Валерия Воронина

Ловля на живца. Все охотники это любят: быстро, эффективно, а в моем случае еще и без вариантов. Мне нет нужды чистить и заряжать ружья, а также устраивать засады в кустах. Я даже не могу выследить свою дичь. Мне всегда остается только одно: выманить.

На кухне вскипел чайник, но мне пока не до него. Я пролистал уже более ста ссылок, но все еще не мог найти подходящий образ. Какие-то все поголовно счастливые, или наоборот – совсем несчастные. Такие не зацепят. Похоже, придется заморачиваться с реальным созданием и раскруткой фейковой личности. Жаль…так хотелось побыстрее. Когда я уже отчаялся найти что-либо подходящее, на глаза вдруг попалась она. Более детальный просмотр страницы лишь подтвердил правильность первого впечатления. Задумчиво-грустный взгляд аватарки в коктейле с нарядом бохо-шик и феньками до локтей, а также специфическим статусом а-ля «все, что меня не съело, лишь сделало сильнее» – прям то, что доктор прописал.

Налив себе на кухне кофе, я вернулся к монитору и скопировал в папку понравившийся аватар. А заодно, взломав страницу, отметил все фотографии защитным символом. Дура дурой, но подставлять ее нельзя. Своя же совесть съест. И откуда вас последнее время столько берется? Хотя, если те твари сэволюционировали, то почему бы в пищевой цепочке не появиться новому звену? Не удержавшись, удаляю совсем уж левую фотографию, делая в памяти зарубку: в приступе альтруизма вправить-таки несчастной мозги. Вроде все, можно начать.

Присланный отчет убедил меня, что форум «Подари жизнь» – лучшее место для охоты. Последнее время эта проблема стала чуть ли не бичом поколения. Как будто сама природа восстала против человека, стараясь растоптать его, вывести из равновесия. И твари это чувствовали.

Зарегистрировавшись, даже не завожу новую тему, а листаю существующие. Хорошо, что здесь сразу на главной выводятся аватарки наиболее часто отвечающих, а заодно видно, кто в онлайне. Ага: в теме некой Анжи как раз идет оживленная беседа. Посмотрим.

Анжи: И представляете, он сказал, раз ты не можешь родить, ты мне не нужна! И ушел к малолетке, которая тут же от него залетела.

Гуру: Так может быть Вы мало пытались?

Анжи: Я сделала все, что только можно! Я прошла девять кругов ЭКО, проехала по всем святым местам, молилась! Заставила мужа подарить мне фикус, покупала каждую неделю киндер-сюрпризы, пыталась любить весь мир!

Гуру: А что Вам сказали врачи по поводу ЭКО? Почему у Вас не получилось?

Дальше смотреть на это я не мог: слишком уж явная манера хозяина стаи. Нужно было срочно что-то делать. Жертва уже была в сетях, причем так глубоко, что самой ей не выбраться. Значит, оставался единственный вариант: предложить тварям что-то более вкусное.

Strong_Angel: Ой, сори за вмешательство! Но у меня была такая же проблема, только хуже! Я пережила кучу выкидышей, сделала целых двенадцать попыток. Но я не сдамся! Я во что бы то ни стало выцарапаю себе ребенка, пусть даже буду растить его одна!

Гуру: Ничего страшного! Здесь мы гостям только рады. И это очень хорошо, что жизнь не сломала Вас! Вы молодец! Девочки, Вы, если хотите, общайтесь, а мне, к сожалению, пора. Удачи Вам обеим.

Попрощавшись с Гуру, я с удовлетворением отметил, что Анжи тоже весьма быстро ушла. То, что ее отпустили, говорило о том, что рыбка заглотила крючок. Скрестив пальцы на удачу, я напряженно ждал: сорвется или нет. К счастью, весьма скоро пиликнул приватный чат.

Гуру: Здравствуйте! Я все-таки не смог оставить Вас наедине с Вашей болью. От Вас буквально веет негативом. Позвольте мне помочь Вам.

Ух, сложно играть роли. Но, увы, без этого в моей работе никак. Не сбиться бы с окончаниями…

Strong_Angel: Не волнуйтесь! Я уже вполне крепко стою на ногах. Жизнь меня не сломит!

Гуру: Восхищаюсь Вашей стойкостью. Но поверьте, не надо носить все пережитое в себе. Отпустите его, расскажите, и пусть оно уйдет.

Strong_Angel: Вы правда так думаете?

Гуру: Поверьте, я помогла многим.

Уж в этом сомнений не было! Я уже почувствовал холодное скользкое шупальце, тянущееся к моей душе. И, настроившись на нужный лад, вдохновенно начал петь. Про детские комплексы, про мужа скотину, про врачей-коновалов и прочее-прочее-прочее…

Стая состояла из семи особей. Я буквально наяву видел, как они цеплялись к щупальцу хозяина, и пили боль фейковой личности, еще не догадываясь, что я замаскировал ей. Первым очнулся, конечно, хозяин и попытался вырваться, но нет: аркан реальной ненависти уже прочно обвил его шею. А если не отцепится хозяин, не отцепятся и прочие. На этот раз мне попался действительно сильный.

– Пусти меня! – заверещал голос в моей голове.

Ну, уж нет, дружок. Раз уж голосишь, то теперь точно не выпущу. Усилие воли, и по щупальцу пошла смертельная для тварей волна. Главное продержаться. Всего пару секунд. Пару секунд борьбы, которые кажутся вечностью. Но, наконец, восемь предсмертных воплей болью отозвались в голове, заставили потечь из ноздрей горячую красную жидкость, но я выдержал. Добил.

Несколько минут полежав, откинувшись на спинку стула, я затер все следы своих махинаций и ушел в душ. Уж сколько лет работаю, а так и не научился толком ставить защиту. Гадкое послевкусие, оставшееся от беседы, красноречиво говорило: зацепили. Не сильно, но неприятно. Хотя, нельзя изобразить чувства, не зная, как они выглядят. И каждую охоту мне приходилось их вспоминать. И детские комплексы, и мужа скотину, и врачей коновалов. А тут хочешь, не хочешь, часть души приходится открыть. Хоть и не так, как твари рассчитывают.

Придя в спальню, я укрыл одеялом спящую жену, и лег рядом, нежно обняв.

– Мне неудобно! – сонно пробормотала она, отталкивая меня.

Подождав, когда снова заснет, я придвинулся к ней. К счастью, сон был достаточно крепким, и моих объятий она не почувствовала. Теперь такие моменты тепла в наших отношениях были единственными. Расплата за тщеславие. У меня самого никогда не было ни детских комплексов, ни мужа скотины, ни врачей-коновалов. Я был высококлассным психологом, на прием к которому попасть было крайне сложно. Передо мной проходили тысячи разбитых судеб и израненных, искалеченных душ. И я всем пытался помочь. Всем, кроме той, которой это было действительно нужно. А теперь было слишком поздно.

Если вам вскроют грудную клетку консервным ножом, покопаются там, а потом цинично разложат по полочкам, знайте – вас выпили. Раньше вампиры были гораздо гуманнее: им было достаточно только вашей крови. Теперь они выпивают душу. Провоцируя вас, втираясь к вам в доверие, заставляя снова и снова переживать боль. И после того, как это произойдет, у вас останется не так много вариантов. Вы можете стать одним из них: хозяева с удовольствием принимают в стаю новых особей. Еще вы можете просто жить дальше, делая вид, что ничего не произошло. Натянуто улыбаться, доказывая всем и каждому, что все у вас здорово. Периодически перемежая искренний смех с истеричным хохотом. Однако пустота выпитой души не даст вам покоя, но заполнить ее будет очень сложно. Проще всего там селится ненависть, и многие легко впускают ее, принимая как спасение. Не худший из возможных вариантов. Ведь кто-то этой гнетущей пустоты не выдерживает и завершает свою жизнь еле заметным некрологом в занюханной газетенке.

Теперь вампиры не поджидают вас в темном переулке и не спят в гробах. У них нет клыков, они не боятся солнца. Но узнать их можно. Они всегда слетаются, когда кто-то вопит про свою боль. Особенно во всеуслышание. Для них это самый сладкий зов к обеду. Но они по-прежнему не могут действовать силой. Если раньше вампира нужно было пригласить в дом, то теперь их нужно позвать в душу. И они с радостью войдут, скорчив донельзя скорбную мину. А дальше, они будут искренне задавать вам вопросы, охая и ахая на каждую вашу эмоцию. Заставляя вас вывернуться наизнанку и снова пройти через уже изведанные круги ада, невзирая на то, хотите вы этого или нет. А потом вас цинично добьют. Какой-нибудь меткой фразой. Но это уже не для обеда, а так, для развлечения. Так что, открывая кому-то душу, будьте внимательны: у всех видов есть своя лестница эволюции.

