Сергей Гурьянов

Может, не вся зима, но январь тогда был действительно снежным.

Мело по всей земле чуть не каждый день. Дороги, главные магистрали еще успевали хоть как-то привести в порядок, но уж о внутридворовых территориях, парковках возле наших старых хрущевок, подставляющих свои бока метелям в центре города, и думать все забыли. Дворники отсутствовали в городе как класс, а может, просто все поувольнялись после первой смены в снегопад.

В общем, на парковке возле наших домов в январе было такое снежное месиво, что проехать мог только трактор. Всем остальным соваться не рекомендовалось.

Первым из нашей семьи застрял Мишка. Брат штурмовал завалы на «Жигулях» - его «шестерка» сдалась на самом въезде. Юлила, визжала, плевалась коричневым снегом, а потом гордо встала посередь проезда - мол, пошли вы все к черту, никуда я не поеду по такой дороге. Стая родственников, оккупировавших нашу крошечную квартиру, независимо от пола и возраста, с гомоном рванулась его, Мишку, спасать из снежного плена. Шапки сбились на макушки, джинсы до бедер заляпаны грязью вперемежку со снегом. Мишка нервничает и покрикивает, мы пыхтим, а особенно опытные родственники (женского, конечно, пола) дают предельно важные советы, от которых Мишка - неблагодарный человек! - почему-то еще больше нервничает и покрикивает.

И снега-то, вроде, не так много под колесами, и машинка-то небольшая - а никуда. «Шестерка» обиделась, нахохлилась, как воробей на занесенной снегом ветке, и только колесами - фррр, фррр - в нас, значит, плюется.

Тогда-то он и появился - мужик, ничем не примечательный, джинсы, куртка, шапка. На вид за сорок лет. Наверно, мимо проходил и решил помочь.

- Нет, ты погоди, не газуй, крути влево, вот щас, рррраз - толкаем! - взял власть в свои руки, сразу поставив на место и командиров из числа наших женщин, и самого Мишку, который, впрочем, и не сопротивлялся. Машина взвизгнула что-то напоследок - и подалась вперед, оставляя под собой растерзанную колею. Мишка укатил подальше от двора и бросил машину на расчищенной обочине. Потом все весело пошли есть пельмени и торопиться, потому что это же родственники, а им всегда нужно торопиться.

Мужик, который помог вытолкать машину, быстро ушел по своим делам, ему только «спасибо» и успели сказать. А может, и не успели.

***

Через пару дней на той же парковке застрял уже мой тесть. Машина у него, вообще-то, большая, особенно в сравнении с «шестеркой», но тоже села на сугроб. Вечер, не холодно, но безлюдно, как, впрочем, и всегда на этой улице после того, как все вернутся домой с работы. Возле мусорных баков в десяти шагах отсюда - все, что осталось от новогодних елок. Киа буксует, но вылезать из ямы не хочет.

Мы пробуем толкать - не выходит. Притащили палку - бывший ствол от елки, вставили под колеса - не едет. Принесли лопатку, чтобы подкопать - все впустую.

- Лопатка тут не поможет, - говорит он со знанием дела. Я гляжу, а он - это не тесть, а мужик, внезапно появившийся возле нас, чтобы помочь вытащить машину. Разом отмел все технические средства и просто объяснил, куда рулить, а сам помог толкнуть. После чего снова ушел куда-то - мы даже не успели понять, куда.

Пока тесть перегонял машину на новое парковочное место, я стоял под начавшимся легким снегом. Снежинки роились в фонарях, исчезая за пределами его света. Если поднять голову к небу, снег начинал выскакивать из темноты и нападать, приятный в своей бессильности.

Наслаждаясь красотой нежданного снегопада - лучший из всего, что выдумали облака - я прокручивал в голове образ мужчины, который снова неожиданно выручил нас с застрявшей машиной. , серой шапке. Лет за сорок. Черты лица запомнились смутно, но вдруг всплыл образ целиком - да ведь это тот же самый человек, который вытащил из снежного месива Мишку!

Пораженный этим открытием, пусть и не подтвержденным еще, я отправился вместе с тестем домой, где нас уже ждал непременный вечерний кофе.

***

Мысль об этом странном человеке, помогающем выбираться с заснеженной парковки, застряла у меня в голове и не выходила несколько ближайших дней. Она бы, может, и выскочила, если бы не случайно подслушанный разговор соседей этажом ниже: приехал сын, влез в сугроб, вытолкать долго не могли, но какой-то мужик помог, да так ловко, раз-раз - и машина на ходу, когда уже почистят этот снег, а то представляешь снегопады так и будут идти я прогнозы видела зима в этом году вообще непонятная… Дальше я не слушал.

И, может, это так бы и осталось восхитительным совпадением, о котором приятно будет вспомнить и рассказать через полгода, а потом забыть, если бы не тот случай с девушкой, умудрившейся закопаться в сугроб на парковке уже после сильных снегопадов.

Это было через неделю после последнего описанного случая. Всего эпизода я, конечно, не видел - подходил к дому, когда девушке уже пришли на помощь. То есть, не пришли, а пришел - вокруг было ни души, время - половина двенадцатого ночи, четверг, спят все, на работу же завтра. Мужик в одиночку выталкивал автомобиль из сугроба, девушка сидела за рулем. Раз, два, три - машина взвизгнула и выехала. Девушка вышла из автомобиля - запыхавшаяся, без шапки, куртка нараспашку - видно, сама сначала пыталась с проблемой справиться. Хотела поблагодарить мужика, который помог. Я и сам к нему уже мчался со всех ног - ну нельзя упускать момент, чтобы один и тот же человек всегда помогал вытаскивать машины! .. В голове все окончательно сложилось, - это был тот самый мужик, ангел-хранитель парковки, человек-вытаскиватель машин из сугробов.

Тут надо прояснить, конечно.

Мы про них хорошо написали. Хотелось чего-то нового, необычного сюжета, который бы и людей зацепил, и мне был бы интересен. И тут - представьте: ангел-хранитель парковки, вечно ускользающий от благодарностей. Кто бы ни застрял, он приходит и вытаскивает машину. Да ловко как, как будто учился этому в университете.

Ускользающий, да…

Так вот, во-втором, шел я со встречи с друзьями. Пил немного, но ощутимо, не шатался, но какие-то мышцы меня не слушались. В общем, когда я помчался за этим мужиком, чтобы за рукав его схватить, на ноге повиснуть, окрикнуть хотя бы, а потом взять интервью, - поскользнулся на льду, коварно выскочившем из-под свежего снежка. Грянулся оземь, а когда встал - мужик уже куда-то исчез.

Я по инерции еще сделал рывок к машине, осмотрелся, подошел к водительскому окну - девушка только-только вернулась за руль.

- Девушка, а куда хрань… мужик тот пошел? - предложил, первоначав в окно.

Девушка пожала плечами - не знает, не видела, поблагодарила и ушла.

Я, разочарованный, пошел домой. Упустил, ну как же, а? Когда теперь его увижу? И вдруг воспаленный алкоголем мозг - а может, просто так, - осени. Он же не настоящий человек, ангел, сделал дело - и исчез.

Помотал головой. Да бред. Но мысль засела, тем более какого-то средства существования вне парковки этого устройства - «мужика» язык сказать не поворачивался - у меня не было. Ни разу ведь никто не видел, куда он ушел!

