ты обманул меня. Ты не собирался сбегать. И это ты сообщил моему отцу, — донеслось из телефона.

           — Ника, я не хотел. Ника, где ты? Я беспокоюсь. Скажи мне, и я приеду.

           — Нет. Я больше не хочу тебя слышать. Я больше вообще ничего не хочу знать. Слышишь?

           В трубке послышался гудок. Сэм похолодел. Ника. Она на мосту. Он тут же выскочил из дома. В голове еще отдавался тревожный звук гудка поезда. Ноги несли его к заветному месту, где столько было сказано и столько решено. Но это были лишь слова. И если он не поторопится, то они так и останутся пустыми фразами. Сэм бежал. Дыхание сбивалось. На перекрестке он пронесся, едва не попав под машину. Даже споткнувшись и разбив колено, он продолжал бежать. Боль не отрезвляла. Лишь ветер гнал в спину, приговаривая «Ника, Ника…» 

***

           По щекам катились слезы. Сэм стоял посреди моста, не в силах остановить поток воспоминаний. Они захватывали его голову. Сталкивались и вихрились в его сознании. Они отдавались в его ушах плачем и шепотом. И звуком далекого поезда.

           — Я не успел. Прости меня, Ника, — сказал он в пустоту. Его пальцы побелели, так сильно он сжимал перила, а голова кружилась. Он столько лет здесь не был. Ему даже не хватило смелости попрощаться.               Он не смог ее остановить. А теперь и останавливать было некого. И его не было. Лишь его серая тень. Все эти годы мечтавшая забыть то, что делало его человеком. Его скорбь, его боль, его любовь.

           Гудок. Приближался поезд. Сэм обернулся. И правда. Идет. Неспешным ходом вращаются колеса. Гигантская железная гусеница тащится по знакомой колее изо дня в день. Изо дня в день. Сэм нагнулся над перилами.

          — Почему нет? Разве осталось хоть что-то, что его держит? А было ли это что-то когда-то? Что держало его и не давало упасть? Или взлететь.

            Зацепившись руками за столбик, он перекинул ноги через перила. Один шаг. Оставался один шаг в пропасть. И будь, что будет. И он никогда больше не увидит ее. Он не увидит жизни. И не проснется в очередное утро, чтобы ощутить у сердца маленького монстра, давно бывшего хозяином его мыслей.

         — Я хочу увидеть ее. Еще хоть раз. Хоть раз почувствовать себя свободным от монстра кошмаров.

         Сэм произнес это вслух. И понял, что нужно делать. Он нащупал в кармане куртки помятую визитку. Дин.

         Его человек может достать дрим-препарат. Один раз. Один шанс. И этого вполне достаточно.

         Сэм перебрался через перила. Когда поезд проходил под мостом, мужчины там уже не было.

 

***

          — Дин?

          — Да. Кто это, Дева ушла налево?

          — Хм. Это Сэм. Мы виделись сегодня утром.

          — Ах, да! Привет, приятель! Надумал что-то?

          — В общем, я поэтому и звоню. Дин, скажи, твой знакомый продает препарат по прежней цене?

          — Да, приятель.

          — Слушай, у меня не хватает немного.

          — Мда. Насколько немного?

          — Около процента.

          — Ну, с этим мы решим как-нибудь. Не переживай, Стрелец — покоритель сердец.

          — Отлично. Где встретимся?

          — Есть одно местечко. Рядом с тобой есть остановка? Я подберу тебя по дороге.

 

***

          Тонированный автомобиль притормозил возле автобусной остановки. Номера были основательно заляпаны грязью.

          Из-за города приехал, — сообразил Сэм и проследовал к нему.

          С водительского сидения недружелюбно смотрел бритый громила. Зато с пассажирского места махал рукой Перец.

           — Сэм! Весы точны как часы! Прыгай в машину.

            Александр Викторович брезгливо открыл заляпанную грязью дверцу и забрался внутрь.

           — Это Кабан, — кивнул Дин в сторону бритоголового.

           Сэм выдавил из себя подобие улыбки. Водитель не обернулся. И Александр Викторович посчитал знакомство состоявшимся.

          — Едем к шефу, — распорядился Перец. И машина стартанула с места.

 

***

          Темный джип затормозил спустя час, когда машина пересекла городскую черту и въехала на территорию охраняемого поселка.

          Сэм никогда здесь не был и вряд ли смог бы найти это место сам. Но попутчики ему попались знающие.

          Они остановились у высоких ворот, укрывших от любопытных глаз двухэтажный коттедж.

          Ворота открылись, пропуская гостей внутрь просторного двора. Сэм вышел из машины, осматриваясь вокруг. Высокое кирпичное здание коттеджа со всех сторон было окружено надежной стеной. К входу вела декоративная каменная дорожка. Большая часть пространства перед входом радовала глаз аккуратно подстриженной зеленью.

           — Идем,- окликнул Перец Сэма. Тот поспешил за знакомым. Бритоголовый остался у машины.

           Они прошли через просторную прихожую в сторону массивной дубовой двери, но она открылась изнутри. На пороге появился крупный краснорожий детина в дорогом сероватом костюме.

           — Полкан? — вырвалось у Перца

           — Выражайся нормально при посторонних, — осадил Дина мужчина. — Кто это?

           — Конечно, Аркадий Матвеич. Это знакомый мой. Он по вопросу приобретения препарата.

            Аркадий Матвеевич перевел внимательный взгляд на Сэма. Тому же захотелось сбежать куда-нибудь подальше от пронзительных серых глаз. Полкан вопросительно изогнул бровь, но вскоре обратился к Дину.

          — Так. Павла Феликсовича пока нет. Его какой-то придурок на собрании в университете задержал. Так что говорить будете со мной.

          Он приоткрыл дверь кабинета и захлопнул дверь, как только Сэм и Звездный Перец прошли внутрь.

           Кабинет был средних размеров. Посреди комнаты стоял массивный стол орехового дерева. Единственное окно выходило на задний двор, где сновали рабочие. Аркадий Матвеевич удобно устроился в высоком кожаном кресле и кивнул Сэму, предлагая ему устроиться на стуле напротив. Преподаватель послушно присел на указанное место. Дин остался стоять у двери.

           — Ну-с. Я вас слушаю, — Полкан оперся локтями о столешницу и соединил пальцы треугольником.

           — Здравствуйте. Дело в том, что мне очень нужен дрим-препарат. Но у меня недостаточно денег даже для покупки по прежней цене.

           — Что? Хм. Вы понимаете, что мы тут не благотворительностью занимаемся?

           — Я понимаю, но я мог бы вернуть долг. Или отработать.

           Аркадий Матвеевич перевел взгляд на съежившегося Дина. Потом посмотрел в окно.

           За ним виднелся силуэт садовника. Полкан нахмурился, беззвучно пожевал губами, будто прикидывая что-то в уме. Затем повернулся к Сэму

          — Значит так. Найдешь деньги, приходи. А до тех пор нам не о чем разговаривать, — он недвусмысленно кивнул на дверь, — до свидания.

          Сэм поднялся со стула и двинулся в сторону выхода. А Дин задержался в кабинете.

 

***

           — Зря ты его притащил, — раздался голос Аркадия Матвеевича, когда дверь за Сэмом закрылась. — Не нравится он мне.

           — Я его давно знаю. Он как раз из нашего контингента. Его никто не хватится, Полкан, — прогудел Перец. — Да и препарат ему до зарезу нужен. Он не сболтнет.

           — Не знаю. Лавочку вообще пора прикрывать. Менты не сегодня-завтра нагрянут.

           — Ну и пусть нагрянут. Не найдут ничего. Обломаются.

           — Дурак ты, Перец. Осторожность никогда не помешает. Да, кстати. Не к месту этот садовник возле окон крутится. Чую, засланный он казачок.

           — И что с ним? — Перец красноречиво провел пальцем по горлу

           — Нет. Если засланец, то его быстро хватятся. А Фунтику такие проблемы не нужны. Да и времена не те. Депутаты ментов не глушат.

           Дин ухмыльнулся, но быстро затих, чувствуя настроение Полкана.

           — Значит так. Гони-ка ты этого садовника отсель подальше. Заплати за работу и сообщи о сокращении штата. Да попроси начальника охраны на территорию поселка этого субчика не пускать больше.

           — Лады. А с Сэмом что?

           — Пусть Фунтик решает. Как приедет, покажем запись.

           — Ок.

           Кивнув, Перец вышел из кабинета.

***

           Джип довез Сэма до ближайшей станции. И как только мужчина покинул салон, машина скрылась за поворотом, взвизгнув шинами. Долетевшая грязь попала на брюки.

           Александр Викторович осмотрел одежду и направился к зданию вокзала. Чем раньше он отсюда уедет, тем лучше. Уж слишком просто его отпустили. Хотя и привозили-то его без толку.

           Небольшой каменный домик, чьи стены были окрашены в грязно-желтый цвет, встретил спертым запахом и шансоном, доносившимся из хрипящего динамика под потолком.

           Сэм подошел к кассе и постучал в небольшое окошко. Никто не ответил. Он постучал снова.

           — Кому эт там невтерпеж? — раздалось по ту сторону стекла.

           — Мне билет до города.

           — Нету их.

           — То есть как, нет?

           — Никого нету. Обед.

           Сэм посмотрел на часы. Четыре часа. Какой еще обед? Он вновь постучал по стеклу. В ответ окошко приоткрылось, и наружу показалась красная рука с погрызенными ногтями. Она погрозила Сэму кулаком, а потом выставила наружу табличку «Ушла на 15 минут».

           Мужчина посмотрел на табличку и развернулся на выход. Работница явно не собиралась сегодня работать.

           На улице начинало темнеть. Осень. День все короче, а ночь все темнее. По пустынной платформе холодный ветер гонял желтые листья. Сэм прошелся от здания вокзала до крайней лавки и устроился на ней. Стоило подумать, что делать дальше. Заехать-то он заехал. А вот вернуться домой оказалось сложнее, чем он предполагал.

           В кармане печально пискнул разрядившийся мобильник. Такси тоже отпадает.

           Зато дышится здесь. Хорошо. Спокойно. Апатия накатила незаметно. Маленькими ножками прошла вдоль платформы, собирая в протянутую ладошку первые капли дождя, и устроилась рядом с Сэмом на лавке, положив прозрачную головку ему на плечо.

           И вот сидят они вместе на лавке, на незнакомой станции и смотрят на дорогу, уходящую вдаль. Тихо. Как будто кто-то нажал на паузу. И жизнь замерла. Пусть ненадолго, но приостановило бег время. А он сидит здесь и просто наблюдает, бессознательно теребя край плаща. Хотел быть счастливым и сам все испортил. Хотел быть полезным, но понял, что все его преподавание — фарс. Хотел все забыть… А теперь… Нужно ли забывать? Его боль слишком давно стала частью его души. И что будет с ней, когда боль уйдет?

            Вопросы без ответа все ближе подводили его к мысли: «Препарат — всего лишь оправдание. Чтобы не жить. Чтобы не бороться».

           Дождь постепенно усиливался. До ливня ему еще далеко. Да только сидеть на мокрой лавке тоже не слишком хотелось. Сэм собрался вернуться под крышу, когда раздался автомобильный гудок.

           Из машины высунулся парень, которого Сэм видел за окном в кабинете Полкана. Высокий, плотного телосложения. Он махнул Александру рукой, приглашая.

           «Была, не была…» — подумал Сэм и подошел к машине.

           Мужчина ничего не сказал, только завел мотор и нажал на газ. При ближайшем рассмотрении, он оказался старше, чем показалось Сэму на первый взгляд. Под простой кепкой скрывались начавшие седеть каштановые волосы. Простое лицо и светлые глаза. Вроде бы ничего примечательного, но Сэму подумалось, что он уже видел этого человека раньше. И не у Полкана. А намного, много раньше. Вот только где и когда?

            Они уже были далеко от станции, когда машина затормозила у обочины.

            Незнакомец достал из кармана пачку сигарет и закурил. Сэм чуть поморщился. В мире, где и так слишком много дыма, курящие не производили положительного впечатления.

           — Не помнишь меня? — незнакомец выпустил в сторону струйку противного серого дыма.

           — Извините, но нет.

           — Да. Не удивляюсь. Дело давно было. Да и не факт, что ты вообще помнишь брата девушки, в чьей смерти виноват.

            Сэма поразило как током. Действительно, у Ники был маленький брат. Он видел его несколько раз и даже как-то играл с ним.

           — Кирилл, правильно? — спросил Сэм, надеясь, что ничего не перепутал.