Уже три месяца в сети было подозрительно тихо. Мой паучок-шпион добросовестно обследовал всевозможные форумы, но отчеты всегда были удручающего содержания: «Интересующих особей не обнаружено». И, казалось бы, надо радоваться — нет вампиров, нет выпитых людей. Но, увы, я понимал, твари просто сменили методы кормежки. И самое печальное, что, скорее всего, из-за меня. Научившись бороться с ними, я не особо осторожничал — нападал в открытую, почти не таился. Вряд ли мне удалось истребить их всех, а вот заставить обрести новые навыки — запросто. Сперва я подумал, что они просто научились обходить мой поисковый алгоритм. Но нет. Месяц ручного прочесывания Интернета ничего не дал. Да, на форумах по-прежнему были те, кто развешивали на других свои комплексы, поднимали самооценку за счет «душеспасительных бесед» и уроков жизни, но не более того. Вампиры из сети ушли. Конечно, с одной стороны, приятно было осознать, что я хоть чего-то добился в своей войне. Но с другой… Куда-то же они делись.

Оторвавшись от монитора, я потер уставшие глаза и, наконец, посмотрел на время. Десять утра. Надо же, как я засиделся. А хотел ведь всего часок посерфить и, если повезет, поохотиться. Поднявшись, я пошел в спальню, где меня встретила неубранная кровать, разбросанная одежда и даже тарелка с остатками вчерашнего ужина. А еще томик какого-то ширпотребного сопливого романчика о ба-альшой и чистой любви. Открыв дневник, я записал: «Состояние стабильно. Устройство на работу процесс умирания личности не остановило, но замедлило». Хоть какая-то удача. Потому что прошлые опробованные методы все только ухудшали. Например, присланный букет от «тайного поклонника» от реальности лишь оттолкнул. А работа была не столько стимулом, но хотя бы поводом вставать по утрам с постели и приводить себя в порядок.

Решив, что сидение в четырех стенах и одержимый серфинг меня доконают, я пошел прогуляться. Нужно было сменить обстановку и хотя бы просто посмотреть на нормальных, а лучше счастливых людей. На улице была поздняя весна. Светило солнце, распускались почки на деревьях, щебетали птицы. Как же хорошо жить на окраине города. Вдали от шумных дорог, рядом с парком. В этот час там было довольно людно: куча мамочек с колясками да влюбленные парочки, сбежавшие с уроков или лекций ради более интересного занятия. Я шел, дыша полной грудью, и просто смотрел на окружающих. Такие прогулки очень полезны. Они напоминают мне, ради чего я веду свою войну. Конечно, сперва во главе угла была месть. Я искал того, кто выпил мою жену и лишил меня счастья. Но позже я понял, что ее этим не вернешь. Что толку мстить, если не сумел уберечь? Как только для меня слово «что» заменилось на «нет», нашелся новый стимул. Теперь я охотился ради того, чтобы как можно меньшему числу людей пришлось пережить то, что пришлось пережить мне.

Проходя мимо одной из лавочек, я случайно глянул на сидящих там, и тут же подсознание выдало знакомый сигнал. Видимо, я уже окончательно настроился на волны сознания этих тварей, что мог опознать даже в реале. На скамейке сидели две девушки. Роскошная блондинка в кожаной курточке и синих чуть потертых джинсах, а также неприметная рыженькая мышка в сером пальто и высоких белых сапогах. Откинувшись на спинку, блондинка по-кошачьи довольно щурилась от яркого солнца. Встав за растущими неподалеку кустами, я прислушался к разговору.

— Говорю тебе, — улыбнулась блондинка, кладя руку на плечо собеседницы. — Сейчас ты свою жизнь спускаешь в унитаз. Если не начнешь что-то делать, то через пять лет окажешься никому не нужной страшной старой девой. Пойми, у тебя осталось не так много лет, чтобы хотя бы попробовать побыть красивой.

— Я понимаю, — вздохнула мышка. — Но не могу так, как ты.

— Ерунда, — махнула рукой собеседница и полезла в сумочку.

Достав что-то оттуда, она протянула это девушке и сказала:

— Видишь, это я. Пять лет назад.

— Не может быть! — изумилась мышка.

— Еще как может, — рассмеялась собеседница и достала из сумки что-то еще. — Вот возьми. Эти люди изменили мою жизнь, они смогут изменить и твою. Ты славная девушка, и я, правда, хочу тебе помочь. Ну, серьезно, больно видеть, как ты тратишь время впустую. Нет, конечно, кормить и заботиться о бездомных животных — это круто. Только стоят ли они того, чтобы скармливать им свою жизнь?

— Ты права, — вздохнула мышка. — Как же здорово, что мы с тобой познакомились!

— Я твой друг и желаю тебе только добра, — улыбнулась блондинка и, посмотрев на часы, притворно охнула. — Ой, прости, мне надо бежать. У меня встреча по поводу контракта, потом мой ненаглядный ведет меня в театр, а на вечер у нас заказан столик.

— Как же я тебе завидую, — вздохнула собеседница, глядя снизу вверх на поднявшуюся блондинку.

— Не волнуйся, дорогая. Воспользуйся листовкой и у тебя тоже все это будет. Ты сильная! Ты справишься! Ну, еще свидимся. Чао!

И чмокнув воздух рядом со щекой мышки, девушка грациозно поцокала прочь. Будучи психологом, я никогда не верил ни в чудеса, ни в какие-то высшие силы, но этот момент и произошедшие после события заставили меня усомниться. Мне показалось, что кто-то будто подтолкнул меня к тому, чтобы забрать листовку и отправиться с ней домой. А ведь сперва я хотел отправиться за блондинкой. Только уже после понял — свое дело эта мадам сделала. Талантливо отыграла роль сыра.

Подойдя к оставшейся на лавочке девушке, я, не сказав ни слова, выхватил изучаемую ей листовку и быстро двинулся прочь. Вслед мне предсказуемо не раздалось ни звука. За воротами парка я чуть замедлил шаг и смог, наконец, рассмотреть, что же попало мне в руки. С виду обычная рекламная листовка. На радужном фоне был запечатлен поцелуй счастливой пары. Как водится, мускулистый длинноволосый брюнет нежно лабзал прелестную хрупкую блондинку. И все это происходило на палубе шикарной яхты. Текст под фото гласил: «Мы знаем, как получить любовь и открыть для себя все радости жизни! Приходите!» Далее давались адрес сайта, телефон и электронная почта, а также мелким шрифтом какие-то сведения о лицензии и гос.регистрации.

В гугле весьма быстро нашлась информация о конторе «Путь к счастью». В качестве основного вида деятельности указывалось «Проведение мотивационных тренингов». Мельком глянув на фотографии высококвалифицированного, дипломированного и даже остепененного персонала, я, недолго думая, пошел на ближайший тренинг, который назывался «Первый шаг». То ли чутье, то ли что-то другое говорило мне, что туда непременно нужно сходить.

В восемнадцать часов пятнадцать минут на цокольном этаже одного из торговых центров начала собираться толпа. Одинаково серые, угрюмые, смотрящие в пол девушки и юноши робко стояли вдоль стен, ожидая, когда откроются двери в тренинговый зал «Пути к счастью». Приткнувшись в самый неприметный угол и скрестив руки на груди, я постарался смешаться с толпой. В восемнадцать часов восемнадцать минут двери распахнулись, и на пороге я увидел пышногрудую блондинку в облегающем красном платье.

— О, как нас сегодня много, — заворковала мадам, приветливо распахивая объятия. — Заходите, заходите!

В зале царил полумрак, в котором еле-еле можно было рассмотреть расставленные перед сценой ряды стульев. На сцене я увидел трибуну, а за ней, у экрана, — улыбчивого брюнета в дорогом черном костюме. Небрежно опершись на спинку стоящего тут же стула, он ненавязчиво пересчитывал входящих в зал. Постаравшись на всякий случай не попасться ему на глаза, я сел на один из крайних стульев и стал ждать дальнейшего развития событий.

Когда шорох в зале утих, поднявшийся на трибуну брюнет приветственно взмахнул руками и провозгласил:

— Мы рады приветствовать вас здесь, в нашем доме! Мы нашли путь к счастью и стремимся поделиться своими открытиями со всеми, кто хочет этого. Давайте для начала посмотрим небольшой фильм о том, что есть счастье.