Аккуратно переступая порог своей квартиры, в которой все домашние - включая кошку - уже спали, про себя пообещал: найду и разговорю. Найду - и напишу про него!

***

В общем, потом я свихнулся. В течение ближайших трех недель я искал любой повод, чтобы выйти на парковку. После работы не шел сразу домой, а крутился возле, все надеялся, что кто-нибудь застрянет. Будь жители чуть бдительнее, уже давно бы вызвали полицию, которая могла бы заподозрить в подготовке к преступлению. Столько дорогих машин, а тут крутится какой-то. Но люди были не бдительны.

И не разговорчивы. При попытке поговорить с кем-то о Хранителе отмахивались - не видели ни разу, один раз кто-то помог, да они не знают, кто, кто-то сам вылез, а другие смотрели как на идиота. Я и сам уже смотрел в зеркало на идиота, принял ряд забавных случайностей за закономерность.

Но потом все-таки увидел - опять, что же такое! - как Хранитель вытащил застрявшую машину и ушел. Мне все-таки определенно не везло: так «пасти» человека, а увидеть его, просто проезжая мимо своего двора на служебном автомобиле. Нет, я не мог попросить водителя остановиться, мы очень спешили.

После этого случая пришлось действовать кардинально. Я позвонил своему другу Руслану. Разговор был странный.

- Привет. Мне нужна твоя помощь. Ты должен застрять на своей машине в дворе.

- Что ?!

- Въехать в сугроб, угодить в яму, не знаю, все, что угодно, только чтобы мы сами не смогли тебя вытолкать.

Руслан долго не мог понять, зачем все это нужно. Потом он долго не мог застрять. Когда Руслан уже был готов меня послать далеко-далеко, я виртуозно подкопал снег под одним колесом, и после еще пяти минут борьбы с чересчур проходимой машиной мы все-таки «сели».

Но Руслан почему-то не был рад.

Я вышел. Потолкал для приличия. Посмотрел под машину, зачем-то пнул колесо, изобразил измененность на лице. Кажется, шепнул даже что-то матерком. Кругом - ни души. Прошли пару человек мимо, быстрым шагом, кутаясь в шарфы и прячась от холодного февральского ветра. Машина застряла, надо сказать, всерьез.

Руслан вылез из машины. Осмотрел «работу». Выразительно взглянул на меня и вздохнул. Чиркнул спичками - чирк, чирк, чирк, сгорбился посильнее, ладони домиком, чирк - закурил.

- И что?

Этого вопроса я боялся, потому что дальнейшие действия не было. Странным образом хотелось покурить вместе с Русланом, хотя зарекся от этого еще на третьем курсе. Теперь было просто нечего делать, нечего сказать, а неловкость нужно было чем-то заполнить.

- Ждать просто? Или машину доставать будем?

- Представать деятельность точно надо, - сказал я и снова принялся осматривать машину со всех сторон. Руслан вздохнул, выбросил сигарету и принялся толкать свой Renault. Автомобиль лениво покачивался, мы лениво его подталкивали, Руслан иногда газовал, время шло, ветер дул, Хранителя не было. Прошло полчаса.

Вдруг кто-то приблизился.

- Че, застряли, мужики?

- Да, да, застряли! - я закричал почти радостно, обернулся, вгляделся сквозь сумрак в лицо - но это определенно был не Хранитель. Бородатый, приземистый, с морщинистым лицом, проведшего на большую часть жизни, да еще и с какой-то «татаринкой» в чертах. Похиревший Шевчук.

- Ну давайте подтолкну, - усилил мужик и уже положил руки на машину, но мы тут хором ему сказали:

То есть, хором-то у нас как раз не получилось. Руслан с облегчением сказал «Давайте!», А я с разочарованием «Да не надо». Пока мы с Русланом удивленно смотрели друг на друга, мужик, приговаривая «да чо не надо, чо, давайте помогу», остервенело начал толкать машину - и она, такая зараза, кажется, собралась выбираться.

- Да видите, мы тут и сами бы управились, не стоит вашего времени, честное слово, - сделал я попытку отстоять надежду на встречу с Хранителем, но Руслан уже сел в машину и начал выруливать и газовать. Мужик толкал, Руслан давил на газ, а потом тоже начал толкать. Renault вывалился из своей ямки под аккомпанемент мужицкого одобрительно «Воооо».

«Шевчук» нелепо махнул рукой, мол, не надо благодарностей, и ушел. Руслан опять курил. Я опять чувствовал себя неловко.

- Ну, и что это было? - спокойно-спокойно сказал Руслан, опираясь на грязный бок своей машины.

- Провал ...

- В следующий раз я пошлю тебя к черту, - еще спокойнее сказал Руслан.

- Это будет справедливо.

Потом мы сидели и пили кофе на моей кухне - домашние гостили у бабушки. Руслан меня расспрашивал, что это я так захотел найти какого-то непонятного мужика.

- Ты понимаешь, это же такой сюжет. Мистика какая-то - а вдруг он в самом деле ангел какой-нибудь?

Призвание у него такое, данное выше. Или просто человек, помешанный на том, чтобы машины вытаскивать из снега. Не знаю, зачем. Может, у него детская травма какая-то. Куда-то опоздал из-за того, что в снегу папка застрял. Сидит теперь в каком-нибудь соседнем доме целый день у окна, высматривает, кому помогать.

- Бред. Совпадение, случайность, - Руслан явно во мне разочаровывался. - В конце концов, почему он сегодня не пришел?

Я помолчал секунду. Ведь это-то как раз все и доказывает. Доказывает мистическую сущность Хранителя парковки.

- Так ведь мы и выехать не хотели. Его, Хранителя, ждали. А он приходит только к тем, кто действительно нуждается в помощи.

***

Статья бы получилась, будь этот Хранитель обычным мужиком, следит откуда-то из окна несчастными застрявшими водителями. Это был бы сюжет - необычный, редкий, уникальный. Но я понял, что столкнулся с настоящим мистикой. Доказатель чего-то высшего, чего-то непостижимого.

И - врЕменного. Не с существом я столкнулся, а с миссией, которое оно выполняло.

К этому я пришел на следующий день, который, как мне казалось, изменил мою жизнь надолго.

Я причастен. Я был возведен в ранг - не знаю какой.

Вот как это произошло.

Почти сразу после неудачной попытки «вызвать» Хранителя я стал свидетелем очередной неудачи - машина снова застряла на нашей парковке. Водитель явно психовал - не мог в одиночку выехать из нашего снежного месива. Я хотел было дождаться Хранителя, но не удержался - человеку нужно было помочь.

Совершенно неважно, как я это сделал. Мы машину вытолкали - быстро, водитель наспех поблагодарил меня и умчал - явно торопился.

Но в тот момент спешного благодарственного рукопожатия я вдруг его метр в тридцати от нас - Хранителя, который смотрел на меня - пристально, глаза в глаза - и улыбался. Я застыл на месте - наше общение глазами продолжалось несколько секунд, после чего я не смог, отвел глаза. Когда я их снова поднял, Хранитель исчез. Можно было подумать, что он просто ушел, и мне было не видно его за будкой сторожа, или сел в какую-то из машин. Он был уверен, что он растворился в воздухе, как это происходит в фэнтезийных фильмах.

И я не пошел за ним. Я не стал его искать. Что-то во мне перевернулось - изменилось внутри.

Через день я понял, что именно.