           — Верно, — мужчина приоткрыл окно, чтобы стряхнуть пепел, и продолжил, — весьма неожиданная встреча.

           — Да, я тоже не ожидал. Ты так изменился. Стал… Садовником?

           Кирилл глухо рассмеялся.

           — Нет. Не совсем. Скажи, что ты купил у Полкана?

           — Интересный вопрос

           — Нормальный.

           И тут до Сэма дошло.

           — Ты из органов?

           — Угу. Второй месяц пасу этого Фунтикова. Да прижать не за что. Знаешь, что за отраву он людям продает?

           — Стоп-стоп. Фунтиков? Депутат?

           — Ну да. Слушай, ты мне скажи, Полкан продал тебе препарат?

           Сэм покачал головой.

           — У меня не хватило денег. Сказал, позвонить, как появятся.

           — А много не хватает?

           — Около процента.

           — Ясно.

           — Кирилл, к чему все эти вопросы?

           — Сэм, ты слышал про людей, которые погибли после покупки нелицензионного дрим-препарата?

           — Это Фунтиков?

           — Да. Его рук дело. Вот только поймать за эту самую руку депутата не так просто. Нужны железные доказательства. Я сам у них работал под прикрытием. Вот только, сегодня мне указали на дверь. А второго шанса попасть внутрь не будет. Но у тебя есть. — Он обернулся к Сэму, наблюдая за его реакцией.

            А тот молча слушал, уже понимая, что хочет предложить Кирилл.

            «Вот и шанс доказать, что я отказываюсь дальше бояться. Что от меня еще может быть польза».

           — Я согласен помочь, — произнес Сэм. Кирилл кивнул и снова завел мотор.

 

***

            Александр Викторович сидел перед обшитой дешевым дерматином дверью с полуоблезшей табличкой. «Кочнев А. Д. Начальник отдела».

            За дверью полчаса как раздавались странные звуки. Это было нечто среднее между откровенным ором и разговором на повышенных тонах. Один из голосов Сэм уже различал. Это был Кирилл. А вот с обладателем зычного баса ему еще предстояло познакомиться. Его вопли прерывались лишь едва слышными ответами Кирилла.

           — Да как ты умудрился прикрытие запороть, уругваец уссурийский!

           Кого ты там привел?

           Да меня не волнует!

           Не брехай тут! У меня пять трупов уже! Пять!

           Да кто тебя так дело учил вести?

           И чем этот индюк недобитый нам поможет?

           А так, он еще и отмороженный…

           Ну, Кирилл, это все под твою ответственность. И не вздумай запороть!

           Дверь распахнулась неожиданно. Из кабинета вылетел раскрасневшийся Кирилл. Сэм поднялся ему навстречу.

           — Ну как?

           — Нормально, — выдохнул Кирилл, — меня выслушали и даже одобрили.

           — А крики?

           — Какие? — мужчина приподнял брови, выражая крайнюю степень удивления. — А! Ты про разговор? Не парься, это всегда так. Пошли. Нам еще нужно обсудить детали дела.

 

***

           — Сейчас позвонишь Дину, скажешь, что нашел деньги. Потом поедешь обратно, купишь препарат и привезешь мне. Когда будут отдавать, хорошенько запомни, откуда достанут таблетки.

           — Ладно, — кивал Сэм.

           — Разговор запишем, лишним не будет. Ты не волнуйся. Все нормально пройдет.

           — Я и не волнуюсь.

            Сэм вздохнул, собираясь с мыслями.

            Он все делает правильно. Хоть раз. За окном уже стемнело, и в окне отражалось его лицо. Такое же, как и утром. Все те же глаза, те же очки и опущенные уголки рта, придающие его лицу вечно грустный вид. Когда его лицо стало маской Пьеро? Когда в глазах застыло одно и то же выражение? Когда остался тенью, бесшумно ведущей жизнь, продолжая притворяться старым Сэмом? И был ли он вообще, этот Сэм? Мужчина, смотрящий на него с зеркальной поверхности, нервно потер рукой шею. Затем провел по волосам.

            — Сэм, знаешь, почему люди покупали у Фунтикова препарат?

            — Я не знаю, — повел он плечами. — Денег на лицензионный не хватало.

            Кирилл покачал головой, доставая из кармана пачку сигарет.

            — У этих людей никого не было. Никого кроме их самих. Одиночество порой толкает на путь саморазрушения. А это путь потерянных людей. Сэм, я не знаю, как ты жил эти годы, но когда я увидел тебя в кабинете у Полкана, я едва узнал тебя. И это, скорее всего, потому что ты тоже выбрал этот путь. Ты, правда, думал, что препарат настоящий?

             Александр Викторович отвел взгляд в сторону. Это был хороший вопрос. И ответ он знал.

            — Мне было все равно.

            — А теперь?

            — Я не знаю. Кирилл, я помогу тебе с делом. Но это пока все, в чем я уверен.

           — Хорошо, — кивнул тот, — уже неплохо.

           Он отошел в сторону окна и закурил.

           А Сэм вновь перевел взгляд на свое отражение. И ему подумалось, что даже рваные души порой заживают. Смог Кирилл. И сможет он. Когда-нибудь. И пусть его воспоминания станут лишь отголоском. Лишь долей секунды в вечном временном потоке. И крохотной частичкой городского смога, зависшего над миллионами жителями Земли.

Оля

«Кажется, дождь пошел», – подумала девочка про себя. Олечка устроилась поближе к окну, чтобы послушать тихую песню дождя. Она посмотрела сквозь стекло на улицу. Несмотря на дождь, солнечные лучи пробивались сквозь тучи, и атмосфера была весьма радостная. Все перерождалось после трех недель жаркого лета. Зеленая травка, пробивающаяся из-под земли, приветливо распахнула свои объятия дождю. Яблоня в саду расправила листочки. Соседская собака Кузнечка выбежала под дождь и звонко лаяла, кувыркалась.

Все перерождалось в природе. Дети выходили на улицу и танцевали под дождем.

Олечка смотрела на все это и улыбалась.

Неожиданно дождь прекратился, и на небе появилась радуга. Она сверкала и переливалась не семью, а сотней оттенков! Дождь прошел, но он принес с собой свежесть волшебного лета.

Оля радовалась вместе со всеми, но в ее глазах виднелась затаенная грусть. Теперь она почти не покидала души девочки. А всего неделю назад Оля могла вот так же, как те ребята за окном больницы, бегать и играть. Как тогда ей хотелось дождя! Но стояла засуха. Казалось, воздух плавился от высокой температуры. Люди сидели дома или пытались спрятаться от зноя в тени деревьев городского парка.

Оля и ее подружка Соня отважились выйти на улицу лишь под вечер, когда жара немного отступила. Сонечка взяла с собой новый мяч. Он был очень красивый: желтый с одного бока и зеленый с другого. Девочка кидала его об землю, а он как ракета взмывал вверх и падал в Сонины руки. Олечке тоже очень понравился мяч.

– Соня, можно мне тоже с ним немного поиграть? – спрашивала она.

– Подожди. Сейчас дойдем до площадки и будем вместе играть, – отвечала подружка.

Оле не терпелось поскорее взять в руки мяч, а до площадки было еще далеко. Она стала упрашивать Соню дать ей игрушку, но та оставалась непреклонной. Тогда Оля выбила мяч из Сониных рук, а тот, отрекошетив, побежал вперед.

– Что ты сделала? – закричала на подругу Соня.

Они вместе побежали за мячом. Он не останавливался. Девочки не смотрели, куда бежали, они видели только желто-зеленый мяч. Это сыграло с ними плохую шутку. Мяч вылетел на дорогу, Оля вслед за ним. А Соня только услышала визг пытавшейся затормозить машины…

Прошла неделя. С тех пор Оля ни разу не встала на ноги. Мама приходила к ней каждый день с красными, усталыми глазами; она говорила с врачами. О чем? Оля не знала. У девочки сильно болела голова и спина, она много спала. А когда просыпалась, мама всегда была рядом.

Вот и сейчас раздался тихий скрип двери, и в палату вошла Олина мама. Оля улыбнулась.

– Как ты сегодня себя чувствуешь, мое сокровище? – спросила мама

– Намного лучше! – ответила Оля

– Хорошо. Сегодня тебе разрешили небольшую прогулку.

Оля обрадовалась. Медсестра вкатила в палату коляску. Вместе с мамой они посадили в нее Олю.

На улице было чудесно. Летний день после дождя. Было тепло, но не жарко. Земля пахла озоном. Оля любила этот запах. Зеленая листва радовала глаз, а щебет птиц услаждал слух. Неподалеку прогуливались другие пациенты больницы, врачи. Все дышало покоем.

 

Интересно, вы когда-нибудь задумывались, как живется людям, чьи физические возможности ограничены? Да, я говорю об инвалидах. Насколько им сложнее жить, и насколько они сильнее нас. Я не ошиблась. Они сильнее нас духом. Стоит нам оступиться, испугаться – и мы бежим от проблемы, поджав хвосты. А что делать, если нет возможности убежать? Только бороться. Что они и делают. День за днем. Оле только предстояло этому научиться.

 

Наступила осень. Но Оля так и не смогла встать. Врачи сказали, что это на всю жизнь. В первые дни она еще надеялась, что это шутка, недоразумение. Но дни проходили, а встать на ноги так и не получилось. До конца лета она провела в больничной палате. Дождя больше не было. Жара царствовала до конца лета. Большую часть времени Оля проводила в душной палате или на процедурах. Несколько раз заходила Соня. Она смотрела на подругу виноватыми глазами и что-то невпопад рассказывала. Теперь между ними словно возникла стена. Соня была подвижной девочкой, ей было сложно долго находится в комнате. А в образе больной подруги она видела свою вину. Ее визиты становились

все более редкими. И с каждым днем Оле казалось, что мир отдаляется от нее. Остается только небольшой уголок для нее.

Мирок, где тихо, спокойно и … статично. Ничего и никогда не изменится. Чем больше проходило времени, тем больше она впадала в уныние. И уже никакие воззвания ее мамы не помогали.

«Теперь я не такая как все. У меня нет будущего. Кто я? Калека… Есть ли вообще смысл жить дальше?» – думала Оля, затем смотрела на лица родителей и понимала, что смысл есть. Она жила ради них.

Наступил октябрь. Зарядили дожди. Солнце почти не появлялось сквозь плотную завесу туч. Оля сидела в кресле возле окна и смотрела на улицу. Теперь она большую часть времени проводила у окна. На коленях лежала «Алые паруса» Грина. Волшебная сказка… Ее-то как раз не хватало.

Раздался стук. Дверь приоткрылась, и проеме показался знакомый силуэт.

– Бабушка! – Олино лицо осветила улыбка. Ее бабушка, Софья Валентиновна, жила очень далеко, поэтому Оля видела ее раз в несколько лет. Девочка очень любила бабушку.

Софья Валентиновна приблизилась к девочке.

– Здравствуй, моя родная. Здравствуй, Олюшка, – сказала бабушка. Женщина обняла внучку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, бабуль, – она отвела взгляд, – я много читаю.

– Читаешь? Это хорошо.

Разговор продолжился. И вскоре казалось, что ничего не случилось. И это смеются по-прежнему две счастливые бабушка и внучка. Они проговорили до вечера. Оля смеялась, но грусть не исчезла из ее глаз.

Перед уходом, когда Оленьку уже уложили в кровать, бабушка подошла к ней.

– Олюшка, возьми это, – Софья Валентиновна протянула ей подарок. Цепочку с кулоном в виде ангела.

– Какая красивая! – восхитилась Оля, рассматривая украшение.

– Этот ангел защитит тебя, – сказала бабушка, одевая цепочку на шею внучки.

– Как это? – спросила девочка

– Ты все увидишь. Просто верь. – Она поцеловала внучку в лоб и поправила одеяло, – до скорой встречи, Олюшка.

 

« Что же все-таки значили ее слова?» – подумала девочка, проваливаясь в сон.

 

Я иду по темной улице. Небо заволокло тучами. Невдалеке гремит гроза. Скоро она будет здесь. Не хочу промокнуть под дождем. Ветер крепчает. Иду мимо деревянных покосившихся домиков. Заброшенная деревня. Стекла в окнах выбиты, двери нараспашку. Внутри гуляет ветер, со свистом проносясь сквозь щели. Страшно. Убыстряю шаг, хочется найти хоть какой-то крепкий дом, чтобы спрятаться от грозы. Холодно. Как же холодно… Первые капли небесной воды упали на землю. Звук дождя казался барабанным боем. Вокруг пусто, страшно, и есть только этот бой. Ноги уже с трудом передвигаются. А есть ли смысл идти дальше? Может, там впереди только такие же пустые дома? Остановиться. Замереть. Всматриваюсь вдаль. Что это? Мне кажется? Огонек! Неужели? Рядом сверкнула молния. Быстрее! Бежать к свету. Нет, мне не показалось! Свет все ближе, все ярче. Он льется из окна. Вот и он, дом. Стучу в крепкую дверь. «Откройте! Впустите меня! Мне страшно!» Из-за шума грозы ничего не слышно. Стучу громче. Неужели никто не услышит?