На протяжении пятнадцати минут под тихую красивую мелодию кадры, сменяя друг друга, рисовали яркую, беззаботную жизнь. Романтические прогулки пары под дождем, шумные вечеринки, на которых пара была центром внимания. Причем, идеально красивая. Позже появились тихие семейные вечера с детьми и, наконец, сидящие рядом старики в креслах-качалках на фоне солнца, уходящего в океан. И все бы ничего, да только от меня не смогла укрыться одна подлость: после каждого кадра на долю секунды мелькали незаметные для глаза, но различимые для разума посылы «Хочу! Желаю! Жажду!». И даже у меня после кадров, изображающих счастливую семейную жизнь, защемило сердце.

Когда фильм закончился, на трибуну вновь поднялся брюнет.

— Итак, — сказал он, обведя взглядом притихшую толпу. — Все вы знаете, что такое счастье. Мы просто на всякий случай немного напомнили об этом. И несомненно, все его достойны. Только, увы, не всем оно дается. Есть черта, находясь за которой, люди уже могут добиться счастья, как бы ни хотели. И тут никто им не сможет помочь. Даже мы будем бессильны. Есть дно, из которого не выбраться. Я уверен, что среди вас таких нет, но давайте все же посмотрим, какие признаки есть у тех, кто за чертой.

И снова начался фильм, только музыка стала тяжелой, угнетающей, давящей. Впрочем, как и показываемое на экране. Кроме того, теперь ведущий не молчал, а комментировал кадры. Резко, отрывисто выкрикивая реплики:

— Девушка никогда не добьется счастья, если хоть раз в жизни купила букет цветов для себя. Это дно!!!

— Парень никогда не добьется счастья, если ставит на аватарку котика. Это дно!!!

— Девушка никогда не добьется счастья, если с ней ни разу не делали комплименты незнакомые мужчины. Это дно!!!

— Парень никогда не добьется счастья, если после двадцати пяти живет с родителями. Это дно!!!

— Девушка никогда не добьется счастья, если делает что-то «чтобы себя порадовать». Это дно!!!

— Парень никогда не добьется счастья, если скачет вокруг женщины, как собачонка. Это дно!!!

И было еще много-много подобного бреда, который благодаря правильной подаче и дополнительной обработке стал губительным. Ведь картинки для «видео» были составлены из фотографий присутствующих.

На что лучше всего реагирует душа? На мечту. Увидев ее, она сама открывается, и в нее может войти любой желающий. Когда же душа раскалывается на части, которые легко можно оторвать и утащить? Когда ее мечту разбивают вдребезги. Я видел, как один за другим сникали сидящие вокруг меня люди, безвольно опуская головы. У кого-то по щекам текли слезы, а кто-то просто пялился пустыми глазами в пространство. Вампиры знали, кого приводить к себе на ужин. Держу пари, у каждого из этих несчастных совсем недавно появился друг-благодетель, задача которого была подготовить блюдо перед финальной обжаркой и съедением. И все прошло без сучка и задоринки.

Я сидел, не в силах ничего сделать. Да, я чувствовал, видел щупальца, тянущиеся к душам, но, увы, порвать их не мог. Конечно, можно было попытаться, но попытка могла слишком быстро обернуться самоубийством. Я чувствовал, что в комнате, кроме хозяина-ведущего было еще около семи особей. И если в сети я для них был неуязвим, то в реальной жизни все могло обернуться иначе. Поэтому мне оставалось только молча смотреть и ждать конца.

Я добросовестно притворился выпитым, скопировав поведение сидящего рядом паренька, и когда все закончилось, вместе со всеми вышел на улицу. Бредя в толпе зомби в сторону остановки, я немногим отличался от них. Потому что был раздавлен чувством вины. Ведь именно благодаря моей «охоте» вампиры сменили тактику, и теперь их методы стали гораздо жестче, а жертв стало существенно больше. Я шел, молча смотря под ноги, не решаясь оглянуться, чтобы не увидеть идущих рядом. А в голове стучалась одна и та же мысль: «Что же я наделал?..»

«Праздник к нам приходит...Праздник к нам приходит...» – где-то с середины декабря в моей голове начинает звучать эта мелодия. Примерно в это же время в городе начинают вешать гирлянды и прочие предметы новогоднего декора. Тогда я тоже дома ставлю елку и достаю с верхней полки шкафа свой сундук. Старый, с потертыми кожаными боками. Он достался мне еще от прабабушки. Вместе с частью содержимого. Каждый год я осторожно открываю крышку и улыбаюсь при виде спрятанного под ней великолепия. Елочные игрушки... много, разных. Стеклянные шарики, соломенные ангелочки, разноцветные шишечки, белочки, птички... чего тут только нет. И каждая игрушка – год жизни. В нашей семье это традиция: к новому празднику покупать одно новое украшение. И неважно, каким был год: плохим или хорошим. Ему все равно нужна памятка.

Повесив гирлянду, начинаю доставать игрушки. Согласно еще одной традиции, закрыв глаза, вытаскиваю первую попавшуюся. В этот раз в руке оказывается белая лошадка с золотистой гривой. Хм... а неплохой ожидается год. Помнится, самое худшее, что случилось тогда – сломалась дедова машина, и мне всю осень приходилось добираться до школы пешком. А зато самое лучшее, что тогда случилось – первый поцелуй и первая любовь... Которая, правда, разлетелась в дребезги в следующем же году. А вот и она – свидетельница: красная нахальная белка.  Усмехнувшись, вешаю ее на самый неприметный край и вытаскиваю следующую игрушку. Надо же, моя любимая. Деревянная фигурка шута в коричневом костюмчике и черной маске. Я хорошо помню вечер, когда эта игрушка появилась на нашей елке. За несколько часов до нового года. Стол тогда был накрыт небогато: пара рыбных консервов да буханка хлеба. Тогда был очень сложный год, на еду-то денег почти не было, не то что на новые игрушки.  Мы с бабушкой сидели на кухне при свете керосинки, ждали деда с работы. На улице шел мягкий пушистый снег, лениво кружащийся в свете фонаря, а я смотрел на него и думал: неужели нашей семье пришел конец? Ведь если на елке не появится в этот год новой игрушки, значит, нарушится традиция. А бабушка мне всегда твердила: «На традициях семья держится. Это ее корни, ее опора». Так что будет, если одна из этих опор рухнет?.. Тогда я думал об этом с ужасом, ибо искренне верил. Мне казалось, что завтра утром я проснусь в этом доме совершенно один, и я морально готовился к этому. К жизни без семьи. Я был маленьким мальчиком, и я очень боялся, ибо совершенно не представлял, что можно сделать. Ведь даже если попросить у Деда Мороза новую елочную игрушку, все равно будет поздно: подарки он приносит только к утру. Залезает в форточку почти перед самым рассветом, кладет подарок под елку и уходит прочь. Но я все равно просил, хоть и понимал, что это безнадежно. Просто ничего другого мне не оставалось.

Я помню, как заскрипел ключ в замке, и в прихожую вошел дед в заснеженном тулупе и почти белых валенках.

– Бабка! – закричал он с порога. – Ставь воду – картошку варить будем! Представляешь, иду мимо третьего дома и вижу: прямо на дороге клубни лежат! Видать мешок у кого-то лопнул, а они и не заметили.

Я видел, как бабушка обрадовалась новости и поспешила в прихожую забрать пакет. Но дед лишь хитро усмехнулся и достал из кармана что-то завернутое в засаленную тряпицу. Протянув мне ее, он сказал:

– Беги, вешай на елку.

Я сначала даже не понял, что именно велел мне дед. Но когда развернул тряпочку, чуть не заплакал от радости. У меня на ладони лежал аккуратно выструганный и тщательно разрисованный шут с привязанной к макушке черной ниточкой. Его озорная улыбка, его золотистые бубенчики, его черная маска на пол-личика, казалось, навсегда врезались мне в память. Это веселый скоморох, играючи, скинул камень с моей души. Спас мою семью. Я помню, как радостно повесив игрушку на елку, побежал помогать бабушке чистить картошку. В тот год я не нашел утром подарка под елкой, но знал – он весит на ней. Как сказали бы сейчас, выданный авансом. Я даже придумал, как Дед Мороз встретил моего дедушку по дороге домой и вручил ему пакет с картошкой для бабушки и игрушку мне. И как запретил строго-настрого говорить нам правду. Тогда я впервые по-настоящему поверил в чудо. Прошли годы, я повзрослел, так сказать, обтесался в жизни. Но каждый год, когда я достаю из своего сундука фигурку шута, я вспоминаю о чуде. И мне неважно, есть оно или нет. Я в него верю.