В тот февральский снежный день в который уже раз по счету застряла машина - не в нашем дворе, а с другой стороны от дома. «Лада» пыталась припарковаться там, где летом был газон, а сейчас - снежное «взгорье», да так и застряла посередь проезда - и туда, и ни сюда. Я как раз шел в магазин за сливками - долго думал, идти или нет, было неохота, но и кофе хотелось любимый попить. Все-таки пошел. Ни минутой позже. Вышел - и сразу пришлось помогать водителю. Машину мы вытолкали - на проезд, так что пришлось мужику парковаться не на «газоне», а другом месте.

А я шел потом в магазин, и ко мне подбиралась эта мысль. Сначала она оформилась в виде возникшего перед глазами образа Хранителя. Этот его пристальный взгляд в последнюю встречу. Это его исчезновение в тот момент, когда я помог выбраться застрявшему автомобилю. И теперь - вдруг! - снова я вот так спасаю водителя. А Хранителя рядом не оказалось.

Я даже встал на секунду на месте.

Неужели теперь я - самый этот Хранитель? Неужели своей загадочной улыбкой и не менее загадочным исчезновением Хранитель передал мне свое предназначение - и ушел туда, откуда пришел? Что это за мистика, и что теперь мне с этим делать?

Я был ошеломлен. 

***

В ближайшие недели мне пришлось исполнить свои обязанности Хранителя всего-то один раз.

Я, выбрасывая мусор, походя вытолкал какого-то старичка на разваливающихся «Жигулях». Этот случай лишний раз подтвердил, что теперь я стал Хранителем парковки. В тот момент мне даже стала не так важна природа этого звания - мозг мой принял ситуацию как данность, отказываясь над размышлением о мистицизме происходящего. Функция Хранителя не казалась мне и очень обременительной. Единственное, что меня беспокоило - возможность исчезновения. Все-таки Хранитель тогда пропал совершенно необъяснимо. Но и эту мысль я отложил на потом. Первую неделю я жил в таком состоянии.

Затем меня стало потряхивать. Я стал проводить все больше времени на улице - сидел на скамейке, все ждал, не понадобится ли моя помощь. По поводу и без я стал выходить - то в магазин, то как по работе, то просто прогуляться. Родные смотрели на меня с подозрением. А я нервничал - моя помощь была не нужна, никто так больше и не застрял.

Так продолжалось еще неделю. А потом наконец-то пришла оттепель, и я выдохнул, потому что Хранитель больше не нужен для вытаскивания машин из снега. Других своих обязанностей я пока не обнаружил.

Вообще, зима в тот год кончилась как-то внезапно - после необычно снежных января и февраля уже в конце второго месяца года морозы и метели оборвались, а солнце, вышедшее сразу после Масленицы, начало активно разбираться с зимой. город в ручьи и реки, по ночам превратились в тротуарный лед. Наша парковка не стала от этого моментально удобной - нет, просто колдобины замерзали таким образом, что застрять на них было уже совершенно нереально. А днем потихоньку растекались, и скоро местами уже показался асфальт.

Я был больше не нужен.

И, конечно, ни о какой статье уже и речи не шло. Все-таки, история была слишком мистической, чтобы выносить ее на публику. Я не произошедшем даже своей семье, чего уж тут говорить о тексте для газеты. Я еще надеялся понять суть происходящего, но сейчас это не представлялось возможным. Тем более что вслед за теплым окончанием зимы последовало и достаточно теплое начало весны.

Я успокоился. Обязанности Хранителя на мне еще, судя по всему, лежали, но должность была сезонной. Я не исчез, как мой предшественник, в жизни моей мало что поменялось. Течение дней стало прежним.

***

Март, апрель, май – друг за другом они пролетели, сменив черно-белый зимний наряд на ярко-молодую зелень. В июне к нам в гости аж на две недели приехали старые друзья из Краснодара на собственной машине. Автомобиль нужно было оставлять на парковке, и на всякий случай Андрюха попросил меня узнать, как тут с безопасностью.

Сторожевая будка зеленого цвета терялась среди больших машин – последнее время здесь что-то оставляли все больше кроссоверы да внедорожники. Шел я туда ради формальности, по правде говоря. Здесь-то район был спокойный, за все время, что здесь жил, ни разу не слышал, чтобы кто-то машину поджег, разбил стекло, проткнул шины, как это практиковалось в других районах города. Но Андрюха человек такой – ему нужны гарантии. Нужны гарантии – будут гарантии.

Я подошел к будке, постучал в дверь – не хотелось нагибаться к какому-то слишком низкому окошку. Мне открыл какой-то мужик. Я посмотрел в его глаза, открыл рот, чтобы спросить, следит ли он тут за безопасностью, не опасно ли тут на две недели оставить машину, – и закрыл рот.

Это был он. Хранитель. Вернее, банальный сторож парковочный, мужик, который, чтоб его черти драли, всегда торчит в своей будке и всегда все видит.

– Че хотел-то?

Я опустил глаза, снова поднял, и смог из себя выдавить только одну фразу:

– Вот я дебил.

И ушел под ошеломленный взгляд Хранителя парковки.

***

Андрюха у меня, конечно, спросил, как тут с безопасностью. Я его заверил – с этим проблем не будет. Сторож тут что надо.

Жил он не шатко не валко. Недельный доход – двести рублей. Дома своего нет, так – комнатка, да и та невелика. В общем, ни кола ни двора.

Впрочем, вру. Кол все-таки был. Жирный. Красный. В дневнике – по английскому. И, по правде говоря, ему было бы приятней, чтобы и кола тоже не было. Ни к чему он. Родители ведь не посмотрят, что он такой бедный, дома своего в двенадцать лет не имеет и деньгами разбрасываться не может – «Play Station» не купить, только три мороженых в неделю. Ромка Сидорчук вон, дурак дураком, а у него и приставка, и комната своя большая, и карманных денег – пятьсот в неделю. А колов и двоек у него даже побольше будет – смешно сказать, по физкультуре схлопотал как-то раз за то, что забрался на козла верхом и давай орать, какая Иванова дура и какие у нее косы дурацкие.

Ладно. Ну его, Ромку с его Ивановой. Надо решать, что делать с колом. Если бы он был Ромкой, то мог бы просто не показывать дневник родителям – они у него особо не интересуются, знают, что в конце четверти на тройки вылезет – и ладно. А, что все этот Ромка из головы не лезет. Все потому, что он у него наклейку стибрил и не отдает – Ромка, конечно, а кто еще? Наклейка-то – супер вообще, с Железным человеком. Не было еще такой. И ведь Ромка их не собирает, зачем ему? Но никто, кроме него, не мог. Он крутился возле парты, а как все в буфет пошли, в классе задержался. Там еще Ленка была, ну, эта, с пятном родимым на щеке. Но она не могла. Ее и так все дразнят, он еще редко – зачем девчонке у него тащить эту наклейку? Ромка, разумеется. Ну, он ему потом оплеуху отвесил, конечно, а Комарик (Ромка – Комаров, на самом деле, просто зовут все так) все равно не признался.