Дверь открылась внезапно. За ней никого не было. Странно… Вхожу в дом. В гостиной горит камин. Иду ближе к теплу. Наконец-то. Но, почему здесь никого нет? Комната пуста.

«Эй! В доме есть кто-нибудь?» – Тишина. Никого. Странно. Думаю, ничего страшного не случится, если погрею руки у огня. Как тепло. Уютно. Грозы за окном почти не слышно. Только треск поленьев. Села в кресло возле камина. Теперь я высохла и просто наслаждаюсь теплом. Хорошо. Огонь так завораживает. Мне кажется, или он становится все ярче? Да, так и есть! Пламя взметнулось вверх. Все разрастаясь, огонь приобретал форму силуэта. Даже не огонь… Свет. Наконец увидела! Ангел! Настоящий. Когда свет перестал ослеплять, смогла рассмотреть его лучше. Ангел, состоящий из света, смотрит на меня и едва заметно улыбается.

– Здравствуй, – сказал он, – не бойся меня. Я пришел помочь тебе.

– Здравствуйте. Я не боюсь. Вы в правду ангел?

Свет стал ярче, а улыбка теплее.

– Вправду.

На душе стало светло. Впервые за несколько месяцев внутри появилось спокойствие.

– Я твой ангел-хранитель. Я буду помогать тебе.

– Помогать? Как?

– Для начала, буду составлять тебе компанию.

Это здорово. Теперь у меня будет друг. Пусть даже только во сне.

 

На следующее утро Оля проснулась совсем другим человеком. В душе зародилась надежда. Теперь все казалось не таким безнадежным и безвыходным как вчера.

– Мама! – закричала Оля.

– Оленька? Что случилось? – женщина влетела в комнату.

– Все хорошо. Мама, я хотела сказать, что люблю тебя.

– Что ты, дочка? Я тоже тебя люблю, – сказала мама, присаживаясь на край Олиной кровати и обнимая дочь за плечи. Девочка почувствовала себя в коконе заботы и понимания. В темных тучах появился просвет.

 

Он появился снова. Пришел во сне. Сегодняшней ночью я оказалась в той же уютной комнате с камином. В этот раз ангел не появился из огня. Он уже сидел в кресле. Это было так странно и чудесно. Ангел сидит в кресле! Как человек.

– Здравствуй, – он поднялся мне навстречу. Только сейчас я заметила на его коленях книгу.

– Здравствуйте. – Я устроилась в соседнем кресле.

– Ты любишь поэзию?

– Не знаю. Я читала, конечно, стихи, но как-то… Несерьезно, что ли.

– Ты не задумывалась над тем, что прочитала? Напрасно. Ведь в стихах есть ответы на многие вопросы.

 

– Темно, темно! На улице пустынно...

Под музыку осеннего дождя

Иду во тьме... Таинственно и длинно

Путь стелется, к теплу огней ведя.

 

В уме моем рождаются картины,

Одна другой прекрасней и светлей.

На небе тьма, а солнце жжет долины,

И солнце то взошло в душе моей!

 

Пустынно всё, но там журчат потоки,

Где я иду незримою тропой.

Они в душе родятся, одиноки,

И сердца струн в них слышится прибой.

 

Не сами ль мы своим воображеньем

Жизнь создаем, к бессмертию идя,

И мир зовем волшебным сновиденьем

Под музыку осеннего дождя!..

 

– Прочитал он. Перед глазами встала картина, описанная в стихах. Сквозь тьму, сквозь дождь идет человек. И его душа светится, разгоняя тени. Благодаря ему безрадостный пейзаж превращается в волшебную сказку. – Это стихотворение Константина Фофанова. Называется «Под музыку осеннего дождя».

– Это чудесно! Почитай что-нибудь еще, – попросила я.

 

Сегодня Оля проснулась с определенной целью. Это было открытие! Стихи! Они откроют ей дороги в мир фантазии. Там, где не нужны будут ноги. Где все равны.

– Спасибо тебе, ангел! – прошептала девочка, сжимая в ладони подаренный бабушкой кулон.

 

За завтраком Оля спросила маму:

– Мам, а ты любишь стихи?

– Стихи? А почему ты спрашиваешь?

– Мне интересно.

– В школе очень нравились стихи Пушкина, Лермонтова. А потом как-то не было времени читать.

– Ясно. А ты не могла бы принести мне стихи из библиотеки?

– Конечно. Ты хочешь, чтобы я взяла книгу определенного автора? Или все равно?

– Я бы хотела почитать стихи Константина Фофанова. Можно еще других авторов.

– Хорошо, солнышко.

 

Вечером Оля сжимала в руках долгожданный томик со стихами. Константин Фофанов «Тени и тайны». Она с придыханием открыла книгу и начала читать. С первых строк она погрузилась в волшебную сказку. Каждое слово создавало вокруг новый мир, метафоры, сравнения казались сияющими отсветами на золотом полотне, устилающем дорогу в мир грез. А голос автора, который, Оле казалось, она почти слышала, был ее проводником. Вместе с ним она погружалась в морские глубины и парила в высоте, видела, как времена года сменяют друг друга, как люди встречают и теряют друг друга. Жизнь открывалась с новой стороны, и Ольга могла наблюдать, как она подобно бутону, расправляя лепестки, обнажала новые грани, рассказывала о новых судьбах. Томик стихов стал для девочки окном в новый мир. Мир, где она могла быть счастливой.

 

Прошло несколько месяцев. Оля увлеченно поглощала одну книгу за другой. Жизнь заиграла новыми красками. Теперь у нее всегда была компания из умных, начитанных собеседников. К ней в гости с помощью книг приходили Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Фет, Гумилев и Цветаева. Ее любимый Фофанов тоже был рядом. Оля чувствовала себя вполне счастливой девочкой.

Мама и врачи не переставали удивляться. Оленька прекрасно себя чувствовала. Хотя о том чтобы встать на ноги, речи пока не шло. Но главное – уныние покинуло девочку. Она научилась жить, несмотря на болезнь.

 

– Оля, почему ты сегодня такая задумчивая? – спросил ангел. Я посмотрела на ангела.

– Знаешь, у меня столько мыслей в голове, столько образов. А рассказать о них я могу только тебе.

– Почему только мне? Расскажи всем!

– Как?

– Напиши свои стихи

– Я?! Что ты! Я не смогу.

Ангел посмотрел на меня в упор, прозрачно-золотистые крылья полыхнули светом.

– Откуда ты можешь знать? Ты пробовала? – спросил он. Свет становился все ярче. Сверкнула белая вспышка…

 

Оля вылетела из сна как пробка из бутылки. Села на кровати, безнадежно пытаясь рассмотреть хоть что-то в темноте. Ночь была в самом разгаре.

«… Ты пробовала?.. Как он мог так сказать! Я же… Я… Я не могу. Я не такая как все. У меня никогда не получится писать так, как пишут настоящие поэты!» – думала Оля. Когда обида немного утихла, она зажгла ночник.

«С другой стороны, почему бы не попробовать? Если я захочу, никто и не узнает». – Теперь ее мысли текли в другом направлении.

«Нужно только добраться до стола», – она огляделась. Кресло рядом, но перебраться в него, тем более без шума, будет проблемно. Девочка подтянула кресло к кровати и начала осторожно перебираться в него, опираясь на руки и подтягивая ноги.

«Еще немного… Черт!» – кресло дернулось и стало падать. Оля едва успела его перехватить и потянуть на себя. Раздался скрип. Девочка вздрогнула. Не услышал ли кто? Но, нет. Все было тихо. Вторая попытка увенчалась успехом. Оля перебралась в кресло. Подкатилась к столу. Взяла в руки карандаш.

«Ну и что теперь? О чем писать? – она оглянулась по сторонам, – Ночь. Темно. Сквозь занавешенные окна виден лунный свет. А звезды? В городе их не увидишь… а вот и первая строчка!», – карандаш заскрипел по бумаге. Слова складывались в рифмы… Муза стала диктовать девочке ее первые стихи…

 

– В ночном небе не видно звезд –

Лишь луна золотит крыши.

Из людских нескончаемых гнезд

Гомон льется все выше и выше.

 

Что-то синее вновь в рукаве,

Растеклось по парковкам ненастье,

Даже после дождя в синеве

Звезд не видно при низком контрасте.

 

Я запуталась в рифмах, пусть

Не найду в небоскребах ответа,

Чем-то большим будет мой путь,

Полный жизни и вечного света.

 

– Прочитала я вслух и замерла. Ангел улыбался. Сейчас он светился от радости, а перья золотистых крыльев колыхались, хотя воздух в доме оставался недвижим.

– У тебя все получилось! – сказал он.

– Да? Тебе правда понравилось?

Он кивнул: «Тебе нужно было лишь поверить и начать творить».

Я расплылась в улыбке.

– Что ты чувствовала, когда писала стихи?

Я задумалась. Это был свет. Сначала небольшой отсвет, который становился все ярче в процессе работы, и наконец, превратился в пламя. Оно не опаляло, лишь согревало все вокруг. Что же это? Вдохновение?

– Я чувствовала счастье! – уверенно ответила я. 

 

Прошло несколько лет.

Известный блоггер Алексей Кораблев протискивался сквозь толпу к входу в зал. Конференция начнется еще через полчаса, а помещение уже переполнено. Среди людей то тут, то там появлялись знакомые лица: журналисты, фотографы, известные люди. Алексей пробирался все дальше, и вскоре отчетливо стала видна сцена. Возле нее крутился организатор, отдавая последние распоряжения рабочим. Мимо пронеслась, распространяя вокруг шлейф приторно-сладких духов, поэтесса Милада Рямодзянова. В паре шагов от него стояли два депутата. Невдалеке виднелась голова известной поп-дивы. Все они сегодня, несмотря на всю свою популярность, почти не получали внимания. Это был не их день.

«Все же, как много из этих людей действительно радеют за дело, ради которого собрались? Сложно поверить, что даже та носатая дама – он переместил взгляд на женщину средних лет, которая проходило мимо него, – как-то связана с центром поддержки инвалидов…» Его мысли прервал звонок. Все расселись по местам. Торжественная часть праздника началась. На сцене появилась ведущая.

– Добро пожаловать, дамы и господа! Празднование, посвященное пятилетию Центра психологической поддержки инвалидов, прошу считать открытым. На сцену приглашается председатель Фонда Помощи инвалидам, сиротам и ветеранам войн, Гришина Татьяна Валерьевна.

 

На сцену поднялась та самая носатая дама.

– Здравствуйте, – она, чуть смущаясь, начала говорить. – Сегодня мы присутствуем на юбилее действительно важной организации. Центра, который помог, помогает и будет помогать людям, которые в этом нуждаются. Центр предоставляет возможности и пути для тех, кто их не видит или не может ими воспользоваться в силу определенных обстоятельств. Люди, которые работают В Центре Поддержки, делают действительно важную и нужную работу. Поэтому сегодняшнее празднование посвящено им.

Но главной помощницей, создательницей Центра является Ольга Александровна Лаврова. И конечно, слова благодарности звучат сегодня в ее честь. Долгое время Фонд Помощи инвалидам, сиротам и ветеранам войн сотрудничает и помогает Центру. И я искренне надеюсь, что это сотрудничество на благо людям будет длиться еще долгие годы. – Закончив речь, Татьяна Валерьевна спустилась со сцены.

«Похоже, я действительно не слишком хорошо разбираюсь в людях, – подумал Кораблев. – Ее слова абсолютно искренни. Даже актриса так не сыграет. А она вряд ли актриса».

Блоггер перевел взгляд на сцену. На нее поднимался высокий мужчина. Левый рукав его пиджака свободно падал вниз, неотягощенный внутренним содержанием. Мужчина встал посреди сцены. Прямая осанка и четкий шаг выдавали в нем военного.