Он родился в огромной плетеной корзине, от коричневых стен которой пахло плесенью. Но он еще не знал, что это плохо. Он улыбался новому миру, радостно приветствуя его криком.

– Фи, – сказал папа, брезгливо взяв его на руки.

– Какой позор! – запричитала мать.

Он не понял, в чем дело, но решил, что так оно и должно быть. Взрослым все-таки виднее. Он даже не обиделся, когда его наскоро запеленали и буквально швырнули в небольшой загончик, где уже перекатывались остальные. Когда взрослые оставили их, обитатели загона обступили его и стали внимательно разглядывать. Они смотрели на него с настороженным любопытством, а он смотрел на них все с той же доброжидательной улыбкой. Через пару минут молчания толпа начала перешептываться, и вот до него донеслась излишне громко брошенная реплика: «Странный». И взгляды вмиг похолодели, стали колючими, неприятными, хмурыми, осуждающими. Гонимая ими, его улыбка погасла, и он тихонько ушел в дальний угол, от толпы греха подальше.

Шло время, он рос, но ничего вокруг не менялось. Все та же плетеная корзина, все тот же запах плесени. Все те же не пойми за что осуждающие взгляды. Его по-прежнему сторонились, не общались с ним. Но и не прятали от него своих разговоров. А из них ему удалось узнать, что за стенами корзины есть большой прекрасный мир. И что периодически кто-то из обитателей корзины удостаивается чести быть в него унесенным.

Ему удалось услышать, что в дальнем углу корзины есть очень умный шар, который может честно рассказать, каков твой шанс стать счастливчиком. Он долго не решался, но однажды все же пошел.

Старый, местами облупившийся красный шар встретил его неприветливо. Брезгливо смерив пришедшего взглядом, местный мудрец, вздохнув, спросил:

– Чего тебе?

Он стал белее, чем прежде, но все же нашел в себе силы робко пробормотать:

– Мне бы узнать…какие шансы?

Красный шар расхохотался.

– Шансы? Да какие у тебя могут быть шансы? Забудь!    

Ему стало неуютно, захотелось уйти, но он не отступил:

– Но все же, скажите!

Красный шар насмешливо поцокал, но все же написал «0».

– Почему так?!! – изумился он, глядя на протянутую бумажку.

– Округляем до целого.

Еще раз посмотрев на протянутый листок, он перевел взгляд на собеседника и попросил:

– Напишите подробно. И без округления.

Красный шар не хотел тратить свое драгоценное время на заведомо бесполезное занятие, но он был настойчив. И в итоге добился своего: листочка с заветными расчетами: В=1/1000=0,001.

«Я так и знал, что не может быть ноль», – подумал он и пошел прочь, прижимая листок к себе. С тех пор он стал жить надеждой. На маленькое, но возможное чудо, допускаемое неумолимыми законами математики.

 Он видел, как время от времени кто-то из сообитателей  исчезал, уносимый прочь по воле Богини Вероятности. И лишь вздыхал, не в силах ничего изменить. Когда в корзину опускалась ее рука, все относились к этому абсолютно спокойно, порой даже не замечая происходящего. Ибо каждый из обитателей знал, что его вытащат не сегодня, так завтра. Математический закон гласит: если в корзине из тысячи шаров девятьсот девяносто девять красных, то вероятность вытянуть красный шар 0,999.

А несчастный белый шарик встречал каждое явление руки с замиранием сердца. И когда она каждый раз проходила мимо него, он печально смотрел на предначертанное ему 0,001 и завистливо думал: «Вот же, опять не повезло!» Но он все равно не терял надежду. Ибо 0,001 все же больше чем 0. А значит, шанс был. Но настолько призрачный, что он очень не любил математику, правящую его жестоким миром. 

Довольные красные шары, тихо и вполне счастливо живущие рядом, вызывали у него раздражение: ведь 0,999 больше чем 0,001. И с годами он все больше переполнялся ненавистью. Его эмаль разрушалась, идя безобразными трещинами. Он уже пожалел, что узнал когда-то это злосчастное 0,001. День за днем проклинал белый шар математику, свою настойчивость и того, кто выписал ему приговор. И вот однажды он не выдержал и пошел обратно к мудрецу. 

– Зачем ты написал мне эту цифру?! – возопил пришедший, чуть не плача.

– Потому что ты попросил меня, – печально ответил все тот же потрескавшийся шар. – Законы суровы и не дают мне врать. Я пытался хоть что-то сделать, хоть округлить, но ты не дал мне. Ведь если бы на той бумажке стоял ноль, неужели бы ты страдал все эти годы? Нет. Ты просто бы забыл об этом и жил, наслаждаясь тем, что имеешь.

Посмотрев на трещины в красной эмали, белый шарик вдруг спросил:

– Давно ты здесь?

В ответ мудрец усмехнулся:

–Я тут с начала времен.   

Белый шарик непонимающе захлопал ресницами:

– Но как? Ведь для тебя вероятность почти единица?!!

В ответ на это мудрец грустно улыбнулся:

– Ошибаешься, мой мальчик. 0,001 – это цифра для всех нас. Если разобраться, математические законы – штука суровая.

Кругом туман, позволяющий видеть лишь небольшой кусочек окружающего мира. И ветер. В горах он всегда сильный, холодный, колючий. Прижавшись к скале, решаю передохнуть пару минут. Однако вредный голос в ухе как всегда командует:

– Стоять нельзя! Еще больше устанешь!

Стискиваю зубы и лезу вверх. Ничего, до очередной площадки еще каких-то пара метров.

Вбиваю крюк, проверяю надежность, ногой ищу выступ, подтягиваюсь. Чем выше, тем тяжелее дается каждый шаг. Кажется, будто что-то тянет обратно вниз.

До боли знакомый звук заставляет меня резко вскинуть голову. Так и есть: сверху падает камень, от которого я не успеваю увернуться. Больно стукнув по лбу, он выводит меня из равновесия. Соскальзываю и падаю. Ладони обдираются в кровь о шершавый отвес, и когда я понимаю, что это конец, кто-то успевает схватить меня за шиворот и вернуть на скалу. Судорожно дыша, всем телом прижимаюсь к холодному камню. Как же хорошо, что и в этот раз поймал. Было уже столько падений, что я давно сбилась со счета.

Осторожно подняв голову, смотрю вверх. До площадки теперь метров двадцать, а половина пройденных щелей расшатано так, что крюк не воткнешь. Придется искать новый путь.

Однако, глянув вниз, замечаю, что предыдущая площадка почти под ногами. Можно просто спрыгнуть и все. Закончится это безумное восхождение. Но долго ли я там просижу? На площадке ни дров, ни ручья, ни даже убежища от ветра. И снова просыпается голос в ухе:

– Поверь, я не дам тебе умереть.

Усмехнувшись, отвечаю:

– Знаю.

Однако ответ почему-то расстраивает сказавшего. Печально вздохнув, он снова командует:

– Лезь дальше!

Поднимаю голову и вижу заботливо приготовленный для меня выступ. Цепляюсь, подтягиваюсь.

И снова собеседник советует:

– Поверь, тебе не нужны крюки. Здесь достаточно легкий подъем.

– Знаю, но пусть лучше лежат. Они мне не мешают.

Усталость наливает свинцом мышцы, зато на какие-либо мысли просто не остается сил. Главное долезть. Упасть на твердую горизонтальную поверхность и не шевелиться. По крайней мере, лет сто.

За метр до площадки череда удобных выступов кончается. Остаются лишь узкие щели, за которые, конечно, можно уцепиться, но рискованно.

– Поверь, ты сможешь сделать это и без крюков.

– Знаю, но не хочу рисковать.

Крюк сидит прочно. На всякий случай проверив еще раз, опираюсь на него, и он подло выскальзывает. Я снова пытаюсь уцепиться хоть за что-нибудь, обдирая в кровь руки, но тщетно. На этот раз долетаю до нижней площадки и лишь в паре миллиметров от ее каменной поверхности меня ловят, не дав больно шлепнуться.

– Поверь, я не дам тебе разбиться.

Промываю саднящие ладони остатками воды из фляги и, поморщившись от боли, отвечаю:

– Знаю.

С тоской посмотрев вверх, отчетливо понимаю, что сейчас уже больше никуда не полезу.

– Поверь, скоро ты сможешь. И полезешь.

Отползаю от края и, свернувшись калачиком, отвечаю:

– Знаю. Мне нужно поспать. Спокойной ночи.