Ромка, Ромка, Ромка, Ромка. Все он о нем, а проблема сейчас другая. Из школы вот он придет, через час после него – мама, вечером отец, усталый, он всегда по понедельникам страшно устает и сердится больше, чем обычно. Вообще, папка-то у него хороший, конечно, но сами знаете, этот кол – ну какой отец стерпит? Никакой не стерпит, задаст леща, хорошо, если просто подзатыльник, хорошо, если за компьютер не пустит, но за кол-то, наверно, может и леща дать. Неизвестно, что за кол дают – никогда еще колов домой не приносил. Уж, наверное, не простой подзатыльник. Тем более в понедельник. У них там, на работе, в понедельник этот, как его… аврал. Ну, в общем, что-то вроде школьной контрольной по математике, только хуже, хотя куда уж хуже? И вот приходит папа с работы, уставший, ест, не разговаривает особо, дневник просит. Несешь, а там…

Там когда как, конечно, чаще четверки. История, вот, раньше по понедельникам стояла, но учитель уехал, дали другого, расписание изменили – и все, не бывать больше пятеркам по понедельникам. А было раньше хорошо. Ведь только история и интересна, все остальное – скука. Особенно математика. Английский еще ничего так, но сложно уж очень. Так что теперь по понедельникам четверки да тройки иногда. А один раз Ромка стащил дневник и написал там: «Тютин – …». Ну, не всем надо знать, чего он там написал. Уж тер он стеркой, тер эту надпись – все напрасно. В итоге вырвал листок, чтобы папка не узнал, что его обижает какой-то там Ромка. Тут-то подзатыльник первый раз в понедельник и перепал – хороший такой, больный. Ну, глупость, конечно, была – надо было бритвой подпилить там или вообще корректором замазать. А Ромке потом досталось – он даже к медсестре ходил. Странно, что потом, когда родителей вызвали, отец уже не ругался – замахнулся в шутку, потрепал по голове, балбесом назвал. Странно. Зато как мама смотрела! Хоть вот прям беги и прячься под кровать от стыда. А все он, Ромка.

Опять о Ромке мысли, а надо придумать, что сделать с колом. Дом уже вон, из-за поворота виден, сейчас перейти дорогу, аллейка с тополями, которые летом запушают все вокруг. Как зимой, только жарко, и в нос норовит этот пух залезть. Вот у ванькиного дома – красота, там каштаны растут. По осени кидаться можно орехами: если попадет – больно, но весело. Да и уворачивается он хорошо. Ну тополя, на самом деле, не достают – летом в школу ходить не надо, а осенью даже красиво. Листья опадают, идешь, ногами шуршишь, шаркаешь специально. А еще в сентябре-октябре после дождей посередь аллеи вырастает здоровенная лужа. Мама всегда ругается, а ничего поделать нельзя – все в нее лезут, и он тоже. Ничего ж плохого нет? Вот и он так считает. От лужи еще никто не умер, а поболеть от промокших ног и не страшно, даже забавно – можно недельку дома отсидеться, в школу не ходить, Наталью Васильевну нудную слушать не надо, сложносочиненные предложения разбирать тоже.

Кол. Сосредоточиться надо было на коле, а то аллейка уже кончается. Есть мысль – на четверку исправить, но такой же ручки у него нет. Да и надпись – «опять не готов» – на четверку не исправишь. Галина Георгиевна принципиальная, как мама говорит, ее злить не надо, но мочи учить эти «байолоджи», «сабжект» и еще этот, как его… «андестенд-андестуд-андестуден». Нет. «Андестенд-андестуд-андестуд». В общем, кол у него.

Вот подъезд. Лестница. Дверь. Дом. Мама будет через час, надо пообедать. Кол… А может, сказать, что дневник забыл в школе? Точно! Тогда можно будет во вторник признаться, во вторник меньше попадет. Только тогда родители узнают, что в понедельник промолчал – и леща еще за это выпишут. Эээх, кол!

А мама с папой в понедельник пришли одновременно и пораньше.

В хорошем настроении. Эээх, лучше б сразу на кол бы этот и посадили, чем настроение им портить!

– Привет, мам, пап!

Родители весело поздоровались, шумно разуваясь и раздеваясь в прихожей.

– Ты поел?

– Да, чай только еще не пил.

– Это хорошо, сейчас чай будем с пироженкой, мы тут с папой в магазин зашли, – мама полезла в сумку, вытащила вкусняшку – дорогую, он видел в магазине, его двухнедельного дохода на такую вкуснягу не хватит!

Родители как-то светились – как будто оба разом получили все пятерки за четверть, даже по английскому. Потом выяснилось – папа сегодня плюнул на все и отпросился в отпуск. Позвонил маме, а она тоже: плюнула – и в отпуск. И обоих – вот удача – отпустили. На неделю. Летом-то отдохнуть не успели, теперь, наверно, что-нибудь придумают. Ой-ой-ой, как же этот кол проклятый не вовремя! Теперь весь отпуск без него проведут, тут как пить дать. Галина Георгиевна, ну вот стоило его сегодня к доске вызывать? Эх, кол, кол…

И ведь сейчас сядут все за стол, папка скажет: тащи дневник. Вот-вот, минута осталась, а потом – все, инквизиция, казнь, все как положено, хмурые брови папы, укоризненные губы мамы. И настроение у всех – никудышное, а впереди целый вечер, и его за уроки, под пристальным наблюдением. В общем, день испорчен. Вот если бы не эта надпись – ну, про «не готов» – исправил бы на четверку, и дело с концом. Да что тут говорить.

Ох, все садятся пить чай.

– Ты чего смурной какой? – это мама спрашивает.

– Да не, обычный, – выдавил из себя улыбку.

Чай выпили, пироженку съели – как только он в себя ее затолкал. Вкусная же должна быть, а в горло не лезет. Все ждал, что сейчас этот момент наступит. «Давай дневник». В мыслях Тютин отца уже костерил на чем свет – зачем этот дневник сдался, ну что за вечный контроль, это ведь совершенно невозможно! Пааадумаешь, кол, ха, да как будто ты сам кола не приносил домой, что-то я не видел твоего красного диплома!..

Папа дневник не попросил. И это был шанс улизнуть в комнату, делать уроки. На самом деле – сидеть за столом, читать учебник по биологии (байолоджи, а не биолоджи, помню-помню, Галина Георгиевна!), и ничего не понимать за мыслями о том, что за колом и вынутой вслед за ним душой папка сейчас придет.

А он не шел.

Час прошел – не шел.

Два – не шел.

Уроки сделаны. А их не проверяют, родители заняты делами, непринужденно общаются там – то в зале, то на кухне. Какой прекрасный мог бы быть вечер.

Тютин вдруг понял, что сегодня дневник у него уже не спросят. Родители начали обсуждать, в какое кино сегодня пойдут, настроение у них отличное. И у него тоже стало настроение как-то повышаться. Повышается, повышается…

А потом – ух! И опять кол на душе.

Он подошел к портфелю. Постоял возле него, взглядом погипнотизировал, достал дневник. Заглянул – нет, на месте кол, гад.

И пошел к отцу в комнату. Папа там, в кресле, за спиной – книжные полки, на которых заодно всякий хлам.

– Ты не проверил сегодня, – голову потупил, папке дневник сунул.

Отец одновременно начал говорить «да ладно ты» и открывать дневник. Получилось вот так:

– Да ладно т-Ого!

Тютин поднял голову. Злой, как собака, – на отца с его дурацкой привычкой смотреть дневник, на родителей с их хорошим настроением, на себя, что пошел этот кол показывать, на Галину эту Георгиевну принципиальную...

– А я не виноват! – вырвалось у него со злостью. Тютин поднял глаза на отца, осознавая свою неправоту. Ничего он не мог поделать с этим бунтом внутри. «Кол – ну и что, подумаешь!»