– Добрый вечер, дорогие друзья. Меня зовут Бобров Дмитрий Сергеевич, я ветеран войны. Молодым парнем я мечтал стать таким же героем, как мой дед, ветеран Великой Отечественной. Поэтому, когда передо мной стал вопрос куда идти, кем стать, я выбрал военное училище. Как раз когда мы заканчивали его, начались все эти конфликты в Средней Азии. Правительство посылало молодых парней, призывников, выпускников военных училищ. Мы с моим лучшим другом, Володькой Масловым поехали туда добровольцами. – Он чуть задержал дыхание. – Во время одной из операций мы угодили в засаду. Осколок от гранаты попал Володьке в голову. Он умер у меня на руках. А я… Меня забрали в плен. С раненым плечом я почти ничего не мог делать. Рука болела. Но все же мне повезло. Через пару дней наши нашли меня и остальных. Нас освободили. Меня почти сразу госпитализировали. Началось заражение. Поэтому руку ампутировали.

Когда я вернулся домой, я не знал, что делать. Армии я был не нужен. Впереди была беспросветная жизнь инвалида-одиночки. За эти годы я запутался, отчаялся, и совсем было перестал верить людям, но в самый критический момент я услышал о Центре. Я подумал: «Что я потеряю, если просто схожу туда?» и пошел. Там меня встретили, я познакомился с замечательными людьми. Постепенно я стал исцеляться от моей затянувшейся болезни. Болезни души, а не тела. Ибо она куда страшней внешнего увечья. Благодаря открывшимся возможностям я стал развиваться духовно. Даже вступил в хор. – В зал раздался смех. – Но одной из самых знаменательных в моей жизни была встреча с основательницей Центра. Ольга Александровна как-то просто пришла на семинар. Она прочитала несколько своих стихотворений. И мне показалось, что эти стихи лечат душу. Сквозь них яркими лучами просвечивает надежда.

С первого взгляда становилась понятно, что это удивительная женщина. Несмотря на то, что ее возможности ограничены, она сумела побороть свои слабости и, более того, нашла способ помогать таким же как она. Стоит быть благодарными ей за это. Спасибо вам, Ольга. – Он улыбнулся, глядя в сторону первых рядов.

«Вот где она сидит», – промелькнула в голове мысль. Кораблев стал внимательно рассматривать женщину, сидящую чуть поодаль в инвалидном кресле. Светлые волосы, хрупкое телосложение, из-за недостатка света она смотрелась совсем юной, почти ребенком. Из глаз непрерывным потоком лилась сила. Это был взгляд действительно счастливой женщины. Какой-то мужчина помог ей забраться на сцену.

Она чуть кивнула ему.

Ольга взяла в руки микрофон. Когда прожектор осветил ее, кулон на шее блеснул матовым блеском. Что это на цепочке? Ангел. Красиво.

«Почему-то кажется, что ангелы должны быть ее постоянными спутниками», – подумал Кораблев. Определенно, после праздника он подойдет к ней, чтоб попросить автограф.

«Сегодня было сказано много хороших слов. Но главное, что их причиной стало множество хороших дел.

Знаете, человек по своей природе сильный. Но бывают моменты, когда он слаб, когда нуждается в помощи окружающих. Ему нужно, чтобы кто-то протянул ему руку помощи: сказал хорошие слова, подсказал новый путь. Если тебе помогут, подхватят в нужный момент, ты снова будешь сильным. Тогда оглянись вокруг, может быть, кто-то нуждается в твоей поддержке?» – Когда она говорила, ее лицо светилось. И в ней можно было вновь увидеть ту самую маленькую Олечку, которая благодаря стихам создала собственный мир и смогла поделиться им с другими.

Снова за ее плечом стоял Ангел, и его золотистые крылья освещали все вокруг светом истинного счастья.

Мечта

Говорят, что у каждого в жизни должна быть мечта, которая ведет его за собой. Мечты могут быть разными: воздушными, приземленными, материальными, прекрасными, уродливыми и извращенными. Но никогда за всю жизнь я не видел мечты более прекрасной, чем у маленького мальчика из бедного квартала, в котором осталась всего одна водокачка.

 

В мире, где мы живем, на грани вымирания, его мечта не была меркантильной. Он не хотел собственную водокачку или айсберг, как большинство его сверстников, жаждущих богатства. В нашем времени водоемы не пересохли и не испарились, как завещали ученые недавнего прошлого, они стали абсолютно не пригодны для питья. Человек превратил богатства, данные природой, в загаженные лужи, не пригодные почти ни для какой деятельности. Европа, Америка, Австралия оказались на грани выживания. Не говоря уж об Африке.

 

Нехватка воды нарастала постепенно. Пока мы не оказались в современном положении. Спасти весь мир могли бы льды Антарктиды и Арктики. Но льды Арктики были труднодоступны для Европы и Северной Америки. Добраться туда с ограниченным запасом воды, через весь земной шар было весьма проблематично. Владельцами же Антарктиды являлись несколько государств, которые, поняв выгоду своего положения, принялись продавать воду и участки за бешеные деньги.

 

Естественно, что и мечты людей изменились в иную сторону. Нефть и газ утратили прежнее значение. Как использовать машины, если для их охлаждения нужна вода? Вода стала на вес золота, население планеты сокращалось. В этих условиях мальчишки мечтали о том, чтобы открыть где-то у себя в подвале волшебную скважину с чистой водой или, что когда-нибудь они заработают столько денег, что не будут нуждаться в воде.

 

Как же странно было услышать о мечте маленького Гарри Брауна, обожающего фильмы с участием Лукаса Стара. О чем же мечтал этот мальчик? Я узнал об этом от его тетушки, которая содержала небольшой кинотеатр в Рыбацком районе старого городка на побережье Атлантического океана. Конечно, Рыбацким этот район остался только по названию. Сегодня ни один здравомыслящий человек не стал бы ловить рыбу в грязно-коричневой воде залива. Мутирующие водоплавающие с двумя головами и кучей глаз часто оказывались на берегу. И служили предметом пересудов бойкой ребятни, придумывавшей различные истории о морских чудовищах, живущих в глубине океана.

 

Я прибыл в город, чтобы передать новое оборудование для кинотеатра миссис Харви, в чьем гостеприимном доме я, по настоянию хозяйки, и остановился. Миссис Харви была добродушной женщиной средних лет с простым лицом и приятными манерами. Разве что, в случаях особого интереса, она начинала громко говорить и проглатывать окончания фраз. Это милейшее создание жило на втором этаже дома, где располагался кинотеатр. Меня поселили в отдельной гостевой комнате с оранжевыми обоями, разрисованными в углу чьей-то детской рукой. Я вышел в гостиную как раз к ужину, когда миссис Харви расставляла тарелки. Я предложил свою помощь, но она и слышать не хотела, чтобы гость помогал по хозяйству.

 

— Мистер Барри, не волнуйтесь. Я со всем справлюсь. Кроме того, сейчас прибежит мой племянник юный Гарри Браун, который, как шустрый вьюнок, поможет мне со всеми делами, да еще и вас успеет развлечь, уж не сомневайтесь.

В тот же момент раздался стук в дверь.

 

— Тетушка! Ты не представляешь, что мы с мальчишками придумали! — В комнату ворвался белобрысый мальчишка, чья челка стояла торчком, будто его лизнула корова. На его лице виднелись следы шариковой ручки. А на воротничке рубашки виднелось чернильное пятно.

— Господи! Что за чудо! Где ж тебя носило? — Миссис Харви подбежала к мальчику и попыталась оттереть чернила с его щек, но тот уперся, вывернулся и тут только увидел меня.

— Добрый день, сэр — поздоровался мальчик, — а вы знаете Лукаса Стара?

— Боюсь, что лично мы не знакомы,

— Жаль. Но вы ведь смотрели его фильмы?

— Да. Смотрел.

— Ну, так вот, я его просто обожаю. Он настоящий супергерой. А вы как думаете?

— Несомненно, — я постарался ответить как можно более серьезным голосом, хоть и прятал в усах улыбку.

— Так вот. Он в последнем фильме…

— Гарри! — прервала его тетушка. — Ты ведешь себя невежливо. Для начала было бы неплохо представиться.

— Ах, простите меня. — Мальчик протянул мне ладошку, — Гарри Браун.

— Очень приятно, Гарри Браун. Я Мистер Барри.

 

После знакомства юный Гарри убежал помогать тетушке. Поэтому занимательный разговор продолжился во время ужина.

Оказалось, что Гарри дружит с целой компанией ребят, восхищавшихся Лукасом Старом. И сегодня они написали ему письмо от всего рыбацкого квартала с просьбой приехать.

 

— А знаете, какая у меня самая большая мечта? — заговорщицки протянул Гарри

— Наверно, участок на Антарктиде?

— Я хочу прокатиться на машине, как в фильме Лукаса.

— На какой именно?

— Это неважно. Это должна быть машина. Чтоб она ехала, а я сидел у приоткрытого окна, чувствуя скорость, ветер и запах бензина.

— Бензина! Господи, какой выдумщик! Машины только и остались, что в кино.

— Поэтому я и хочу увидеть Лукаса! Раз он в фильме ехал на машине, то знает, где они стоят. Ну, в кинопавильонах. И может быть, даже смог бы провести меня туда!

— Ох, балабол. Ну, дай Бог, так будет, — вновь подала голос миссис Харви.

 

Я уехал от них на следующий день, так и не узнав, чем закончилась та история с письмом. Но Гарри успел мне сообщить, что в общее письмо он вложил записку от себя с просьбой к мистеру Стару показать ему машину. Я искренне надеюсь, что у него все получится.

 

Сквозь течение времени, смену событий и вечное противостояние ветров перемен, я добрался до уютного дома миссис Харви только спустя несколько месяцев. Миссис Харви встретила меня на пороге, сразу предупредив: «МистерБарри, я не сумела вас предупредить, но Гарри теперь живет у меня. Его мать умерла месяц назад, так что кроме меня у него больше нет родных».

 

Я выразил свои соболезнования, мы прошли в дом. Миссис Харви провела меня в ту же комнату и оставила одного до ужина. Нечего и говорить, что известия о судьбе юного Гарри меня потрясли. Мне было безмерно жаль мальчика и страшно перед встречей. Было как-то неправильно увидеть вместо полюбившейся вихрастой довольной рожицы бледное задумчивое лицо.

 

На деле Гарри не слишком изменился, несмотря на произошедшее. Он все с той же радостью общался со мной за ужином, расспрашивая о моей работе. Вот только один ответ заставил поверить в то, что он изменился.

— Гарри, скажи, пришел ли ответ от Лукаса Стара?

На вопрос о любимом актере мальчик отреагировал довольно резко.

— Ответа не было. Да и с чего бы. Я уже не маленький, и не верю в сказки. Он не напишет.

После этого разговор о поверженном кумире никто не заводил. Ужин завершился чуть более напряженно, чем начался.

Позже миссис Харви прокомментировала поведение Гарри.

— Не верит он, как же! «Не маленький». Ему сейчас больше всего хочется поверить хоть в какое-нибудь чудо.

 

Чудо. Как часто мы ждем его. И зовем, и просим, а, отчаявшись, сердимся, отвергаем, но где-то глубоко все же надеемся. Может, эта надежда и есть главный двигатель, то, что заставляет идти дальше, несмотря на преграды и трудности. Шаг, еще один и еще…. Но когда ритм сбивается, а из-под ног исчезает следующая ступенька, мы отчаянно жаждем чуда как знака. Знака того, что о нас не забыли и где-то там, с небес, за нами присматривает ангел-хранитель. Порой такими ангелами для человека может стать кто-то из его семьи или близких людей. Но что могла сделать в сложившейся ситуации миссис Харви? Слишком далеко простой человек от знаменитости. Не дойти, не доехать. Вот только благодаря специфике моей работы я вполне мог бы найти способ связаться с Лукасом Старом.

 

Эта идея захватила меня, так как судьба юного Гарри весьма меня волновала. По возвращении в город, я предпринял несколько попыток связаться с агентом мистера Стара, но каждый раз получал лаконичный ответ: «Спасибо, что позвонили. Мы свяжемся с вами позднее».

До тошноты вежливо, но оттого не менее противно. Когда сталкиваешься с подобными формулировками, вежливо оплетающих словесной сетью фразу: «идите куда подальше» или «вы с вашими мелкими делами нам интересны как медведю чепчик», хочется кинуть в ту слащавую заформалиненную мелочь чем-то вроде кирпича. Но приходится молча отходить в сторону, порой так же притворно улыбаясь в ответ. Нет, не этого мира формализма и выдуманного внимания к себе ищет мальчик. Даже если каким-то чудом Лукас Стар узнает о маленьком Гарри, то вряд ли потратит на него больше часа своего драгоценного времени и больше стандартного количества ослепительных улыбок.