Проснувшись ярким солнечным утром, ощущаю прилив бодрости и сил. Рядом со мной чуть потрескивает костер, а в котелке кипит каша. Подойдя к краю площадки, смотрю вниз. Зеленое море деревьев мягко шелестит у подножия скалы. По голубому небу неспешно плывут облака, гонимые легким теплым ветерком. А весьма неплохой день для очередной попытки. Да, я знаю, что сегодня у меня все получится! Только крюков на всякий случай надо взять побольше.

Наклонившись вниз, выдергиваю несколько оставшихся с предыдущего подъема. Забираю флягу с водой, тушу костер и бодро начинаю подъем. Сперва всегда все просто.

На этот раз мне удается добраться до площадки. Она пуста, но я знаю, что он тут.

– Я знаю, что ты тут! Покажись!

– Зачем?

– Чтобы знать точно!

– Поверь, я здесь.

Ответить не успеваю, ибо знакомый звук заставляет насторожиться: какой-то камень сдвинулся с места. И тут же знакомый голос говорит:

– Поверь, он не упадет.

Понимаю, о каком именно булыжнике идет речь: весьма увесистый, однако он наткнулся на маленькую гальку, не понятно каким образом оказавшуюся тут. Усмехнувшись, подтягиваюсь, собираясь залезть на площадку и попутно отвечаю:

– Знаю.

В этот же момент гладкая галька выскальзывает из-под камня, и он катится прямо на меня. И последнее, что я слышу, это мягкий голос, с надеждой произносящий:

– Он не попадет в тебя. Поверь.

На крыше высотки ветрено, холодно и мокро. Осень, чтоб ее. Стоя на краю, я смотрю вниз, с отвращением наблюдая за бессмысленными копошениями. Муравейник живет своей обычно жизнью. Все куда-то ползут по своим делам. Но пока они мне неинтересны. Хотя скоро вновь придется выискивать подходящую букашку. Моя последняя забава почти доведена до логического конца.

За спиной скрипнула дверь, и на крышу поднялся он. Худой, невыспавшийся, с посеревшим и навсегда печальным лицом. Давно не стриженные волосы смотрятся отвратительной паклей. О запахе даже и говорить не буду. Подойдя к краю, парень, как и я, смотрит вниз. А затем вверх.

– Чего ты от меня хочешь?! – орет он в пространство. – Я не понимаю! Ответь, зачем ты заставляешь меня делать это?!

Подлетаю к нему со спины и тихонько шепчу в левое ухо:

– Ты сам выбрал свой путь.

– Врешь! Ты сказал, что это мое предназначение!

– И ты его принял.

– Но я не хочу! Я больше не могу!

Перелетаю за правое плечо:

– Так что тебе мешает? Вернись к своей прежней жизни. В тихую уютную квартирку. Найди жену, заведи детей. И живи себе долго и счастливо.

– Я пробовал, но не могу. Это просто невыносимо! – парень упал на колени и зарыдал. – Зачем ты появился в моей жизни?!

Улыбаюсь и обнимаю его за плечи:

– Ты сам меня позвал. Ходя из угла в угол, перебирая бумаги в офисе, общаясь с очередным клиентом, ты просил, чтобы жизнь твоя стала волшебнее и ярче. Я услышал твой зов и пришел.

– Ты врешь! Ты дьявол! Ты обманом пытаешься украсть мою душу!

Эк его! Такого в моей практике еще не было. Ну что ж, тем веселее.

– Ах, ты меня раскусил, – притворно расстраиваюсь. – Мне действительно нужна твоя душа. Вот только не обманом, а через стандартный контракт.

– Я так и знал. Чего же ты хочешь?

Усмехаюсь его бестолковости.

– Мне, как ты сам сказал, нужна твоя душа. А вот что ты за нее хочешь получить?

– Известность! Хочу, чтобы меня признали гением!

– Справедливо. Только есть одна проблема. При жизни гениев не признают.

В глазах парня загорается огонь безумного просветления. Он сморит на меня и, могу поклясться, видит. Значит, готов.

– О да! Ты чертовски прав! Ведь все, кто чего-либо стоил, умирали рано! Конечно! Вот чего мне не хватает! Завтра обо мне заговорят! Я не поленюсь и дойду до каждого, чтоб увидеть их глаза! Предатели-друзья, идиот-начальник, все, все поймут! Как же все просто!

Вздохнув, провожаю взглядом летящую фигуру и спускаюсь за ним вниз. Завтра в местной газетенке появится заметка о смерти несчастного. Надо чуть-чуть вдохновить писаку на что-то приличное. Все-таки парень неплохим был. А заодно загляну в квартирку бедняги. Вдруг действительно что-то приличное выдал.

Открывшаяся дверь выпускает на лестничную клетку вместе с роем мух такой аромат, что был бы я смертным, зажал бы нос. Дождавшись, когда большинство обитателей покинут жилье, вхожу. Пощелкав выключателем, оставляю попытки зажечь свет. Видимо, не заплатил. Что ж, творческая личность, бывает. Иду вперед, почти ощупью пробираясь по захламленному коридору. Вхожу в единственную комнату и подхожу к столу, в центре которого лежит то, за чем я пришел. Брезгливо откидываю прочь остатки еды, стараясь не вляпаться ни в паутину, ни в плесень. И открываю первую рукопись. Ох… Порывшись в стопках исписанных листов и даже выудив пару скомканных творений из мусорки, невесело усмехаюсь. Хотя, плох тот маляр, кто не хочет стать художником.

Включаю компьютер. Вдруг там есть хоть что-то? Увы…час поисков потрачен впустую. Пожалуй, даже в редакцию не пойду. Пусть журналист сам старается. Тем более, случайный взгляд в окно показал мне нового кандидата. А значит, мне пора. Ведь музы не должны сидеть без дела. Скучно…

Как же я это ненавижу! Когда бежишь во сне, ноги словно ватные! Еще и не слушаются! Будто прирастают к земле! Усилием воли переношу себя на цветущий луг и без сил падаю на траву. Временная отсрочка, и то благо. Но я чувствую, что еще не кончено: он не потерял мой след. Пара секунд покоя, и пейзаж вокруг начинает меняться. Из всех возможных сил сопротивляюсь, стараясь не принять навязываемые правила. И вдруг он отступает: вокруг остается все тот же зеленый луг. Только добавляются бабочки, которые, кружась надо мной, вырастают до нереальных размеров, и вот уже я чувствую себя букашкой по сравнению с ними. Скотина, играет со мной! Я уже не надеюсь проснуться: ибо все еще не помню, как это делать. Лишь отчаянно пытаюсь удержать контроль. Выиграть время: ведь когда-нибудь должен прозвонить этот чертов будильник! Против него тварь бессильна.

Последний мысленный рывок переносит меня в мрачное серо-красное здание. Тусклый свет идет прямо от стен, покрытых плесенью. Я стою посередине пустой квадратной комнаты, без окон и с единственной дверью – за моей спиной. Вдруг знакомое липкое ощущение страха обвивает сердце: он рядом. Идет сюда! Я в ловушке! Мне нужно выбраться во что бы то ни стало! Под гулкий аккомпанемент шагов кидаюсь к двери, отчаянно дергаю за ручку – заперто. И не изменить – ведь это его дверь, и тут у меня нет власти. Но сон пока еще мой! Потолок комнаты раздвигается, и с него спускается деревянная винтовая лестница. Каких-то ступеней нет вовсе, какие-то прогнили насквозь, но это лучше, чем ничего. А стоит мне посмотреть вверх, как в душе загорается надежда. Ибо я вспомнил! Я знаю, как отсюда выбраться! Ведь что есть сон? Это отдельная маленькая жизнь. А чем она обычно заканчивается?  Правильно! Я выберусь на крышу и на этот раз позволю себе разбиться! Хватит с меня полетов! Пришла пора падать!

Не теряя времени, я лезу вверх, карабкаясь уже не по хлипким ступеням, а по отвесной скале, кое-как цепляясь за чуть видные щели и выступы. Окружающее вновь поменялось по его воле. И сил на сопротивление этому у меня уже нет. Только лезть! Только вперед! Только вверх! Но вот что-то обвивается вокруг моей ступни и резким рывком меня сдергивают вниз. 

* * *

– Эй, ты меня слышишь? – она встревожено посмотрела мне в глаза, сжав в руке ладонь.