И вдруг за спиной отца увидел отремонтированный парусник.

Этот парусник папа с мамой подарили ему весной, на двенадцать лет. Шикарный, большой – в локоть длиной! Его было здорово спускать по реке, смотреть, как бежит парусник по маленьким волнам навстречу приключениям, а потом с воем вылавливать его, чтобы не уплыл слишком далеко. Один раз парусник перевернулся, потому что столкнулся с корягой, торчащей из-под воды на берегу – и это было настоящее кораблекрушение! Летом с парусником ходили купаться и даже придумали морской бой: как будто по большому пиратскому кораблю ведет огонь береговая артиллерия. Из водных пистолетов, конечно.

Это был прекрасный парусник.

Но на прошлой неделе он грохнулся с полки, причем собрал все препятствия на своем пути, и у него вдрызг разбилась мачта и появилась дырка в корме. Тютин тогда аж заплакал впервые с шести лет – от родителей он это скрыл, конечно, но плакал. Парусник он отдал отцу, умолял его починить корабль, а тот обещать ничего не стал. Сказал – попробую, но сам понимаешь, тяжелый случай.

И вот парусник стоит. Да, с заплаткой на корме, но целый, явно в рабочем состоянии.

Все это пронеслось в голове за долю секунды.

– Ну ты даешь, – разочарованно сказал в этот момент папа. – А кто виноват?

И тут Тютину стало по-настоящему стыдно.

Однажды в моем саду завелись тигры.

Никто кроме меня этого не заметил. Я сидел в своей комнате, работал как обычно — у меня удаленная работа, сижу дома за компом, деньги капают на карточку, красота! Вдруг померещилось — что-то рыжее прошло за окном. Я выглянул из-за компьютера – вроде никого.

Но опять прошло.

Я встал, подошел к окну — и замер. На меня смотрел настоящий, живой, здоровенный тигр. Он сидел под моей вишней и отдыхал. Я никак не удивил, не напугал и не озаботил тигра. Он посмотрел на меня лениво, отвернулся и только устроился поудобнее.

Конечно, я слышал, что в Приамурье тигры иногда забирались к людям в огороды, на дачи — но это какая-то ужасная редкость, в которую и верится с трудом. Ну что он, тигр, дурак? А если его убьют? И потом, у меня конечно частный дом, но не в захолустье каком-то, тут полно народу все время — зачем тигру сюда идти? И как?

Тигр сидел под вишней и не думал уходить. Я даже растерялся.

Тут до меня дошли звуки оповещений из мессенджера на компьютере — кто-то уже потерял меня на работе и пытался вернуть, вероятно, используя кое-какие бранные словечки. Я сидел и работал — а работы как назло было много, — но постоянно пытался выглянуть из-за компа в окно — где там мой тигр?

Тигр лежал. Ему было хорошо, он нежился на майском солнышке, и его нисколько не интересовал тот факт, что мне тут было чертовски страшно.

Я отпросился отойти от компа на десять минут, чтобы позвонить в полицию. Нужно же было что-то с этим делать.

— Противоправные действия против вас совершаются?

— Нет, но какие вообще противоправные? Это ж тигр, животное!

— Так, не морочьте голову, где вы живете?

Я назвал адрес.

— И что, вы думаете, позвонили подшутить над ментами, а тут вам и поверили?

— Да это не шу…

— Административку за ложный звонок захотели? В зоопарк звоните, тигры у него.

Я бросил трубку, ошеломленный. Почему мне не верят? Да, я живу в городе, но я ведь живу и в Приамурье, а тут тигры еще водятся. И потом — что же мне теперь делать? Я подошел к окну и посмотрел на тигра. Тигр на этот раз сидел, как статуя, и смотрел мне прямо в глаза. Я не выдержал, отвел взгляд.

Говорят, если кошке проиграть игру в гляделки, она будет считать себя хозяином.

***

Я уходил спать в надежде, что мне все показалось. А утром лежал и вспоминал свой детский сон.

Тогда мне снилось, что наш дом окружили динозавры. Это было страшно. Мама, папа, я и брат сидели на кухне, было солнечно, хорошо. И вдруг мимо окна проплыл огромный динозавр. Я его сразу узнал, это был тираннозавриз «Парка Юрского периода». Жуткий. Мы пытались не обращать на него внимания, но получалось плохо — динозавры проникли в дом, разрушили его, кажется, пережрали половину семьи. Я тогда проснулся с полной уверенностью, что лежу в нашем саду, под открытым небом — потому что дома больше нет, где-то бродят динозавры, и мне сейчас придется вставать и спасаться от всего этого. Меня совсем не смущало, что спать в саду под открытым небом, где бродят динозавры, не очень-то безопасно. Но я все равно боялся открыть глаза, боялся увидеть над собой светлое утреннее небо.

Тогда я пересилил себя — и надо мной оказался потолок.

Сегодня я оказался в таком же положении. Лежал и уговаривал себя — ну пусть мне все приснилось, пожалуйста, как тогда, а? На меня смотрел белый потолок с правом на надежду.

Голод оказался сильнее. Мне пришлось встать.

Я подходил к окну медленно, стараясь не вглядываться. Надеялся, что даже если тигр там, то я его не замечу и притворюсь, что зверя там и нет. Хотел посмотреть и не разглядеть его.

Тигр спал, дергая ухом, как какой-нибудь банальный кот. Я отпрянул от окна, все внутри меня упало… Тигр настоящий, он здесь обосновался.

Вместо того чтобы решать проблему, уселся играть. День прошел за компьютером, иногда я вставал и что-то ел. Подходил к окну, уходил обратно, садился за экран.

Тигр сидел. Лежал. Бродил. Отдыхал. Осматривался. Не уходил

***

«На сколько, интересно, мне хватит еды, которая есть в доме? Макарошки, крупа какая-то, рис, гречка. Мука, в конце концов. В морозилке пельмени остались и вареники даже, кажется. Хлеб сегодня кончится, ну и что ж. Конфетки надо экономить, а то когда я еще из дома выйду?» — думал мой мозг, пока весь остальной я невозмутимо напевал песенку.

Я притворялся, что все в порядке. Если бы кто-то из домашних был здесь — но, спойлер, я живу один — они бы не заметили, что я чем-то обеспокоен. Ходит такой, песенку насвистывает. Еду готовит.

А внутри я обливался потом, глаза мои были широко раскрыты от ужаса, и я кусал в отчаянии ногти.

«Неделю точно продержусь, а потом? А вдруг этот котяра начнет ломиться в дом?»

— Ладно, уйдет этот тигр скоро, ему же тут жрать нечего, — сказал я вместо этого вслух и запустил пельмени в кипящую воду.

***

Каждое утро я подходил к окну и смотрел на тигра. У тигра тоже выработался режим — ровно в тот момент, когда моя физиономия показывалась в стекле, он садился поудобнее, чтобы смотреть на меня.

Тигр ничем особенным не занимался. Бродил туда-сюда. Валялся. Вылизывал шерсть. Иногда зачем-то рвал траву в моем саду и жевал ее — точно как кот у меня в детстве, который ел цветы.

Однажды утром я выглянул в окно и увидел, что тигров уже два. Один побольше — тот, что раньше был, другой — поменьше, новенький. Я решил, что это девочка.

Выглядело это так, будто первый тигр пришел на разведку, и ему здесь понравилось. Тогда он взял телефон и набрал свою подругу.

— Алло, привет, любимая. Как жизнь?