 

Но как же помочь тогда? Что можно сделать? Я не находил себе места, пару дней поломав голову, прежде чем найти ответ. Я подумал, что возможно, если один кумир свергнут, то его можно заменить более достойным. Я вспомнил, как сам маленьким мальчиком восхищался одним великим гением прошлого. И это чувство приходит до сих пор, стоит мне столкнуться с именем легендарного Леонардо да Винчи. Гений, изобретатель, художник, вечно в поиске и вечно в открытии. Этот пример стал бы замечательным для юного Гарри. С этой мыслью я, успокоившись, решил навестить дом миссис Харви в ближайшее время.

 

— Здравствуй, Гарри, — мальчика я увидел недалеко от дома. Он стоял у входа в кинотеатр, наблюдая, как внутрь заходят люди. От моего голоса он вздрогнул, но обернувшись и узнав меня, улыбнулся.

— Здравствуйте, мистер Барри.

— Ты немного задумчив сегодня.

— Мистер Барри, скажите, а у вас есть заветная мечта? Самая-самая? Ради которой вы способны бы были на многое?

— Знаешь, я мечтал когда-то открыть бесплатный кинотеатр для детей.

— А почему в прошедшем времени?

— Потому что жизнь оказалась сложнее, чем я думал. Но не для всех людей писаны законы. Некоторые способны выйти за грань привычного.

— Знаете, я подумал, что, если бы существовал особый фильтр, который мог бы разделять загрязнения и чистую воду, люди снова смогли бы жить спокойно. И может быть, даже ездить на машинах.

— Это чудесная идея, Гарри Браун. Я думаю, что со временем это станет возможным. Ведь все, что есть сейчас, создали люди. Когда-то давным-давно не было даже простейших машин, но нашелся человек, который дерзнул мечтать о небе.

— Правда? — теперь мальчик смотрел заинтересованно. — И как его звали?

— Леонардо да Винчи.

— Разве он не был художником?

— Был. Но также и гениальным изобретателем.

— Изобретателем… — повторил мальчик. — Знаете что… Если Леонардо мечтал о крыльях, то почему бы мне не помечтать о машине? Мистер Барри, спасибо и извините меня.

 

На этом мальчик быстро со мной попрощался и убежал. Как я потом узнал, Гарри поспешил к школьному учителю и рассказал о своей идее. Мудрый учитель дал мальчику необходимые книги и обещал заниматься с Гарри дополнительно.

Об этом я узнал от миссис Харви, любезно написавшей мне письмо о событиях, произошедших после моего отъезда. И был невероятно рад такому развитию событий. Я был уверен, что эти события приведут его к успеху.

 

Спустя несколько лет, когда моя голова окончательно поседела, в доме раздался звонок.

— Мистер Барри, — раздался звонкий голос в телефоне.

— Да? — я поднял трубку.

— Мистер Барри, меня зовут Гарри Браун, вы меня помните? Вы приезжали к моей тетушке в Рыбацкий район.

— Ах, да! Гарри, конечно, я помню тебя. Как ты поживаешь? Я не видел тебя с момента отъезда в колледж. Ты уже совсем взрослый…

— Да, мистер Барри, думаю, я уже довольно взрослый. И я хотел бы поделиться с вами своей радостью. Вы могли бы приехать?

— Гарри, я бы с радостью приехал к тебе, но боюсь, что не смогу. Видишь ли, я сломал ногу пару недель назад.

— Мистер Барри, а что вы скажете, если я приеду за вами?

— Приедете? На поезде?

— Почти. Не волнуйтесь, я доставлю вас туда и обратно с полнейшим комфортом.

— Хорошо, Гарри Браун. Я буду рад увидеть тебя.

 

Положив трубку, я надолго задумался. Маленький мальчик с дивной мечтой о поездке на автомобиле. Что с ним стало? Я видел его в последний раз перед поступлением в колледж. Мальчик к тому времени стал совсем иным. Искорка мечты, взлелеянная из моих рассказов о Леонардо да Винчи, разгорелась в настоящее пламя.

В тот день на станции вокзала мы с миссис Харви провожали юного мистера Брауна в будущее. Окончив школу, мальчик, которого я знал, стал статным юношей с прекрасной душой. Он уже знал, чего хочет, и в колледже он планировал найти наставника, способного направить его мечты в созидательное русло.

 

— Мистер Барри, — сказал тогда Гарри, — знаете, я вспомнил слова, которые вы сказали мне когда-то: «Каждый художник когда-то был любителем, каждое изобретение когда-то было мечтой». Я обещаю вам, что, когда моя мечта станет реальностью, я разделю ее исполнение с вами. Вы ведь не откажетесь прокатиться со мной?

— Конечно, Гарри. Но если вдруг что-то не получится, обещай, что неудача не заставит тебя разочароваться в своих силах. Верь в себя, как мы верим с миссис Харви.

— Я обещаю, — сказал Гарри, перекрикивая гудок поезда. Юноша подхватил чемодан, чмокнул в щечку заметно постаревшую тетушку и поспешил к своему вагону.

Я и миссис Харви еще долго махали вслед отъезжающему поезду. Гарри Брауна ждала новая жизнь, и она уже началась.

 

Погожим осенним днем, когда деревья покрыты золотистой листвой, а небо ярко-голубое как лазурь, под окнами небольшого коттеджа раздался гудок. Это не был звук дудочек, на которых играли мальчишки, и это не был гудок поезда, ибо железная дорога проходила далеко от дома. Это было похоже на забытый звук гудка автомобиля. Такой далекий теперь от простых жителей городка. Мистер Барри в этот момент находился за домом, на небольшой веранде. Уютно расположившись в кресле и устроив поудобнее ногу в гипсе, он пролистывал старый фотоальбом. На фотографиях был он сам, его родные и друзья, пейзажи из мест, где он побывал, продавая оборудование для кинотеатров. Даже фотографии кинотеатра и самой миссис Харви, с которой он не прекратил общаться после отъезда Гарри. Вот только встретиться лично все никак не выходило. Разъезды, работа и прочие дела отнимали много времени. Они едва не потеряли друг друга в течение жизни. Так и оставались одни телефонные разговоры… Но старый фотоальбом еще хранил память о личных встречах и событиях в Рыбацком районе. И среди старых, даже выцветших фотографий он нашел ту, которую искал. Бережно вынув ее из альбома, старик вгляделся в изображение, беззвучно шевеля губами. А затем убрал фотокарточку в конверт, который спрятал в кармане пиджака.

С альбомом в руках его и застал гудок. А вскоре раздался мужской голос.

 

— Мистер Барри! Это я, Гарри Браун. Где вы?

— На веранде, Гарри — ответил старик. Мужчина, видимо, услышав его, поспешил в указанном направлении.

 

Из-за угла показался статный молодой человек, в светлой обуви и бежевом костюме с ярко-голубым платком, торчащим из нагрудного кармана. Мистеру Барри сначала показалось, что перед ним незнакомец, но стоило юноше улыбнуться, как старик мигом признал в нем того самого мечтательного мальчишку, с которым познакомился в доме его тетки много лет назад.

 

— Мистер Барри, здравствуйте. Вы узнали меня?

— Конечно, друг мой, — ответил старик. — Я ужасно рад, что ты приехал навестить меня.

— Я счастлив это слышать. Мистер Барри, дело в том, что я приехал не только навестить вас.

Старик недоуменно посмотрел на Гарри.

— Помните, когда-то давно, я пообещал вам, что если моя мечта исполнится, то я разделю ее с вами?

— Конечно-конечно, мой друг. Я помню.

Гарри явно немного нервничал, но, выдохнув, собрался с силами.

— Мистер Барри, я предлагаю вам прокатиться со мной.

— Бог мой! Гарри! На чем?

Гарри озорно сверкнув глазами, предложил: «Я все вам покажу, если позволите вывести вас к парадному входу».

Старик подивился, но потянулся к костылям. Гарри помог мистеру Барри добраться до входа, предварительно попросив его закрыть глаза. Старик волновался, он все никак не мог понять, какую шутку затеял его друг.

— Можете открыть глаза, мы на месте.

Мистер Барри послушался и не поверил увиденному. На дороге перед его домом стояла машина. Настоящая, выкрашенная в алый цвет и пахнущая резиной.

— Боже мой, Гарри! Но как?

Гарри улыбнулся и открыл перед стариком дверь. Мистер Барри пока не мог осознать того, что происходило.

А Гарри тем временем заговорил.

— Мистер Барри, когда-то давно вы рассказали мне историю об одном человеке, который всеми силами своего ума пытался сделать что-то на пользу людям. Я решил тогда, что это станет и моим принципом. Все время в колледже я потратил на изучение физики, механики, автомобилестроения и техники переработки отходов.

Пока Гарри рассказывал, он помог мистеру Барри устроиться на переднем сидении, а сам занял водительское кресло.

 

В здании колледжа пахло сырой штукатуркой, видимо, где-то заканчивали ремонт. Гарри проспал звонок будильника и теперь бежал, что было сил, к зданию второго корпуса. Опаздывать на пару к новому преподавателю не хотелось, но Гарри уже не успевал вовремя. Пробегая мимо очередного поворота, он едва не пролетел мимо нужного кабинета. Дверь была открыта. В проеме виднелся силуэт преподавателя, рассказывающего что-то у доски. Гарри постучал прежде чем показаться на пороге.

 

— Здравствуйте, извините за опоздание. Можно войти?

Преподаватель повернул голову в его сторону. Это оказался весьма солидный мужчина средних лет, чьи сероватые глаза дружелюбно смотрели на Гарри.

— Здравствуйте, молодой человек, проходите.

Гарри постарался как можно быстрее и незаметнее устроиться за партой.

— Итак, продолжим, — раздался голос преподавателя. — Мы говорили о том, что изобретатели изменили жизнь всего человечества. На протяжении всего существования человечество стремилось к лучшей жизни, более продуктивному производству, облегчению труда и созданию новых способов самовыражения. История знает множество примеров, имен, у которых не мешало бы поучиться. Молодой человек, опоздавший на мою пару, может быть, вы можете привести пример?

Гарри вскинул голову, смотря на преподавателя. Отвечать в первый раз перед новой аудиторией, притом, что уже успел создать не лучшее впечатление, было волнительно. Хотя имя он знал. По крайней мере, одно всегда вертелось в его сознании.

— Леонардо да Винчи

— Верно, чудесный пример, молодой человек, как уж вас?

— Гарри. Гарри Браун

— Очень хорошо, Гарри Браун.

Так он познакомился с еще одним почитателем Леонардо. Хотя об этом узнал много позже. Со временем, преподаватель, которого звали Мистер Джеймс, стал наставником Гарри на долгие годы. И именно он помог ему осуществить мечту.

 

Машина тронулась с места, в приоткрытые окна ворвался свежий ветер, игривым зверьком взъерошив волосы мистера Барри. Яркое солнце освещало впереди стелющуюся дорогу. Они уже выехали из городка и следовали вдоль линии железной дороги. Мистер Барри с восторгом осматривался вокруг: сначала на мелькающие дома, останавливающихся людей и с лаем бегущих за ними собак. Его маленький городок, столько лет пребывавший в полудреме, теперь был разбужен ревом мотора и яркой красной молнией на четырех колесах. Затем, когда они выехали из городка, вокруг раскинулась полупесчанная степь. Островки рыжеватой травы и песок резко контрастировали с невыносимо синим небом, раскинувшимся над их головами и казавшимся бескрайним. Мистер Барри проводил руками по мягкому креслу, на котором сидел, осматривал салон машины и даже принюхивался.

 

Искоса наблюдая за стариком, Гарри рассказывал свою историю. О том, как при помощи мистера Джеймса получилось подкорректировать его чертежи и создать работающий преобразователь. Так он называл особый вид двигателя, который изобрел. Основным топливом для машины стала грязная вода, не пригодная для питья. В процессе работы его преобразователь очищал воду, грязь и вещества шли на обеспечения хода машины, часть воды использовалась для охлаждения внутренних систем, а оставшаяся часть могла спокойно использоваться для питья.

 

— Поэтому в машине и не пахнет бензином, мистер Барри. Он ей просто не нужен. Все, что нужно — это загрязненная вода.

— Но как же? Разве подобное возможно? — Старик был поражен. Гарри улыбнулся и нажал на какую-то кнопку на панели. Из отсека тут же появился стаканчик, а из выдвинувшегося краника полилась вода. У мистера Барри пересохло во рту.

— Не бойтесь, мистер Барри, попробуйте.

Мужчина протянул руку и дрожащими пальцами поднес стакан к лицу. Принюхавшись, он не обнаружил никаких неприятных запахов. На вид вода была прозрачной и чистой. И он нерешительно сделал первый глоток. Вода оказалась невероятно вкусной. Холодной и чистой, будто из горного ручья, какую он пробовал в далеком детстве и вкус которой запомнил на всю жизнь. Он не удержался и выпил весь стакан. Прохладная нега растеклась у него внутри, и ему показалось, что никогда в жизни он не был так счастлив, как теперь.