Кивнув, прихожу в себя и даже улыбаюсь. Хоть это и не так просто, после услышанного. И кто бы мог подумать?.. Мы сидели за столиком в дешевой кафешке, воздух которой был буквально пропитан сигаретным дымом, запахом жженой картошки и подпортившимся сыром. Как же здесь отвратительно! Надо же, а раньше я этого не замечал. Отдернув руку, девушка продолжила:

– Пойми, ты замечательный, но я хочу большего! Давай посмотрим объективно, чего ты достиг к своим годам? Все еще живешь с  родителями, никаких карьерных перспектив, да даже устремлений! Живешь на папочкины деньги и не хочешь ничего менять! Я не смогу жить с человеком, который не хочет развиваться!

Вот стерва! А говорила, что любит. Ее безупречная кожа, длинные каштановые волосы и ослепительная улыбка вдруг начинают бесить. Аж в глазах потемнело. Опустив руку на колено, я изо всех сил сжал кулак. Как же хотелось подпортить эту картинку! Но я сдержался. И даже позволил ей мило попрощаться со мной и уйти. Чтобы успокоиться, я купил коньяк на всю оставшуюся наличность и сидел в кафешке до закрытия, раз за разом прокручивая в голове беседу. Нет карьерных перспектив? Нет устремлений? Живу на папочкины деньги? Посмотрев на полупустую бутылку, я усмехнулся: вот оно благо, построенное на лжи. Если ты что-то кому-то не объясняешь, не удивляйся, если он объяснит это себе сам, в согласии со своим представлением о мире. Я считал, что из двух зол выбираю меньшее, вешая на прекрасные ушки лапшу о счастливой семье. Отец – бизнесмен, мать – домработница, я – охранник. А может, стоило правду рассказать? Как не уберег сестру, как посадили отца, как школу пришлось бросить, как мать буквально собирал по кусочкам, да бестолку… Последняя рюмка выпивается залпом, уже не обжигая горло и я, чуть пошатнувшись, направляюсь к выходу. Гаснет свет, заведение закрывается.

На улице вовсю свирепствовала октябрьская метель. Колючие снежинки впивались в лицо, залетали за воротник тонкой куртки, заставляли закрыть глаза. Я неспешно брел домой, в свою берлогу, не обращая внимания на холод. Коньяк и ненависть – неплохие обогреватели. И если первое уже начинало выветриваться, то второе только набирало обороты. Безупречно красивое лицо бывшей возлюбленной маячило перед глазами, все больше распаляя жажду мщения. Но я старался сдержаться, ибо понимал, что в моей биографии только тюрьмы и не хватает! Случайно брошенный взгляд на рекламный щит заставил меня остановиться. Ярко-красный слоган на плакате жизнерадостно утверждал: «И ваши сны станут явью!» Хм... а ведь я уже забыл… 

* * *

– Я тебе говорю, это нечто! – глаза напарника буквально сияли от счастья. – Попробуй, не пожалеешь!

Скептически усмехнувшись, я взял потрепанную брошюрку и, из вежливости поблагодарив, заступил на дежурство. Тихая непыльная работенка по охране складских помещений имеет как плюсы, так и минусы. Много свободного времени, но дикая скука. Занятия самообразованием я давным-давно бросил. Отчаялся. Отцовское наследие в виде очень короткой памяти поставило на мне крест. Бесплатной медициной это не лечилось, а на платную с моим умом денег было не заработать. Так и придется, видимо, всю жизнь по этому кругу бегать, как той крыске.

Вернувшись с очередного планового обхода, я обнаружил, что с чего-то сдох телевизор. Моя единственная отрада. Помаявшись бездельем минут двадцать, я, от  нечего делать, все-таки взялся за чтение оставленной другом книжонки.

«Вы знаете, что мы проводим во сне две трети сознательной жизни? Вы только вдумайтесь в эту страшную цифру! Две трети жизни мы не принадлежим себе, теряем свое я, растворяемся в собственных фантазиях, плывя по их воле. А знаете ли вы, что этого можно избежать?..»

Чтиво оказалось весьма занимательным. В нем так красочно расписывались перспективы управляемых снов, что я решил попробовать.  Неделя у меня ушла на освоение первого упражнения. Теперь, засыпая, я не проваливался в неизвестность, а начинал путешествие от собственной кровати. Я поднимался над своим телом и только через несколько секунд терял контроль. Чуть позже я научился видеть собственные руки. Полупрозрачные, сияющие. А через некоторое время начал осознавать, что сплю. И понимать нереальность происходящего. Я стал управлять своим телом, заставляя его идти туда, куда я хочу. Обычно это были крыши возникающих из ниоткуда высоток. Я забирался на самый верх и, раскинув руки, падал, останавливая полет в миллиметрах от земли. Это было здорово! Но обычно после этого контроль над сном сразу терялся. Если я не увлекался полетом, то занимался устройством окружающего мира. Я воздвигал великолепные замки, одним движением руки заставляя их возникать в пространстве. Я был хозяином своего сна, и это было здорово! 

* * *

Придя домой, я еле нашел потрепанную брошюрку в дальнем углу ящика с носками. Красная обложка выцвела и местами порвалась. Надо же, мне казалось, она была синяя. Интересно, почему я перестал путешествовать? Отогнав ненужные мысли, я открыл содержание и нашел требуемую страницу. Не теряя времени, просмотрел главу, восстанавливая в памяти навыки, затем, не раздеваясь, лег в кровать. Я не думал, что получится с первого раза, но получилось. Оторвавшись от созерцания полупрозрачных ладоней, я взмахнул ими и оказался в старой котельной. С ржавых труб капала вода, тускло-красные лампочки еле светили сквозь клубы пара, а на холодном каменном полу лежала она. Связанная, напуганная, беспомощная. Я наслаждался ее страданиями, смотря, как безупречно красивая маска искажается гримасой боли. Фантазия напополам с ощущением безнаказанности хороший коктейль. Я упивался им, заставляя несчастную то стенать, то молить о пощаде, то признаваться мне в вечной любви и просить прощения. Время во сне бежит быстро, незаметно, и пара секунд может длиться вечно. Выключив бензопилу, я собрал вполне годный образчик современного искусства инсталляции и на этом удовлетворился. Причем, и в сексуальном плане – тоже. Да, прав был товарищ – действительно, не о чем жалеть! Выпустить на волю свое страшное «я» и остаться при этом безнаказанным – это нечто! Еще раз посмотрев на скульптуру, я собирался, по старой памяти, найти-нарисовать себе высотку и немного полетать. Как говорится, повеселиться на всю катушку. Но вдруг за спиной раздался тихий, крайне неестественный шорох. Звук вонзился в сердце, заставив его сжаться от ужаса. Я вспомнил, почему бросил сознательно гулять по снам. Из-за него!

Первый раз он нашел меня, когда я наслаждался видом вечернего города с крыши собственного дома. На сереющем небе появлялись звезды, а внизу горели огни. Я только-только поднялся сюда и собирался прыгнуть, как вдруг ощутил животный страх, заставивший меня кинуться к выходному люку, скатиться по лестнице и забиться в угол между двумя мусорными баками. Тогда я впервые по-настоящему осознал, что сплю, но совершенно не знаю, как проснуться. Меня лишили реальности, и я знал – что-то идет за мной, чувствовал его приближение, но ничего не мог поделать. Мое сознание отчаянно вопило: «Проснись!», но, тщетно. Я не знал, как это сделать. Тогда я просто закрыл глаза, сжавшись в комок и приготовившись к неизбежному. Но он меня не тронул. Я чувствовал, как холодные щупальца пробежали по моему телу, залезли в мою душу и отступили. Я проснулся в своей постели, дрожа от ужаса, и дал себе обещание никогда больше не лезть туда. Но со временем об этом забыл.