— Да нормально, что-то только скучно в последнее время тут без тебя, куда пропал? — говорит ему жена.

— А я, знаешь, искал местечко, где можно окопаться на всю жизнь. Поближе к центру, но чтобы жить на земле, а не в этих муравейниках. И не в зоопарке чтобы, где на тебя глазеют постоянно, а сбоку як воняет. Хотелось, знаешь, чтобы это был частный дом, но и не в захолустье.

— Ну и как? — спрашивает она.

— Да вот звоню как раз поэтому. Нашел, представляешь! Отличное место. Человек рядом живет, конечно, но он безобидный, хотя и худой слишком. В общем, жду тебя, здесь действительно было бы классно прожить всю жизнь, — отвечает первый тигр и говорит в трубку адрес. Мой адрес.

Я смотрю на безмолвных тигров, и мне кажется, что они ехидно улыбаются. Мотаю головой и думаю — уже где-то скорее снаружи, чем внутри: «О нет, они собираются остаться здесь на всю жизнь!»

Мне стало очень страшно и одиноко — и я ушел от окна.

***

Ближе к концу недели дома стала заканчиваться еда. Это меня всерьез обеспокоило. Выходить наружу я не планировал, но есть-то надо было.

Тогда я принял решение позвонить еще в одну инстанцию. Я заказал пиццу, убедившись заранее в возможности безналичного расчета. Для прохода в дом нужно было пройти сначала через сад. Вообще-то это была жестокая подстава перед работником пиццерии, но нельзя же было умирать с голоду.

Я стал ждать.

Через 40 минут возле дома остановилась потрепанная машина с облупленным названием пиццерии на борту. Я занял позицию у окна — но чуть в глубине комнаты, чтобы не было видно, что я пристально наблюдаю за происходящим.

Курьер перекинул через плечо сумку с пиццей, буднично открыл калитку. Тигр — тот, что первый появился — с интересом поднял голову и начал приподниматься, чтобы посмотреть, кто это там идет в дом. Курьер не обратил на него никакого внимания, потому что доставал смартфон — и ковырялся в нем. Тогда тигр встал и начал к нему подходить — аккуратно, без особых намерений напугать или наброситься.

Парень увидел движение краем глаза, поднял голову и резко отпрыгнул в сторону, что-то прокричав. По движению губ мне показалось, что он вспомнил мать.

В этот момент я понял, что пиццы мне не видать, зато парень может рассказать всем, что видел здесь тигра, люди наконец придут и прогонят животных, а я смогу выйти, купить себе все, что захочу, погулять, посмотреть кино, раздать серию интервью или — что еще приятнее — отказать всем в них… В общем, как бы ни был я жесток по отношению к работнику пиццерии, все шло к лучшему.

И вдруг я услышал звонок в дверь. Курьер дошел ко мне, несмотря на тигров. Или это тигры научились пользоваться звонком и сейчас меня растерзают… да нет, вот они, оба, стоят посреди двора.

Я быстро открыл дверь, чтобы курьер успел спрятаться. На пороге стоял немного ошалелый парень.

— У вас там… т… тигрры.

— Угу, — я не нашелся, что ответить.

— Доставка пиццы, р… р… ррраспишитесь, — курьер заикался то ли от испуга, то ли в принципе, и на букве «р» рычал, как тигр.

Не закрывая дверей, я наблюдал, как парень осторожно и торопливо обходит тигров, также удивленно стоявших посреди сада. Курьер, кажется, был абсолютно уверен, что это мои домашние животные — в конце концов, каких только клиентов он не видел! Подумаешь, ручные тигры, это же даже здорово: не так банально, как собака, и не так пафосно, как медведь.

Дверь в сад захлопнулась, парень садился в машину, а мы — я и тигры — все еще смотрели в его исчезнувшую из дверного проема спину.

Он ведь не испугался и прошел. Ну-ка… Я сделал шаг в сад.

Тигры резко обернулись и двинулись мне навстречу, глухо урча. Я не стал дожидаться развязки, бросился в дом, запер дверь и сел спиной к ней.

Что ж, по крайней мере, у меня есть пицца. А еще тигры не трогают курьеров. Тигры здесь по мою душу. Значит, будем жить доставками.

***

На следующий день я все узнал о доставке продуктов в нашем городе. Это оказалось даже удобно — составляешь список, платишь за то, чтобы тебе все привезли из такого-то магазина. Новый курьер оказался бородатым мужиком, который тигров даже не заметил — те спокойно спали у себя в саду под деревом.

Я выходить не собирался. Буду жить за счет доставок, вкусно приготовить себе смогу сам, киношку посмотреть — моей плазмы достаточно. Все мои друзья — в Сети, будем с ними рубиться в онлайн-игры. Они, по правде говоря, тоже крайне редко выходят на улицу. Все снова встало на свои места, жизнь пошла размеренно, как и прежде — с той лишь разницей, что я совсем не выходил на улицу, а в саду у меня жили тигры.

Я начинал получать от созерцания тигров определенное удовольствие. Амурский тигр, метра в три длиной, странным образом сливался с зеленью своего сада, даром, что был ярко-оранжевый. Поразительно, как могла природа — или кто? — это придумать, что именно такая расцветка будет прятать это гигантское животное. Я смотрел на его огромные кошачьи лапки, вспоминая Тигра в своем детстве — так звали моего котенка, который был обычным дворовым котом, серым в полоску. У него были такие же лапы, аккуратные, кажущиеся мягкими. Даже тот мелкий котенок мог поцарапать руку так, чтобы потом пару дней саднило. А что же сделает этот тигр своей лапой?

А ведь и правда, котенка тоже звали Тигр. Как в стишке — «только маленький, для игр».

Рыжие кошачьи глаза этого, настоящего, тигра, когда он наконец просыпался и смотрел на меня в ответ, поражали. Я видел в них какую-то усталую мудрость. Казалось, что он все обо мне знал и хочет поговорить.

«Почему ты такой, а?»

— Какой «такой»?

«Почему ты сидишь у себя целыми днями дома? Компьютер, телевизор, жратва. Компьютер, телевизор, жратва».

— Еще сон. Ты забыл про сон, Тигр.

«Ах, ну конечно, сон. Сколько тебе лет?»

— 28.

«Ах-ха-ха, и ты тут, один, никому не нужный? Даже на улицу выйти не можешь! Твою мать, чувак, да мне 12 лет, знаешь, сколько я убивал дичи? Знаешь, сколько у меня детей, знаешь?»

— Нет.

«И я нет, арраха-ха-ха», — раскатисто, смешивая рык со смехом. Я тоже смеюсь.

— Но ведь, Тигр, ты и меня сожрешь, не поморщившись, если я выйду.

«Может быть, и сожру, может быть. Да даже если и сожру, на что тебе твои еще 50 лет? Мне сколько осталось? Черт его знает, может, три, может, пять, а может два дня — завтра вызовешь человека с ружьем, и он застрелит меня».

Я мотаю головой, чтобы стряхнуть с себя выдуманный разговор с тигром. Тигр продолжал смотреть мне в глаза. У меня в животе что-то уркнуло — завтракать пора, и тогда он отвернулся.