— Мистер Барри, я хочу вам сказать, что с недавних пор я являюсь владельцем концерна по производству таких машин. И что вскоре все люди смогут ездить на огромные расстояния, не думая о запасах воды или топлива. Я нашел надежных союзников, которые поддержали мою идею. Так что по всему миру будут установлены специальные станции заправки, чтобы не было неудобств, а благодаря невысокой цене ими смогут воспользоваться все желающие.

— Гарри, как же я рад за тебя и за твою мечту! — мистер Барри по-отечески обнял молодого человека. — Я всегда знал, что однажды ты добьешься своей цели.

— Да, мистер Барри. Я смог стать настоящим изобретателем, а моя мечта стала реальностью. Спасибо вам за данные когда-то советы. Спасибо за знакомство с Леонардо и спасибо за вашу веру в меня.

— Ох, Гарри!

— Подождите, у меня еще есть для вас новости. Мистер Барри, когда-то давно вы рассказывали мне о своей мечте. Сегодня мы едем на встречу к ней.

 

Машина двигалась на своих четырех колесах, как будто внутри нее были не механические части, а огромное бьющееся сердце. Как живой организм она радовалась движению, простору вокруг и скорости убегающих километров. Блестя красными дверцами от солнечного света, машина мчалась вперед, увлекая с собой двух путешественников. Куда лежал ее путь? Ответ на этот вопрос знал Гарри Браун. С легкостью и уверенностью он держал руками руль своего творения. Столько лет, столько сил и надежд было потрачено в попытках создать его. Чтобы вот так рассекать пустынное море, оставляя в пыли все сомнения и прошлые разочарования. Чтобы ветер стал твоим спутником, и твое живое, горячее сердце работало так же четко и слаженно, как двигатель автомобиля.

Впереди была дорога, впереди их ждало будущее. Но теперь в нем не останется прежних границ. Только солнце, ветер и рев мотора.

 

Рыбацкий район. Когда-то давно это место было целым миром для Гарри Брауна. Может, именно поэтому он решил строить новый недалеко от старого. Когда машина въехала в район, мистер Барри не смог узнать его. Чистые аккуратные домики с подстриженными газонами и приветливо раскрытыми окнами.

Все вокруг изменилось, но сумело сохранить дух этого места. Тот озорной призрак, что подвигал мальчишек искать лучшего будущего.

 

Машина двигалась вдоль восстановленных мостовых, мимо детских площадок и уютных магазинчиков. Мистер Барри с удивлением озирался вокруг, полной грудью вдыхая запах прелой листвы. Ему казалось, что он приехал в какой-то совершенно другой мир, чья жизнь перерождалась в нечто совершенно новое. Кое-где виднелись строительные леса, рабочие перекладывали дороги, дворники мели улицы, а детишки развешивали на деревьях кормушки для птиц.

 

— Вот она, моя фабрика, — Гарри кивнул головой влево. И действительно, вдалеке, уже за границей жилых кварталов виднелось высокое здание фабрики. Начинало темнеть, и на нежно-сиреневом фоне здание казалось гигантским замком, отсвечивающим бликами с сотен окон. Со стороны фабрики сейчас тянулись люди. И то тут, то там можно было увидеть светлые лица рабочих, возвращающихся домой. Кто-то шел целыми группами, кто-то поодиночке. Кто-то смеялся, а кто-то был серьезен. Но у всех была работа, и было куда вернуться. Фабрика обеспечила район рабочими местами.

 

Машина свернула за угол и вскоре остановилась у здания персикового цвета с большой вывеской «Кинотеатр». Старый кинотеатр миссис Харви.

— Мистер Барри, я помню, что вы всегда мечтали открыть свой кинотеатр, куда могли бы бесплатно ходить все мальчишки и девчонки. Я понимаю, что мое предложение может показаться вам странным, но выслушайте меня, пожалуйста. Миссис Харви и вы, это те люди, которые поддерживали меня с самого начала. И я очень хочу поддержать вас в исполнении вашей мечты. В общем, я предлагаю вам этот кинотеатр. Миссис Харви считает, что один бесплатный кинотеатр для детей будет только на благо местным жителям. Доходов от фабрики с лихвой хватит на его содержание. Если бы вы согласились помочь нам, это было бы здорово.

— Гарри. Я тебя не понимаю.

— Мистер Барри, мы с миссис Харви предлагаем вам совместное владение кинотеатром.

— Но я… Я не представляю, чем я заслужил…

 

На пороге показалась женская фигура. Миссис Харви. Она не слишком изменилась за эти годы. Слегка пополнена, что, однако, ей шло, да в волосах стала проглядывать седина.

— Мистер Барри! Здравствуйте! — женщина поспешила навстречу. — Бог ты мой, вы не из-за моего племянника на костылях?

— Нет-нет, что вы, миссис Харви. Гарри тут ни при чем. Я рад вас снова видеть.

Мисис Харви душевно обняла его и пригласила путешественников в дом. Разговор, начатый Гарри, откладывался.

 

Мистер Браун прошел внутрь за миссис Харви. Он с любопытством рассматривал отремонтированный кинотеатр. Все те же высокие потолки, украшенные постерами стены. На этом сходство заканчивалось. Повсюду горел свет, исходящий из сотен лампочек на потолке. Он мягким пологом ложился на расставленные диваны и кресла. Старые рассохшиеся двери были заменены на новые, а стены украсили текстурные обои. В целом, новый облик кинотеатра понравился мистеру Брауну больше прежнего. Пройдя мимо дверей в зал и кафетерий, откуда слышался смех, они приблизились к служебному входу. Привычным путем миновав коридор, они оказались в жилой части дома.

 

Миссис Харви провела гостей в столовую, где уже был накрыт ужин на троих. А дальше был разговор о прошлом, о настоящем и о будущем. Чувствуя себя совершенно уютно в этой небольшой столовой, наполненной ароматами домашней кухни и полевых цветов, собранных в гербарии и развешенных на стенах, мистер Барри понял, что ему действительно незачем покидать этих милых людей, ставших за многие годы неотъемлемыми частицами его души. Сменить место жительства и помогать им с кинотеатром. Что может быть лучше? И каждый его день будет наполнен запахами попкорна, смехом людей, пришедших в кинотеатр, теплыми разговорами с друзьями и осознанием внутренней гармонии. Гармонии, которую так легко готов дать ему его юный друг.

 

— Гарри, — обратился после ужина Мистер Барри к молодому человеку. — Знаешь, я бы хотел остаться и помочь вам с кинотеатром. И не просто потому, что исполнится моя мечта, а потому что мне хотелось бы быть рядом, когда ты продолжишь воплощать свои. И вот еще что. — Мистер Барри достал из внутреннего кармана фотокарточку и протянул Гарри. — Сколько бы лет не прошло, какие перемены не произошли в твоей жизни, помни, что твоя душа не должна измениться. Ты всегда будешь на пороге чего-то нового, я это чувствую, но в погоне за открытиями не потеряй сам себя, потому что сила, способная изменить этот мир, сокрыта внутри, и только ты способен направить ее на создание лучшего будущего.

— Спасибо, мистер Барри, — Гарри обнял старика, — поверьте, я не забуду. Я обещаю.

 

Всегда сложно начинать идти, но еще сложнее следовать своему пути. Поэтому важно помнить, кем мы были, когда начинали наш путь. Запомните хорошенько, какими вы были и не потеряйте себя на своем пути. Маленький Гарри Браун был обычным мальчиком, но смог много достичь благодаря вере и труду. Поэтому мистер Барри и отдал ему фотокарточку. На снимке совсем юный Гарри Браун стоит на подножке уходящего поезда, чтобы найти себя и осуществить свою мечту. 

Должник

Жаркое июньское солнце раскалило асфальт, воздух был сухим и пыльным. Спасаясь от жары, люди разбегались с невыносимо знойных улиц по квартирам, поближе к работающим вентиляторам. Кто-то спасался в тени городских парков. На Староможайском проспекте не было ни души. Разве что перебежал из здания аптеки в соседний подъезд старый аллергик, страдающий от тополиного пуха, развеянного и кружащегося белыми потоками по улицам города. Под тенью крыши рассохшегося сарая прятались бездомные коты, вытянув лапы с растопыренными подушечками пальцев и высунув шершавые языки. Даже дорожное движение неподалеку заметно замедлилось.

 

Но именно в этот знойный час на площадке возле дома № 24 вдруг появился мальчик лет шести. Хотя, почему вдруг? Он просто вышел из крайнего подъезда, глухо хлопнув крашеной железной дверью. Окинув взглядом пустынную площадку и покрутив во все стороны рыжеватой головой с вздернутым носиком, усеянным золотистыми веснушками, он направился в сторону качелей. Мальчишка забавно сжимал в руках зеленый резиновый мяч с синей полоской по блестящему боку. Подойдя к качелям, малыш устроился и начал раскачиваться, продолжая удерживать в руках мяч. Сиденье взлетало и возвращалось обратно, ноги ребенка описывали в воздухе плавную дугу. Резкий скрип качелей потревожил задремавшую под лавкой овчарку. Та выбралась из тени и перебралась под лавку подальше. Вскоре мальчишке надоело кататься и он легко спрыгнул с сиденья, приземлившись на землю и подняв тучу пыли.

 

На улице по-прежнему никого не было. Даже аллергик уже скрылся в подъезде и больше не показывал носа. Мальчишка поправил клетчатую панамку и направился к старому сараю, подбрасывая на ходу мяч и считая хлопки до возвращения резинового летчика.

— Раз, два, три… Поймал! — вслух считал он, подкидывая мяч все выше.

Приблизившись к сараю, мальчуган кинул мяч в стену, затем словил налету. Деревянная стенка жалостно всхлипнула. Кошки, напуганные неожиданным шумом, подскочили со своих мест и, шипя, унеслись прочь от прыгающего мяча.

 

Рыжий подбрасывал мяч все выше и выше, пока тот, блеснув зеленым боком, не скрылся на крыше сарая. Малыш замер на месте, уставившись огромными глазами на крышу сарая. Он постучал по двери, попытался заставить мяч скатиться, кинув на крышу с десяток палочек и камушков, найденных тут же, под ногами. Потом стал карабкаться по зазорам в рассохшейся древесине наверх, но лишь содрал ладони.

 

За попытками малыша наблюдал появившийся неподалеку подросток. Парень лет двенадцати с взъерошенными темными волосами и в запачканной футболке. Ему понравилось, с каким упорством малыш пытался достать потерянную игрушку. Паренек перевел взгляд на росший рядом с сараем дуб.

«Пожалуй, можно перебраться по свисающей ветке и спрыгнуть на крышу» — решил он для себя. Увидев, что мальчонка вот-вот расплачется, отчаявшись, паренек направился ему навстречу.

 

— Привет. Не переживай, сейчас достану, — только и сказал он. Ловко перехватываясь руками за ветки, паренек добрался до нужной ветки и спустился на крышу. Малыш с восторгом наблюдал за его действиями.

— Лови, — ловкач легко скинул мяч, и мальчуган поймал его.

Так же легко неожиданный помощник спустился на землю.

— Спасибо, — от души поблагодарил мальчуган. — Вы меня спасли.

— Не преувеличивай. И я был рад помочь, — улыбнулся паренек.

— Все равно, — мотнул рыжей головой ребенок, — Я Федя, кстати.

Он протянул вперед правую ладошку. Паренек чуть замялся, вытирая пыльные руки о ткань шорт. Затем пожал руку.

— Петька.

— Здорово. Я твой должник, Петька, — с серьезным видом проговорил малыш. Затем удивленно уставился на руку своего помощника. На тыльной стороне ладони виднелся яркий длинный шрам, — откуда это?

— Ну, — усмехнулся чему-то Петька, — считай, что это боевой шрам, полученный в битве за честь дамы, — он взъерошил волосы Феди. — Ну, ладно, парень, бывай.

Петька помахал малышу рукой и скрылся за углом.

 

Прошло 35 лет…

Посреди Староможайского проспекта заливалась звонким плачем рыжеволосая девчушка. В руках она сжимала сдутый проткнутый мяч. Потертая резина представляла собой печальное зрелище. Девчушка размазывала тыльной стороной ладони слезы и сопли по щекам. Именно в таком состоянии ее и застал возвращающийся с работы Федор Александрович, давно выросший из имени Федя. Он подошел к девочке:

 

— Катя, что случилось?