Теперь он снова нашел меня. И на этот раз я был твердо уверен: не отпустит.  Пока сон твой, ты можешь делать все, что захочешь. Но когда у тебя отбирают контроль – берегись. Я чувствовал, как мой сон ускользает, меняется, становится чужим. Я изо всех сил пытался удержать его, но понимал – это ненадолго. Моим единственным спасением было бегство. И я побежал от него так быстро, как только мог, изо всех сил сражаясь с ватностью ног, но не двигаясь с места.  Я чувствовал себя крысой в ловушке, осознавшей свое положение, но неспособной  выбраться. В моей голове вдруг сами собой возникли знания. Да нет же! Это он вложил их туда, еще тогда. Напутствие, предостережение. Играй, но не заигрывайся. Теперь, стоя в заброшенной котельной, я снова чувствовал холод его щупалец, знал – он в каких-то миллиметрах за спиной…И сделал единственное, что мне оставалось: усилием воли перенес себя на цветущий луг и без сил упал на траву…

— Катька! Ты не можешь мне отказать! — подруга схватила меня за рукав и потянула за собой.
Я попыталась аккуратно высвободиться, попутно сказав:
— Могу, у меня дела.
— Да что может быть важнее?! — прижавшись ко мне, девушка проникновенно взвыла. — Это же сам Джу-у-у-лиус!!! И у нас места в первом ряду! Ты представляешь, он будет на расстоянии вытянутой руки! А потом меня обещали провести в его гримерку!
Я все же смогла вырваться из цепких когтей соблазна и, улыбнувшись, попрощалась:
— Желаю повеселиться!
Как можно скорее выскочив за дверь, я направилась к остановке. И даже брошенное вслед «сумасшедшая!» меня нисколько не задело. Я буквально летела домой, окрыленная ожиданием. Интересно, что будет сегодня? Позавчера я нашла на подоконнике розу и чуть опаленную по краям записку. Вчера он забегал сам, но совсем ненадолго. Получить короткую передышку и снова ринуться в свою войну. А что же будет сегодня? Перебирая в уме варианты событий, я совершенно забыла об окружающем мире. Я не замечала ни ветра, ни сгущающихся сумерек, ни холодных капель дождя. В моей душе было солнечно и радостно.
Квартира встретила меня тишиной и темнотой, однако едва я переступила порог, как поняла: он здесь. И не может быть иначе! Не раздеваясь, я быстро прошла в комнату и действительно увидела сидящую на подоконнике фигуру. Когда он чуть обернулся на шум, свет фонаря обнажил безобразную рваную рану на левой скуле. Если бы не неровные края, она была бы незаметна на черной коже. Охнув, я подбежала к нему и протянула руки его к лицу. Однако он перехватил мои ладони и начал осторожно их целовать.
— Я так соскучился, — чуть хрипло прошептал он.
— Тебе больно?
«Вот идиотка! Сказать больше нечего!!!»
— Уже нет…
Он мягко улыбнулся и, посмотрев мне в глаза, прижал мою ладонь к ране. Легкий холодок пробежал по моему телу, и его плоть тут же излечилась. Не осталось даже шрама.
— Где ты сегодня был? — спросила я, пристраиваясь рядом с ним на подоконнике.
Вместо ответа он обнял меня и, закрыв глаза, провел рукой по воздуху. Перед моим взором возник прекрасный зал с высоченным потолком, тонкими мраморными колоннами и большим фонтаном в центре. На бортике сидел маленький мальчик, что-то высматривая в воде. Вот он чересчур наклонился и, не удержав равновесие, упал в воду.
— И после этого ты хочешь, чтобы я поверила, что ты злой, — улыбнулась я, наблюдая как он достал из воды ребенка.
Легким мановением руки он убрал видение и, посмотрев мне в глаза, спросил:
— А если я скажу, что через полвека этому ребенку суждено перерезать жителей семи государств, поверишь?
Я смотрела в его бездонные бордово-карие глаза, честно пытаясь увидеть в них зло, и не могла. Он грустно улыбнулся и посмотрел в окно, так и не дождавшись ответа.
— Расскажи мне что-нибудь? — робко попросила я, уткнувшись носом в его плечо.
— Про что ты хочешь услышать?
— Не знаю, выбери сам.
— Хорошо. Давай я расскажу тебе про викингов…
Легкий пасс и перед моим взором вновь возник мираж. Я видела море и корабли. Я видела на них отважных и беспощадных воинов севера, одетых в меховые плащи и шлемы с полумасками. Я видела кровавые битвы, где никогда не брали пленных и видела пиры, где вино лилось рекой, а веселье не прекращалось ни на мгновение… Перед моим взором прошли тысячи жизней и смертей, управляемых им. И ничего другого я и не могла увидеть. Ибо воин знает лишь о тех битвах, в которых участвовал сам. Я не видела, чьи именно жизни оборвались по его воле, но знала — они есть. Всегда были и всегда будут. Таков проклятый путь воина.
Я снова проснулась в своей кровати совершенно одна и тут же улыбнулась, увидев на подоконнике прекрасный букет из роз. Впечатление портили лишь чуть обожженные края лепестков, но да это были мелочи. Огромным усилием воли я заставила себя встать и начать собираться на работу. Нужно было по максимум забить время заботами, чтобы оно пролетело незаметно. Ведь едва я освобождалась, как день как будто замирал в вечности. Минуты тянулись медленно-медленно. Каждая чуть ли не по часу. Забавно, а ведь еще неделю назад мне такого и в голову не могло прийти! Эх, ведь действительно ровно неделя, а как будто целая жизнь. От вечера до вечера. От встречи до встречи. Но вот наконец часы пробили шесть, и я, невежливо прервав рассказ подруги о Джууулиусе, поспешила домой.
Я снова летела на крыльях любви, не замечая ничего вокруг. Ни темноты, ни ветра, ни крайне подозрительной личности, бредущей следом. Но стоило мне войти в подъезд, как некто цапнул меня за шкирку и, грубо развернув, схватил за горло. Совершенно без усилия он поднял меня над полом, прижав к стене. Я всмотрелась в его безупречно красивое, но чересчур холодное, почти белое лицо, но не увидела на нем никаких эмоций. Чуть подернув сложенными за спиной белоснежными крыльями, некто чистым мелодичным голосом произнес:
— Передай своему дружку, что он вышел за рамки. Ребенок должен был умереть, ибо он станет погибелью тысячи невинных душ, а это значит нарушение равновесия…
— Отпусти ее, — велел он, бесшумно появившись за спиной нападавшего.
— Или что? — усмехнулся тот, глядя мне в глаза. Да, на лице его не было эмоций. Зато во взгляде они были с избытком. В его глазах было не просто зло. В них были ненависть, холод, презрение… — Вот ведь какая штука, мы оба бессмертны, то есть считай неуязвимы. Вернее, ты был таковым, а я остался…

Эта неприятность случилась с Афанасием Ивановичем аккурат в пятницу тринадцатого. После насыщенного трудового дня он, весело насвистывая, спускался в подземный гараж. И, несмотря на жуткую головную боль и зверский голод, мужчина был просто счастлив. Не мудрено: даже малая победа окрыляет, а уж весомая… Что и говорить, конкуренты были разбиты в пух и прах благодаря хитрой финансовой политике, и шикарная многоходовка завершилась изящным матом. Как он их! Афанасий Иванович был донельзя горд собой. Ведь он не просто воин и победитель, он молодец.

На лестничном пролете второго этажа вахтер мыл пол. Причем, тряпка да и вода были уже явно грязнее допустимого. Это было особенно заметно, когда вахтер доставал из ведра швабру. На пол с черной тряпки стекали почти чернильные потоки, от которых образовалась уже приличная лужа почти такого же цвета. Но вахтер не обращал на это никакого внимания, продолжая размазывать грязь. Афанасий Иванович брезгливо покосился на лужу, аккуратно переступил ее, стараясь не намочить дорогие ботинки и, поджав губы, двинулся дальше. Этот досадный эпизод сильно подпортил ему настроение. Дело в том, что Афанасий Иванович терпеть не мог «таких» людей. Он всегда узнавал их безошибочно, с первого взгляда. Как только вахтер Гошка устроился к ним на работу, он тут же был мысленно занесен в соответствующую категорию. И хотя с виду он был здоровым сорокалетним мужиком, назвать его Георгием Сергеевичем у Афанасия Ивановича язык не поворачивался. Согласно его убеждениям, права на имя-отчество надо было заслужить.

«Кошмар! Неужели нельзя дойти и сменить воду?! — мысленно посетовал он. — Лентяй никчемный! Уж лучше бы вообще ничего не делал, чем так!»

И по старой доброй привычке принялся беседовать с собой. Да, был за Афанасием Ивановичем такой грех: любил он поговорить с умным человеком.

«Не понимаю, как так можно жить? Никуда не стремиться, ничего не хотеть! Только есть, спать, пялиться в телевизор и напиваться по пятницам до потери пульса! Работать так, чтоб денег хватало впритык, жаловаться на невероятную усталость в конце „трудовой“ недели, да и вообще ругать все и вся! Сплошная деградация!»

«Я что-то не помню, чтобы Гошка когда-то на что-то жаловался, — ответил ему внутренний голос. — По-моему, он вообще ни с кем не общается».

«Еще б он общался! — буркнул Афанасий Иванович. — Все равно таких людей сразу видно. Здоровый адекватный мужик такой работой побрезгует!»

«Ну, люди разные бывают, — ответил ему внутренний голос. — Может, он на большее просто физически не способен?»