Кукурузные хлопья наполнили тарелку, частично рассыпавшись по полу. Пару подобрал, еще пару — пнул под гарнитур. Водопад-молоко с брызгами из рекламы. Зашипела забытая турка — кофейная лава полилась на Геркуланум-конфорку. Плиту надо бы помыть, убрать обгоревшие трупы. Да ну и черт с ними. Урчал тихонько в другой комнате компьютер, готовый к тому, что я его сейчас оккупирую до самой ночи. Горел огонек на колонках, напоминая, что можно бы и включить какую-нибудь музыку. За приоткрытой форточкой слышался далекий гул улицы — машины, люди ездили мимо дома, не подозревая о существовании здесь тигров. Где-то летел самолет, где-то плыли корабли, где-то в больнице умирал человек, а в соседнем корпусе — одновременно — перерождался. Дневной свет наполнял дом, но не слишком ярко, чтобы не рушить меланхоличное настроение этого утра. Солнца не было — спряталось за тучами. Казалось, что должен идти снег, но там была зелень, там было лето.

Тарелка с подтеками молока отправилась в раковину — на, ах ты ж черт, вчерашнюю немытую посуду. Ладно, подождет. Я отправился к компьютеру и вывел его из сна. Сегодня никаких курьеров не ожидается, запаса еды достаточно, чтобы прокачать своего перса до того левела, когда жить им станет скучно.

***

Лето прошло внезапно. В августе (кажется, это был август, хотя я особо и не следил за календарем) зарядили дожди. Тигры сидели под своим кустом и мокли, мокли, мокли. Шерсть перестала быть такой шикарной, но их это не очень-то расстраивало, наоборот — пить можно было, не сходя с места, из лужи, образовавшейся под вишней. Там всегда была какая-то ямка, во время дождей там скапливалась вода. Тигров только раньше не было, поэтому я и не понимал ее предназначения.

Оказывается, у всего есть предназначение. Например, у холодильника, оказалось, можно было перевесить дверь, чтобы она открывалась в другую сторону. Это для моей кухни оказалось очень удобно, и я смеялся над собой, что два года не мог этого сделать.

Я выяснил, что те странные дощечки, которые лежали у меня на балконе, на самом деле можно было вставить под кухонный гарнитур, чтобы закрыть дырки внизу. Это с одной стороны было даже не очень-то здорово — туда всегда было очень удобно пинать мусор, но с другой стороны, и скапливался он там самостоятельно слишком сильно.

Оказалось, что починить капающий кран самостоятельно было проще простого. Он меня окончательно стал бесить в июле. Мне представлялось, что я сижу, связанный, в тюрьме, а мне на голову — кап-кап-кап-кап. И родничок на голове начинал разламываться… Я его — кран, а не родничок — затянул, потому что наконец-то нашел во время разбора завалов в кладовой нужный ключ. Заодно и починил протечку в основании гусака — это так называется изогнутая фиговина у крана. Короче, интернет сообщил, что та белая тонкая неклейкая лента, которая мне попадалась в инструментах, на самом деле нужна для уплотнения соединений труб.

Я так привык к жизни без улицы, что забывал смотреться в зеркало. Один раз подошел — там был бородатый бродяга. Стал искать пенку для бриться и наткнулся на странный шампунь, который оказался кондиционером.

Кондиционер для меня — такая штука, которая висит под потолком, чтобы охлаждать помещение в июльскую духоту. Незаменимая, в общем, вещь. Кондиционер, который выглядит как шампунь, мне был неведом до знакомства с Таней.

Да, это был ее кондиционер.

Сколько он уже тут стоит? Полгода, или может 10 месяцев? Не помню. Расставания как такового не было, просто после очередной размолвки никто не стал мириться. Я тогда ужасно злился, хотя сейчас с трудом вспоминаю — на что. Отпустило через неделю или две, но почему-то писать ей я уже не стал. И она мне.

А кондиционер все тут.

Таня тоже однажды утром оказалась у меня — не снаружи, а внутри. После какого-то квартирника все ушли, а она осталась. Не поймите меня неправильно — не залезла ко мне, незнакомому мужику (парню, ладно) в кровать. Просто решила не уходить, потому что было за полночь, денег на такси не было, в машину к бухому Сане, который предлагал ее довезти, она лезть отказалась. Саня, дурак, все-таки поехал, чудом остался жив — дорога была пустая, без встречки, и на парковке перед домом места было навалом. Зато выйти из машины не смог — уснул сразу после того как машину заглушил. Промерз как суслик из-за этого — зимой было дело, или какой-то там ранней весной.

Таня попросила оставить ее у меня. Я ей отдал свою кровать, сам пошел спать на диване. Утром проснулся — а она стоит с чашкой, опершись на кухонный гарнитур. Заметила, что я зашевелился и посмотрел на нее, приподняв голову над подлокотником.

— Вкусное, — говорит, — у тебя кофе.

Может, из-за этого и расстались?..

У меня голова болела — от недосыпа. Организм, коварная тварь, решил проснуться по расписанию, хотя заснул я совсем в неположенное время.

Я сел. Сильно потер пальцами лоб, посидел минутку. Встал, прошел на кухню, сел на табуретку к стенке. Еще минуту посидел.

— Очень, — отвечаю, — рад, что тебе понравился.

Специально поправил: «понравился», а не «понравилось».

Таня улыбнулась.

— Да, ты из всей вчерашней компании был самым приятным. Будешь тоже кофе?

В тот день мы с ней и начали общаться. Через час как-то нашли общие темы, разговорились. Я предложил сходить в кино, она согласилась… В общем, кондиционер до сих пор тут.

Я вышел из ванной. Подошел к окну, оперся на подоконник. Тигр вылизывал шерсть своей тигрице. Дождя не было, но на листьях блестели капельки. Они медленно докатывались по зеленой горке до края листочка, набухали и срывались, чтобы разбиться о грязную лужицу.

Да неужели они никогда отсюда не уйдут?

***

Конец августа и начало сентября слились в один нескончаемый день сурка. Я вставал, ел, работал, ел, работал, играл. Иногда подумывал кому-то написать и рассказать, позвать на помощь, просто пообщаться. Выкинул кондиционер — не понял, в чем его смысл. Вернее, понял, что пользоваться им не буду. А его смысл как раз понял — и именно поэтому решил выбросить.

В среду у меня день рождения. Пригласил бы кого-нибудь в гости, но если только тигров. Все мои друзья из офлайна переженились или поуезжали. Те, кто остались, по-настоящему друзьями-то и не были. Им, по-моему, была интересна только моя вечно пустая хата и алкоголь, который они сюда могут принести. Попойки у себя дома мне быстро надоели. В общем, они про меня даже не вспоминали.

Так что после расставания с Таней я просто засел за комп и вел жизнь, мало отличающуюся от той, что веду сейчас. Разве что в магазин сам ходил.

В среду сразу засел за компьютер. Играл, работал — но не очень много. В основном, конечно, играл. Там из игровых партнеров про мой ДР никто и не знает, что меня вполне устраивало.

С утра выпил с тиграми кофе. Подошел к окну, чокнулся со стеклом и выпил. От короткого вздребезга тигры, мирно спавшие под своей вишней, навострили уши, посмотрели на меня.

— Ну, за меня, ребята, — сказал я им.

«За тебя», — подняли тигры бокалы в ответ.

Потом засел за компьютер и только часа в четыре откинулся на спинку стула и потер покрасневшие глаза. Откинулся на стул. Вообще-то жить мне так даже чем-то нравится. Нет никаких вариантов. Точно знаю, как надо прожить день. В виртуальном мире я стал очень хорош, в реальном меня нет — и не надо. Может, когда умру телесно, останусь жить виртуально?