Девчушка прекратила плакать и уставилась на отца, в немом молчании показывая на проткнутый мяч.

— Эх… Горе-то какое, — пробурчал Федор Александрович, оглядывая игрушку. — Его уже не починить.

На глаза Кати вновь навернулись слезы.

— Ну-ну, не надо. Знаешь, — заметил отец, — я думаю, что смогу помочь твоему горю. Идем.

 

Девочка зацепилась тонкой ручкой за ладонь отца и пошла следом, стараясь не очень отставать.

Малышка совсем успокоилась и теперь с надеждой ждала развития событий. Они завернули за угол, и взору предстала яркая вывеска универмага, манящая каждого в жерло торговых залов. Отец потянул девочку внутрь. Лицо Кати расплылось в счастливой улыбке, когда они оказались у бутика «Игрушки и товары для детей». Федор Александрович отпустил руку дочки, и та с восторгом кинулась вперед, осматривать стеллажи с заветными для каждого ребенка коробками. Мужчина с удовольствием наблюдал, как дочурка носится от полки к полке, уже совершенно запутываясь, не в состоянии определиться, какую игрушку все же хочет.

 

Федя, как когда-то давно называла его мама, и сам с любопытством оглядывался по сторонам. В какой-то момент что-то блестящее и зеленое зацепило его взгляд. Это был мяч. Из плотной новенькой резины, сверкавший лаковым боком в свете ламп. Он был совсем как тот его старый, потрепанный, уже давно сдутый мяч. Но до сих пор Федор Александрович мог припомнить свою любимую игрушку в точности. Как чуть поскрипывала резина, когда по ней провидишь пальцем, как гулко стучался он о стену сарая и отпрыгивал в сторону. И каким был сам маленький Федя, больше всего на свете любивший гулять во дворе и играть с заветной игрушкой.

 

«Как быстро течет время», — подумал Федя.

Из раздумий его выдернул голос дочки:

— Пап, а что бы ты выбрал?

Федор Александрович улыбнулся и подкинул мяч, так похожий на игрушку из его детства, в воздух. Тот взвился зеленым ураганчиком, пытаясь взлететь, но тут же послушно вернулся на подставленную ладонь.

— Какой красивый, — проговорила Катюша, — давай его возьмем?

 

Путь домой шел через гаражный кооператив. Федор Александрович шел размеренной походкой, чуть отвлеченный на мысли о своем детстве. Катерина же бежала чуть впереди, отбивая новый мяч от асфальта.

Внезапно совсем рядом послышался крик.

— Что это? — встрепенулась Катя.

— Не знаю.

Мяч вылетел из рук девочки и покатился по неровной земле в сторону следующего ряда гаражей. Девчушка кинулась за ним.

 

— Стой, — отец кинулся следом, успев ухватить дочку за плечо до того, как она вышла на дорогу у следующего ряда небольших строений. Но из-за угла было видно происходящее. Трое громил избивали лежащего на земле мужчину. Тот тихонько поскуливал, сорвав голос и рукой пытаясь закрыть голову. На руке отчетливо виднелся шрам. Продолговатый, по всей тыльной стороне кисти. Увидев его, мужчина вспомнил того паренька, который давным-давно помог маленькому Феде достать с крыши сарая любимый мяч. А теперь ему нужна была помощь. Но тут в его руку вцепились детские пальчики.

 

— Папа, а за что они его бьют? — прошептала Катя. Федор перевел глаза на дочку. И ответный взгляд кристально-чистых детских глаз отрезвил его. Он сильнее сжал детскую ручку и повел дочку прочь от места, где еще слышались тихие всхлипы и глухие звуки ударов.

 

Они уходили все дальше. В безопасность. А перед глазами Федора застыло улыбающееся лицо двенадцатилетнего спасителя и собственные слова, сказанные тогда так серьезно: «Я твой должник, Петька».

Олень

Над тлеющим костром поднимались последние искры. Их отсвет делал черты лица пожилого мужчины более резкими, будто вырезанными из дерева. Он крупным сколотым камнем ударял по небольшой оловянной заготовке, придавая металлу форму. Мальчик, сидящий напротив, с интересом наблюдал за старшим, вытягивая лопоухую голову. Для него это будет первый нож. С тонким лезвием, грубо сработанным краем, но его. А на рукоятке можно условно обозначить Хранителя рода.

           – Хранители рода – наши предки, первые из нас, когда-то ушедшие на небо и теперь помогающие своим потомкам в час нужды, – рассказывал старик, не отвлекаясь от занятия. Он слегка тянул слова, будто подбирая и пробуя на вкус каждую букву. – Огни, появляющиеся каждой ночью – их след на небе, их послание нам – маленьким людям племени. 

           – Дедушка, а наш предок, ушедший на небо, будет защищать и меня, когда я получу нож? – спросил мальчик.

           Мужчина отвел рукой меховой воротник от шеи – блеснула костная подвеска с символическим изображением оленя. 

           – Наши предки мудрее нас, они не оставят ни тебя, ни меня до самого конца. 

           – И даже Баури? Ведь он такой противный, и задирает меня, – скорчил рожицу ребенок.

           Дедушка усмехнулся в бороду.

           – И даже Баури. Небесный олень – покровитель каждого из нас, – он отложил нож в сторону и снял подвеску, вытягивая руку над затухающим огнем. – Его когда-то звали Зенаки. И он был юношей, пришедшим с гор севернее Ласточкиной бухты. Он был смелым и отважным. А еще метким и удачливым охотником. Но однажды прогневил богов. В один из ранних желтых дней Зенаки поспорил со старейшиной, что сумеет добыть голову редкого златорого оленя. Старейшина отговаривала его, ведь духи завещали не брать у леса больше требуемого для пропитания. Но юноша не послушался и, взяв с собой каменное копье, устремился в лес. Несколько дней ходил Зенаки, выслеживая златорогого оленя, но не везло ему. Следы уводили все дальше от деревни. Зенаки устал, но гордость не давала вернуться с пустыми руками. Наконец, на исходе нового дня, он заметил мелькнувшие сквозь деревья золотые рога. Он не спешил, тихо подкрался к поляне. Олень был неподалеку. И волшебное существо даже не почувствовало Зенаки, мирно щипало мох. Лишь в последний момент распахнулись от боли глаза. Зенаки ударил без промаха.

           – Ой, как страшно, дедушка! А что дальше? Он вернулся в деревню? – мальчик с восторгом смотрел на седовласого наставника, гладя пальцами подвеску.

           Дед ответил не сразу, он поднял глаза к небу, уже расчерченному темными мазками по оранжевым околышам облаков. 

           – Зенаки хотел вернуться в деревню и принести тело оленя, но вмешались духи. Старейшина была права – не стоило их гневить. Духи прокляли Зенаки, запретив ему возвращаться в деревню. Юноша больше не мог покинуть лес, и до конца жизни он стал его домом. С тех пор Зенаки следил, чтобы люди следовали заветам предков, не забирали у природы больше, чем нужно. 

           – Надо же, – восторженным шепотом сказал мальчик, еще сильнее цепляясь в подвеску, – а как же он оказался на небе? 

           – Старейшине было видение, что после смерти Зенаки, духи сжалились над ним и, обратив златорогим оленем, отправили на небо. Об этом написано на одной из стен в пещере, у общего костра. Я покажу тебе, когда мы вернемся, – засобирался старик.

           Мальчик передал ему подвеску и помог погасить костер. 

 

***

           У большого костра на закате седьмой зимы собралось все племя. Юный Макки готовился получить свой первый нож. Выстроившись по сторонам от костра, его приветствовали соплеменники с подведенными угольной золой глазами. Старейшина в жутковатой меховой накидке напевала что-то у открытого огня.

Макки приблизился к ней, склонив голову. Высокая, крупная женщина с широкими плечами и начавшими седеть волосами вскинула руки над ним. Смолкли голоса. Лишь потрескивание пламени и собственное чуть напряженное дыхание. 

           – Сегодня, в день седьмой зимы, ты получил право на свой первый нож! Прими его, но используй разумно, – начала старейшина, – а завтра ты отправишься на охоту с другими мужчинами племени. Хей! 

           – Хей! – вторили повсюду голоса. 

           Макки забрал из рук старейшины свой, теперь уже свой, нож и прижал к себе. Счастливый миг! А завтра его ждут на настоящей охоте! Как же дождаться? 

 

***

           На лес спустились сумерки. Последние рыжие проблески на далеких верхушках деревьев сменились темными силуэтами. Робкий силуэт продвигался мимо стволов, оглядываясь. В подступающей темноте Макки чудились хищники. Казавшийся таким привычным, лес больше не был дружелюбным. Скорее выжидающим. Мальчик крепко сжимал в руке рукоять ножа. Троп поблизости не было, но и следов животных тоже. Наткнуться в темноте на медведя было страшно. Наконец, мальчик увидел дерево с низкими ветвями, чтобы он смог забраться наверх. Крепко цепляясь за ветки, Макки полез наверх. Подъем давался тяжело. Сучья царапали пальцы. Но оставаться в безвестности тоже не хотелось. Он слышал от взрослых, что, забравшись на высокое дерево, можно увидеть дым от общего костра, который горит днем и ночью, и таким образом узнать, в какую сторону идти. Правда, он и не рассчитывал потеряться на первой же охоте, чтобы применять знания на практике. Подъем уже казался бесконечным, когда Макки поднялся к верхушке. Но сигнального дыма не было. Только укутанные тьмой деревья. Даже небесные огни закрыли пробегающие облака. 

           «Что же мне делать?» – подумал мальчик, оглядываясь. Сидеть на верхушке в ожидании дыма? Но костер никогда не гаснет. И если бы племя было рядом, он бы заметил. 

           Макки начал спускаться, осторожно прощупывая ветви. Спуск был еще более изматывающим, чем подъем. Хотелось пить и в тепло. Чтобы вновь усесться у жаркого огня с дедушкой и слушать его истории о духах. До земли оставалось немного, когда Макки отчетливо расслышал глухое рычание. Волк! В темноте не разглядеть, но силуэт крупный, рык пугающий. Макки достал из-за пояса свой нож, не торопясь спуститься ниже. Он даже не понял, в какой момент волк бросился вперед, пытаясь добраться до мальчика. От ужаса он разжал пальцы, и нож, мелькнув лезвием, скрылся на земле. К счастью, допрыгнуть до Макки у волка не получилось. Тогда он выжидательно начал ходить кругами, рыча в его сторону. Макки со страхом наблюдал за его перемещениями. Главное – удержаться на дереве, а лучше и вовсе забраться повыше. Вот только надолго ли его хватит? Он почти целый день ходил в одиночестве, его мучили голод и жажда, но главное – усталость. И выхода не видно. 

           Макки поднял голову к небу. Облака развеялись, открывая небесные огоньки. 

«Где-то там наверху мой предок…  – отстраненно подумал мальчик и встрепенулся от этой мысли. – Дедушка говорил, что предки наблюдают за нами, может быть и сейчас тоже?..»

           – Зенаки! – прошептал Макки, – помоги мне, пожалуйста. 

           Он что есть сил зажмурил глаза и сжал кулаки, повторяя свою просьбу. И какой-то свет промелькнул между деревьев. Макки скорее сначала почувствовал, чем увидел его. Открыв глаза, он жадно вгляделся в темноту. Невдалеке, среди деревьев мелькнули желтым золотые рога. Они чуть светились в темноте. И заметил их не только мальчик. Волк резко замолчал и принюхался. Затем, будто испугавшись, рванул прочь. Его силуэт мгновенно поглотила темнота. 

           – Зенаки! – позвал Макки хранителя, но свечение исчезло.

           – Зенаки! – снова позвал мальчик. Миг – и тени снова сгустились. Или не совсем?

           – Макки! – раздалось откуда-то слева. И вдалеке показались огни. Несколько оранжевых точек, быстро приближавшихся к его дереву.

           – Я здесь! – ответил мальчик.

           Звуки шагов приближались. За деревьями уже угадывались знакомые силуэты. Хранитель привел к нему родных. 

Игра

В районе соснового бора играть интереснее всего. Тут бои шли, немцы напирали, и наши их били. Кулаком, штыком, гранатой... Кто чем мог. И мертвых местами тут же хоронили. Так и представить недолго, что в игрушечном бою, рядом с Петькой и Стасом Беленко, вырастают плечом к плечу советские воины. И кто-то подыгрывает им, беззвучно крича «Уррааа!», а иные стоят в сторонке, набивая призрачным табаком махорку, и наблюдают, как Илья с Никиткой к земле прижимаются, изображая стрельбу по противнику. Наверное, все дети играли в войну против фашистов, а до того – против немцев и австрийцев Первой мировой, а до того – против войск Наполеона. Это щемящее чувство – представить себя героем, ощущать чем-то большим, чем Ваня или Надя. Нет, ты больше не обычный ребенок – ты воин, защитник Родины.