«Чушь! В личном деле у него никаких медицинских записей нет. При приеме на работу я за этим строго слежу. Ни болезней, ни судимостей. Так что главное — желание! — заявил Афанасий Иванович. — Как говорил классик, кто хочет — ищет возможности, кто не хочет — отговорки!»

«Тогда-а, — задумчиво протянул внутренний голос, — может быть, по его убеждениям, человеку доступно неограниченное количество воплощений. Вот и думает, что еще успеет все сделать в другой жизни».

«Еще больший бред! — фыркнул Афанасий Иванович. — Даже если в запасе есть куча жизней, это не повод спускать в унитаз настоящую!»

Вдруг его беседу весьма невежливо прервали: раздался жуткий грохот, и через мгновение огненная волна испепелила подвернувшегося ей человечка. Да, этого Афанасий Иванович не учел: проиграв в уме, конкуренты решили отыграться силой. Ну или это был просто следующий ход в партии, ошибочно принятой за завершенную. В любом случае, это было уже неважно.

Очнувшись в совершенно пустой белой комнате, Афанасий Иванович сразу понял, где он и что с ним стало. Немудрено: он всегда считал себя очень умным человеком. И хоть всю жизнь был атеистом, с основными концепциями основных религий был ознакомлен. В рамках общей эрудиции. Даже в сложные моменты обращался к высшим силам, именуя их Богом. Например, когда бизнес был на грани банкротства, и нужно было нечто среднее между удачей и чудом, чтобы его спасти. Забавно, но Афанасий Иванович не ощутил никакого разочарования оттого, что все его жизненные убеждения были неверны. Хотя, наверное, если бы они были верны, обрадоваться этому он бы вряд ли успел. Тем не менее, к происходящему он отнесся без лишнего пафоса и драматизма.

«Эх, надо же, какая неприятность! — подумал он. — Хорошо хоть завещание успел составить».

Увидев на противоположном конце комнаты дверь с табличкой «Распределитель», Афанасий Иванович без промедления отправился туда. А чего тянуть? Конечно, ему было обидно умереть в расцвете лет, ведь он столько мог еще сделать, но по любимой психологической методике, Афанасий Иванович никогда не концентрировался на плохом. К тому же, жизнь свою он считал полноценно прожитой. Многого сам добился, причем, без подлости и обмана. Детей на ноги поставил. Обеспечил людей работой, открыв вполне успешный бизнес. Жертвовал на благотворительность. Да, он, несомненно, был полезен для общества. Ведь оно, как известно, выражает свою признательность исключительно в денежном эквиваленте. Чем больше оно тебе заплатило, тем больший и полезный ты молодец.

За дверью Афанасия Ивановича встретила такая же белая комната, но здесь были два стула, стол с кожаным креслом и очередной неприятный сюрприз. На одном из стульев сидел Гошка. В той же затертой вахтерской униформе. Увидев вошедшего, он приветливо улыбнулся ему.

— И вас зацепило? Жаль, я думал, вы успели выйти. Хотя, судя по звуку, там несколько кило взорвалось. Скорее всего, и около здания все разворочено. Хорошо, что поздно было — народ по домам уже разбрелся.

Афанасий Иванович не ответил, а взяв стул, перенес его чуть ближе к двери и сел, откинувшись на спинку. Гошка же между тем продолжил:

— Эх, забавная штука жизнь. Ведь две войны прошел, а в итоге окочурился на гражданке. Даже обидно.

В этот момент рядом со столом возникло свечение, и через секунду на его месте появился юноша в обтягивающем белом комбинезоне и с золотым обручем на голове.

— Здравствуйте, Георгий Сергеевич, — обратился он к вахтеру. — Вы уж не сердитесь, но не доглядел я. Видимо, подрастерял навык. Надо было вас сразу передать другому, но уж столько вместе прошли, что жалко было расставаться. Думал, уж на гражданке-то все тихо будет. Ан вон оно как вышло. Наверное, я тоже очень устал.

Гошка пару секунд бестолково хлопал глазами, а потом вдруг его лицо озарил свет понимания:

— Погоди-погоди, а ту неразорвавшуюся гранту часом не ты подпортил?

— Да, я, — улыбнулся парень.

Гошка встал и душевно обнял своего хранителя:

— Ох, вот за это тебе огромное спасибо! Я ведь тогда ничего не успевал сделать, а там дети были.

— Да ладно Вам, я всего лишь делал свою работу, — скромно потупился ангел, выбираясь из объятий. — Подождите-ка, а чего Вы тут сидите-то? Насколько я помню, Ваш серый ящик пуст.

— Мне сказали подождать, — пожал плечами Гошка.

— Понятно, — сказал ангел, покосившись на Афанасия Ивановича. — Ладно, пойдемте, я Вас сам провожу.

Свечение окутало мужчин, и они исчезли из комнаты.

«Интересно, о каком ящике шла речь? — подумал оставшийся. — Хотя, скорее всего, о вместилище грехов. Да, так ведь и пожалеешь о своем атеизме. Но с другой стороны, посты, я, конечно, не соблюдал, не крестился, не исповедовался, так и не грешил вроде бы особо. Во всяком случае, не убивал, не чревоугодничал, не крал, не прелюбодействовал, и что там еще по списку?…»

Однако додумать мысль ему не дали: в комнате снова засиял свет, но на этот раз новый ангел, весьма похожий на ушедшего юношу, появился прямо в кресле. Облокотившись о стол, он положил подбородок на сомкнутые в замок руки и уставился на Афанасия Ивановича.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулся тот. — Вы мой ангел-хранитель?

— Нет, — тихо ответил сидящий за столом. — Вы некрещеный, вам не положено.

— Это как? — опешил Афанасий Иванович. — Распределитель мне положен, а хранитель нет?

Не меняя позы, субъект ответил:

— Моя задача направить вас к нужной сущности в зависимости от ваших религиозных убеждений.

— А, так я атеист, — обрадовался Афанасий Иванович.

— Нет, — покачал головой собеседник. — Атеисты — люди абсолютно без веры. А раз вы здесь, значит, хоть крупица ее в вашей душе есть. Нужно только понять, во что именно вы верите. Дайте мне пару секунд.

Под пристальным, пронизывающим взглядом Афанасию Ивановичу стало неуютно. Но он, молча, вытерпел это. Напряженная тишина, казалось, висела в комнате целую вечность. Но вот сидящий за столом провел ладонями по лицу, и буквально в этот же момент в центре комнаты возникло три ящика. Большой серый, а также два поменьше: белый и черный. Афанасий Иванович судорожно стал вспоминать все известные ему религиозные догматы, пытаясь понять, к какому же из верований его отнесли. Противоположные составляющие: черное и белое, были во многих религиях. Но третий компонент ни в одну не вписывался.

— Откройте, пожалуйста, серый ящик, — обратился к Афанасию Ивановичу ангел.

Тот подчинился, и когда открыл крышку, увидел обычные чашечные весы. Ангел же поднялся из-за стола и, подойдя к ящику, тоже посмотрел внутрь и усмехнулся:

— Что ж, раз нам есть чем взвешивать, давай посмотрим, насколько полезен ты был для Жизни, Афанасий. 

Два ангела сидели на крыше высотки и смотрели, как у ее подножия копошится людской муравейник. Человечки бежали по своим делам, совершенно не замечая ничего вокруг. Кто-то слушал музыку, кто-то строил планы на день, а кто-то мысленно просил: «хоть бы это случилось» или «хоть бы этого не было…».

— Какое там следующее желание в списке? — устало спросил один ангел, потирая ноющее крыло.

Второй достал из воздуха пергамент, размотал его так, что он практически достиг земли и, прокрутив до середины, ответил:

— Вот. Некая дама из Тросьево на прошлой неделе хотела, чтобы муж не застукал ее с любовником.

— Вычеркивай, — поморщился ангел. — Дальше что там?

— Девушка хочет принца, — улыбнулся напарник.

— А принц что?

Второй ангел открутил список еще на несколько пунктов и ответил:

— А принц хочет новый плейстэйшн, и чтоб его на работе не трогали.

Вздохнув, первый ангел посмотрел на небо и тихо спросил:

— Слушай, а каким пунктом там идет наше желание об увеличении численности штата?

— И не мечтай, — усмехнулся напарник. — Лучше полетели результаты лотереи подтасовывать. Пусть будет ребенку плейстейшн, хоть кто-то порадуется.

Ангелы расправили крылья и взмыли вверх, а солнечные лучи заботливо позолотили висящую у каждого на груди бляшку: «Вселенский комитет исполнения желаний».