Посмотрел на смартфон, валяющийся рядом на столе. На него, оказывается, даже пришли несколько сообщений. Саня: «С днем рождения!» Витек: «Будь здоров!» Сотовая компания: «Поздравляем Вас с днем рождения!.. Дарим…» Сегодня даже с подарками. «С днем рождения. Желаю тебе счастья. И любви».

Таня!..

На меня вдруг нахлынуло — так, что спустя пять минут неподвижности я положил телефон и пошел к входной двери. Тигры спят под вишней. Успею проскочить. Телефон, кошелек, куртка — что там вообще за время года, мать его… Рывком открываю дверь, полсекунды осматриваюсь, делаю первый шаг и краем глаза замечаю резкое рыжее движение сбоку…

Следующее, что помню — сижу в квартире спиной к входной двери, закрытой на ключ. В куртке и шортах — почему-то про то, что холодной осенью надо ходить в штанах, я даже не подумал. Кретинский был поступок. Ну вышел бы я, даже дошел бы до входной двери. Они бы меня не догнали? Догнали бы. Очевидно же, что это мои тигры. МОИ.

Я медленно поднялся и подошел к окну. Тигры беспокойно ходили по двору.

— Тигры. Эй, тигры.

Тот, что побольше, остановился и посмотрел.

«Что?»

— Я хочу выйти.

«Выходи», — ухмыляется, зверь.

— Ты меня сожрешь?

«Тебя это не должно пугать. Бойся другого».

— Сожрешь…

Тигр улыбнулся.

***

Я ответил «спасибо» Тане только через два дня. Не решался. Казалось бы — так просто: поблагодари, спроси «как дела?». Завяжется разговор, а дальше, может, появится шанс на отношения. Но у меня уже не будет никаких отношений. Меня ждут тигры, это моя судьба, мои единственные отношения. А Таня…геотеги ставит из ресторанов, цветы подаренные, многозначительные статусы. Что тут вообще говорить?

«Спасибо» — и достаточно.

Тигры успокоились. Но и я к двери не подходил. До свиданья, внешний мир. Я ухожу в онлайн.

***

Я бегу — то ли по узкому коридору, то ли по какой-то траншее, то ли по темному туннелю. Несусь во всю прыть, а за мной идут тигры. Я задыхаюсь от быстрого бега, мне все тяжелее переставлять ноги, а тигры просто идут за мной и догоняют. Сердце бешено колотится, вот-вот выпрыгнет. Но первым прыгает один из тигров, перелетает через мою голову и встает передо мной. Надо мной серое небо, справа-слева стены, через которые не перепрыгнуть. Тигры приближаются. Я смотрю на клыки, в желтые звериные глаза. Меня переполняет ужас, я просыпаюсь, и меня тошнит.

Под вечер температура поднялась до 38,5. Я сдался и малодушно выпил жаропонижающее. Поразительно, ведь я даже не хожу на улицу. Почему я болею?

***

На следующий день температуры не было.

— Как вы думаете, тигры, что со мной?

«Ты боишься».

— Ясное дело — я боюсь… Температура ни с того ни с сего. Это же значит, что-то в организме не так, а у меня и возможности выйти нет, чтобы врачу показаться.

Тигры молчат и пристально смотрят на меня.

— Ну да, вы правы, можно на дом вызвать, вы же здесь только ради меня.

Я смотрю на клыки, на желтые глаза. Мне снова становится страшно, как во сне, подкатывает тошнота. Я закрываю глаза. Страх никуда не девается, но хотя бы тошнота уходит.

— Тигры, выпустите меня.

«Выходи».

— Лучше просто уйдите! Почему вы живете здесь? Почему не там, где должны жить тигры?

«Если мы уйдем, ты никогда не выйдешь».

— С чего бы вдруг?

«Ты боишься».

— Чего? Я боюсь вас, что вы меня разорвете в клочья. Выйти из дома я не боюсь. Я же выходил раньше — на улицу, в магазин, с друзьями. Это бред.

Тигры молчат и улыбаются. Мне, по крайней мере, кажется, что они улыбаются.

***

Целую неделю я провалялся в кровати. У меня был отпуск. Я был здоров. Но ничего не хотел, почти не ел. Не брал в руки ни телефон, ни книгу, не подходил к окну. Наступило безразличие, которое не хотелось преодолевать. Я смотрел в потолок, в стену, спал, просыпался, вставал на 15 минут, чтобы утолить голод, и снова ложился.

В субботу я поднялся с утра в совсем другом настроении. Мне было все по-прежнему безразлично, но безразличие было другим.

Я подошел к окну, посмотрел на тигров, которые ловили последние теплые сентябрьские дни, нежась под своей вишней. Они прекрасны.

— Проголодались, наверное, тигры.

Тигры в недоумении подняли головы.

Решил поставить кофе. Руку потрясывает. Это от того, что я всю неделю ел непонятно что и лежал, не вставая. Спичками — чирк, чирк, чирк, да черт! Чирк.

По краю турки потекло, на газовой плите — черная шипящая лужа. Плевать.

Оставляю кофе недопитым. Осматриваю содержимое шкафа. Костюм, не ношенный с позапрошлого года — сгодится. Паспорт — да вряд ли нужен, но пусть будет. Кошелек… Все? Все.

Возвращаюсь на кухню, последний глоток кофе. Перехватывает дыхание. Уффф. Безразличие, волнение, страх — в одну минуту. Думал, что приму решение, и все станет гораздо проще, а теперь колотит.

Долго стою в костюме перед дверью. Я боюсь. Боюсь. Не пойду. Я боюсь. А помните? В «Иуде Искариоте»: зачем тебе душа, если ты не смеешь бросить ее в огонь, когда захочешь!

А вдруг не заметят? Вдруг не бросятся? Выйду за ворота — и весь мир передо мной. Брр — мурашки пробежали, как от холода.

Бросаю себя в огонь.

Поворачиваю ключ. Ноги подкашиваются, все плывет. Открываю рывком дверь, надо быстро, быстро, быстро, быстро. А вокруг все как в замедленном кино, и ноги — ноги ватные. Перевожу взгляд на тигров, надеясь, что они спят беспробудным сном. Но они уже вскакивают с места и бросаются в мою сторону. Дергаюсь, чтобы рвануть обратно в дом. Успею, конечно, даже дверь за собой закрыть.

Но делаю шаг тиграм навстречу.

Клыки, желтые звериные глаза, меня переполняет ужас, и это теперь не сон, тигры приближаются, мчатся мимо меня, забегают в дом, дверь захлопывается.

Дверь захлопывается.

Я падаю на колени и утыкаюсь лбом в землю. Один в своем саду. Нахожу в себе силы встать, заглядываю в окно, а там тигр развалился на диване и вылизывает лапы. Тигрица мелькнула хвостом в своей спальне.

За воротами шум машин, голоса людей, где-то поезд заглушает сам себя протяжным гудком. Я возвращаюсь в свой сад, иду к вишне, ложусь под нее, сворачиваюсь клубочком и засыпаю.

• Валентина Михайловна (Thursday, 07 February 2019 11:06)

  Рассказы очень понравились.

• #1

  Виктория (Tuesday, 29 January 2019 17:48)

  Бесхитростные, не "навороченные" рассказы, с сюжетом простым, понятным, добрым, вызывающим теплые чувства.
  Очень хотелось бы, чтобы жюри отметили автора!