           Петька со Стасом во время игры всегда говорят, что их дед в пехоте служил, войну прошёл и награды имел. Илья про дядю-летчика рассказывал, Никитка – про бабушку, машинистку военного эшелона. А если на поляне появлялся младший – Алеша Крупин, из крайнего дома под зелёной крышей, ему доставалась роль врага. Противником мальчик быть не хотел, но и аргумента вроде родственников – участников войны, у него не было. А в поселке все знали, что был такой Федор Крупин, который на войну ушёл да и пропал без вести. И шептали по дурости, что сам он в плен сдался или перебежал. Бабка Алешина документы, как немцы пришли, все сожгла, так и пропал след, не осталось ничего.

           Мальчишки принесли с собой струганные палки – воображаемые автоматы, а Стасик с Петькой по дороге набрали камней – гранат. Алёшка тоже пришёл. И снова ему быть фрицем, выходит. Он разозлился, покраснел, даже сквозь светлую челку был виден розовый лоб.

           – Не буду фашистом! Не хочу! Да я, может, герой! И почище вашего. Вы только своими предками хвастаться горазды. Вот только они – не вы. Может, вы первые побежали бы. А я бы остался! И всех победил!

           – Ой, победил он! – сгримасничал Никитка.

           – Да сам и побежал бы, так что одни пятки и сверкали б! – подхватил Стасик Беленко.

           – Не побежал бы! – горячился Алёша.

           – А чего спорить? – выдал самый старший, Петька, – на той стороне оврага, в чаще, минное поле было. Старшие сказывали, что, сколько ни разбирали, а все ж остались снаряды. Так вот предлагаю проверить, трус ты или нет. Пройдись по полю, коли шутишь. Тогда быть тебе вечным командиром.

           Алёшка вздрогнул. Мины... Шутка ли! Идти туда, где так страшно.

           – О! Боится! Сейчас к мамке побежит, – опять начал гримасничать Никитка. И закатил бледно-зеленые глаза к переносице.

           – Трус! Цыпленочек! Девчонка! – дразнили Илья и Стасик. Петька молчал, только усмехался.

           – Ладно! – выпалил Алёша и, чтобы не передумать, тут же развернулся и пошел в нужную сторону. – Только как вернусь, буду командиром, понятно?

           – Зуб даю, – подсмотренным в кино движением цыкнул по зубу Петька. Остальные смолкли, но пошли за младшим. Посмотреть, как он преодолеет поле, уж очень хотелось.

           На краю оврага Алёша остановился. Замерли и остальные.

           – Мы дальше не пойдем, – заявил Петька, – здесь подождём. Если ты не передумал, – с особой интонацией сказал он.

           – Не передумал, – дёрнул плечом Алёшка. – Я не трус.

           И стал подниматься по краю. Сделать это было достаточно просто, природная лестница была широкая и удобная для маленьких ступней. Как будто ждала его, Алешку, с его подвигом.

           Вот и поле. Алёшка медленно вздохнул, ещё раз обернулся к ребятам, кивнул им и смело шагнул вперёд. Идти было страшно. Один шаг, второй... Он до боли в глазах всматривался в траву, в надежде заметить опасность. Но ничего не было. И шаг следовал за шагом. Внутренняя пружина постепенно разжималась, страх отступал. Он уже почти на конце поляны. Ещё чуть-чуть. Прошёл. Он, Алёшка, прошёл! И теперь его никогда не назовут трусом! Как же здорово!

           – Эгегей! Ребята! – крикнул мальчишкам весело, – я прошёл! Справился! Поднимайтесь!

           Вскоре показалась выцветшая макушка Никитки, следом Илья, а потом и Беленко.

           – И правда, прошёл, – присвистнул Петька, – ну что, командир, поздравляю! Храбрец!

           – Ура Алешке! – поддакнули Илья и Стасик.

           – Велика храбрость! По полю пройти! – вдруг выдал Никитка. – Нет тут ничего, ты, Петька, наверное, что-то перепутал. Обычная лужайка. А то брехал – тут про минное поле, а и нет его.

           – Тут оно, кому сказано! – отбрил его старший их мальчишек, – в поселке так говорят. А люди просто так болтать не станут.

           – Ой, люди! На блюде... – гримасничал Никитка. – У них и домовые водятся. Слушай больше! Я сейчас сам пройду, и ничегошеньки не будет! Потому что тут нет никаких мин!

           Он резко припустил с места так, что Петька не успел поймать за шиворот, хоть и пытался.

           А Алёшка на другой стороне замахал руками.

            – Осторожно! Не надо!

           На что Никитка показал язык и пошел дальше, будто и не заметил криков ребят.

           Он прошел уже две трети пути.

           – Ну, и? Нет тут ничего! Говорил же!

           Последняя фраза потонула в грохоте и взвившейся земле. Раздался взрыв.

Красное платье

 В доме Васильевых с утра стояла суета. У младшей дочки, Алисы, сегодня день рождения. Мама с именинницей готовили стол, папа принес домой дефицитные шоколадные конфеты. В воздухе смешались ароматы маминой «Красной Москвы» и папиного «Шипра». Старшая сестра Нина щипцами накручивала локоны и чуть не сожгла, поэтому к парфюму и аппетитным запахам праздничных блюд примешался едва заметный жженного волоса. Вскоре пришла бабушка в цветастом уютном платке и аккуратно подкрашенными тонкими губами. В большую комнату внесли стол из кухни, и вся семья собралась праздновать. Мама вынесла медовик с девятью свечками. Алиса в светлом платье и пышными бантами, зажмурившись, загадала желание. Сестра достала упакованный подарок. Алиса выскочила из-за стола и в нетерпении начала разворачивать бумагу. Девочка с удивлением вытащила ярко-красное платье и скривила носик.

           – Но я ведь совсем не это хотела! – капризно заявила она.

           Родные опешили. 

           – Жаль, такое красивое платье, – сказала бабушка, – я бы хотела иметь такое. Может быть, ты его примеришь? 

           – Ба, ты специально это говоришь, – протянула девочка, уже не так уверенно.

           – Конечно, специально. Я очень хочу увидеть тебя в новом платье, – улыбнулась старушка.

           – Так нечестно, я ведь просила обезьянку из ЦУМа.

           – Алиса, как тебе не стыдно! – сказал отец.

           – Семен, подожди, – остановила его бабушка. – Алиса, давай так: я расскажу тебе одну историю из моего детства, и если после неё ты все еще будешь хотеть обезьянку, мы завтра вместе сходим в ЦУМ. Согласна?

           – Конечно! – тут же согласилась девочка. Она вернулась на свое место и приготовилась слушать. Отец выключил телевизор, сестра переставила стул поближе. Бабушка поправила цветной платочек и, уютно сложив руки, начала свой рассказ:

           – В середине июня того лета, когда я была в том же возрасте, что и ты сегодня, в витрине магазина появилось яркое красное платье. С белыми рюшами по краю круглого ворота и вышивкой на поясе. В освещении ламп, за прозрачным стеклом витрины, платье казалось нарядом принцессы. А чего ещё хотеть, когда тебе вот-вот стукнет девять? Конечно, родители не могли позволить купить такой дорогой подарок, но мечтать никто не запрещал. И в свой день рождения, задувая свечу, я загадала получить красное платье.

А потом началась война, и как-то быстро все вокруг изменилось. Отец ушел на фронт, дядя Миша тоже. С тех пор я их не видела.

           После входа в город немцев, нас – маму, двух младших сестер и братика Сеню, в товарном вагоне отправили в Польшу. Помню духоту, и как стояли, прижавшись друг к другу, повернуться было невозможно. Поезд вёз нас в неизвестном тогда направлении. Люди в дороге умирали, на остановках солдаты выбрасывали их тела из вагона, и поезд шел дальше. Где-то по пути так остался Сеня.

           Когда поезд, наконец, доехал, нас вывели и стали разводить в стороны. Сортировали. Мы тогда толком и не знали, куда нас привезли, да и кто такие немцы тоже. Потом повели в душ, перед входом заставили снять одежду и побрили. Все вещи неаккуратными стопками лежали там же, по ходу движения в душевые.

В душе двое – то ли немцы, то ли поляки, поливали нас ледяной водой из шланга. Люди падали и уже не вставали.

           Взамен моего серого платья с вышитым на вороте голубым цветком, мне дали пижаму в черно-белую полоску с нашивкой на груди с лагерным номером. Тогда же сделали татуировку. – Ба подняла рукав своей кофты и показала расплывчатые цифры.

           Алиса, все это время слушавшая её с приоткрытым ртом, тонким пальчиком коснулась татуировки. Остальные слушали молча: у Нины на глаза навернулись слезы, а мама кусала покрытые вишнёвой помадой губы. Бабушка ласково погладила внучку по голове и продолжила. 

           – Жить в бараках было тяжело, почти невыносимо. Спали на жестких досках, уложенных в высоту на три ряда и покрытых тонкой подстилкой из сена. Еду привозили ближе к вечеру: хлеб с опилками да похлебку с капустой или чем-то вроде неё. Сколько так продолжалось – не знаю. Со счета сбилась. Помню, что когда я все-таки вернулась домой, в сопровождающих документах поставили дату рождения на несколько лет старше, чем я была. Так плохо выглядела. – Бабушка замолчала, только молча перебирала длинными пальцами, скрюченными артритом, края цветного платка. 

           – А платье? – спустя несколько минут спросила Алиса. 

           – Платье… – вздохнула бабушка, – я тогда уж и забыла про него. Но в один из тех бесконечных дней меня направили на разбор вещей. Там было много всякого – от пальто до ботинок. Немцев больше всего интересовали ценности вроде золотых колец или сережек, которые кое-кто умудрялся привезти с собой. И среди них я наткнулась на красное полотно. Это было то самое платье, из витрины моего давно оставленного городка. С посеревшим белым кружевом, чуть надорванным воротом. То платье уже не было радостно-красным. Оно будто напиталось серостью. И, тем не менее, моя детская мечта была в руках. Так не вовремя, и так страшно, оставив свою маленькую хозяйку. 

           Помню, как слезы катились тогда по щекам. А ведь я думала, что уже не заплачу, выгорело все с приезда. Ан, нет. Было во мне тогда еще что-то. – Бабушка улыбнулась чему-то, что понимала только она, – и сейчас есть. Может, то сила духа, а может, вера. Как ни назови, всё только в человеке отыскать можно.  

           – А та девочка, она умерла, да? – с ужасом спросила Алиса.

           – Не знаю, внучка, может, и нет. Хотелось бы верить.

           Она замолчала, будто погружаясь в собственные мысли. Плотное, с вышитым синими цветами воротом, красное платье всё еще лежало на столе. Оно не было бабушкиной мечтой, но неизбежно вернуло её в прошлое. 

           – Мне страшно, – сказала Алиса. Мама подошла к ней и обняла, отец положил руку на плечо, Нина тоже встала рядом. Бабушка погладила Алису по голове.

           – Такого больше не будет, тебе нечего бояться. Если каждый из нас будет знать правду, то не допустит, чтобы детские мечты превращались в кошмары. 

           Алиса крепко обняла родных. Мама и Нина украдкой смахнули слёзы. Девочка ещё раз взглянула на бабушку, затем взяла в руки платье. 

           – Алиса, знаешь, а ведь теперь платье может стать началом новых воспоминаний – счастливых, – сказал папа. – Что скажешь? 

           Алиса прижала к себе теплую ткань и ответила: 

           – Начнём, пожалуй, с праздника. Бабуль, поможешь мне переодеться? 

Людмила (Tuesday, 29 January 2019 18:01)

Рассказы прекрасные.
Читаются на одном дыхании.
Спасибо.

Вика(Понедельник, 17 Март 2014 20:04)

Даша, не бросайте писать! очень интересно, необычно и жизненно.

 

#1

Ясюлис Дмитрий(Четверг, 06 Март 2014 04:24)

Очень интересное чтиво. Просто я плохо разбираюсь в жанрах. Этот рассказа весьма необычен. С некоторыми элементами нереальности, что делает эту прозу ещё более интересной. Особенно стихи - сами стихи очень интересны.

Comments: 0

Яндекс.Метрика
About | Privacy Policy | Sitemap
© www.pervayarosa.com Сайт создан Безденежных Л.М. 15.09.12 на Jimdo. При копировании материалов сайта ссылка на источник обязательна.
Log in Log out | Edit