ВЛАДИМИР НЕВСКИЙ

Фаина приобрела паззлы из пяти тысяч элементов. Как она утверждала, занятие это способствовало успокоению и развивало талант к логическому размышлению. В кабинете она освободила один из столов, на котором и складывала «Собор Василия Блаженного». Постепенно и мужская часть сотрудников втянулось в это дело. Но происходило это в свободное время и без ущерба работе. Вот только иностранное слово плохо прижилось в коллективе, его поменяли на привычное и родное: «мозаика». Фае даже иногда снился процесс восстановления. Вот и в это прекрасное весеннее, еще достаточно прохладное утро она спешила на работу, а в голове прокручивала детали, мысленно складывая их в картину. На работе появилась за полчаса до официального дебюта рабочего дня. Но не успела она скинуть плащ и поправить прическу, как в дверь постучали.

— Можно? — в приоткрытую дверь заглянул мужчина.

— Да, конечно. — Фая села за рабочее место, включила компьютер, достала чистые листы бумаги, ручку. Все делала не спеша, видя, как посетитель заметно волнуется. Сидит, словно на иголках, теребит в руках папку. Фая кашлянула, и мужчина словно только и ждал этого сигнала, заговорил:

— Понимаете, мне нужна помощь, — он достал пачку сигарет, — можно?

— Пожалуйста. — Фая подала ему пепельницу.

— Зовут меня Алексеем. Алексей Кадеев. Вот мой паспорт.

Фая взяла документ и занесла все данные в компьютер.

— Работаю я в речном порту, грузчиком. Хотя нет, сейчас модно говорить все на иностранный лад, так что в трудовом договоре написано «докер». Работа хоть и тяжелая, но зарплата соответствующая. Все было хорошо до прошлого понедельника.

— А что случилось в понедельник?

— Я уже отработал свою смену. Принял душ и собирался домой. А тут приходит Хазов.

— Хазов? Кто такой?

— Это наш бригадир.

— Понятно. Продолжайте.

— Он и говорит: «Выручай, Лёха. Сторож наш, Петрович, заболел. А тут как назло сухогруз пришел. И один контейнер успели уже сгрузить на причал. Так вот, подежурь ночь около этого контейнера». Потом и отгул пообещал, и дополнительную плату отвалил.

— То есть? Он сразу с вами рассчитался?

— Да. Вытащил из кармана сто долларов и дал.

— Сто долларов? Ничего себе! Вы за них расписывались?

— Нет, — удивленно пожал плечами Кадеев.

— Хорошо. А что было дальше?

— Согласился я. Шабашка-то хорошая. Одно ночное дежурство – и сто баксов в кармане. Пошел на причал, покружился малость около контейнера, посидел, покурил. Потом есть захотелось. Думаю: схожу-ка в таверну, перекушу. Полчаса всего потрачу.

— Таверна? — слух резануло малоприменимое слово.

— Да, это забегаловка в порту. Прихожу, смотрю, а там Саблин и Азиханов сидят, пиво пьют.

— Кто такие?

— Друзья мои. Живем в одном дворе. Ну, подсел я к ним, то да сё, поговорили.

— Пили?

— Грех было не угостить ребят с такой шабашки.

— Понятно.

Кадеев смутился, даже, как ясна девица, покраснел. Вновь схватился за сигаретку. А когда немного успокоился, продолжил:

— Да и не было меня всего час, ну, может, полтора. Прихожу на причал, а контейнер вскрыт. И пустой. Короче, обчистили его подчистую. Я Хазову звоню. Он приезжает. В крик! Говорит, что там оргтехника была на огромную сумму. Короче, подали меня на суд. Сейчас следствие идет. Адвокат меня успокаивает, обещает выиграть дело. Но мое начальство беснуется. Мы же – частная организация. Хазов говорит, что бы там суд не решил, материальный ущерб придется все равно мне выплачивать. Престиж фирмы, и все такое. Да и бандитскими разборками попахивает. Вот и все.

— А что вы конкретно хотите от нас?

— Найдите настоящих грабителей! — он молитвенно сложил руки. — Знаю, милиция их никогда не найдет. Им легче всего списать на меня. Сам виноват, знаю. Готов понести заслуженное наказание. Но выплачивать материальный ущерб мне не по силам. Это и квартиру же придется продать. А она у меня от родителей. Сам-то я еще не успел на свою заработать.

— Хорошо, — Фая уже в мыслях решилась взяться за это дело. Даже если коллегам это и не понравится. — Напишите заявление и ознакомьтесь с нашим прейскурантом. Если расценки вас устраивают, то я сегодня же приступлю к расследованию.

Кадеев согласился легко и сразу. После его ухода Фая старательно занесла его рассказ на дискетку и наметила план ближайших действий. Ровно в восемь часов в офисе появились Сава и Лужин.

— Привет.

— Привет.

— Работаем?

— Вовсю.

Парни скинули куртки и прошли в кабинет. Задвигали шторами, стульями, ящиками стола, при этом громко разговаривая:

— Милиция обещает хорошие премиальные.

— А не кинут?

— Не думаю. Городские власти тоже крайне заинтересованы в быстром раскрытии. До выборов совсем мало времени. Лишняя головная боль им совсем ни к чему.

— Это, конечно. Хорошо, что выборы так часты, иначе никакого стимула у них к работе нет. Только дело-то не из легких.

— Это понятно. Но и такие деньги за «просто так» платить не будут.

Фая прислушалась к разговору и поняла, что самое время проявить инициативу. Сами детективы заняты по горло денежными делами от власти и органов. Так что дело Кадеева будет полностью под ее контролем. Это и окрыляло и пугало ее одновременно. Она зашла в кабинет. Лужин курил около открытого окна, а Сава склонился над столом с мозаикой.

— Евгений Олегович, — обратилась она к шефу.

— Да?

— У нас с утра был клиент.

— И?

— Я приняла дело к производству.

— Расскажи, — он прошел за рабочий стол. Фаина в подробностях передала рассказ Кадеева, не упуская ни одной мелочи. Закончила она так:

— Я тут набросала план действий, — и протянула бумагу.

Пока Женя изучал, при этом тратя большее времени на разбор мелкого почерка секретаря, Сава поведал Фае:

— В городе за последние пять дней от передозировки скончалось шесть наркоманов. Эксперты утверждают, что это новый синтетический препарат. До сего дня еще ни разу не использовался наркодельцами. Городские власти, милиция и силовые структуры на ушах стоят. Из Москвы звонят. По их сведениям – перевалочная база как раз в нашем городке. Обещают приличные премиальные.

— И что? Какие зацепки?

— Никаких! Перекупщики сами толком ничего не знают. Сами в панике.

— Панике? — саркастично улыбнулась Фая.

— Конечно. От «дури» наркоманы помирают пачками. А значит, и рынок сбыта редеет.

— Понятно.

— На слуху лишь одно имя, даже кличка: Великий Могол. И все. Кто он, что он? В милиции – разводят руками. Может, это один человек, а может, целая организация.

— Висяком пахнет.

— Пахнет керосином.

Лужин вернул девушке бумагу:

— Все хорошо, девочка. Только тебе придется работать в одиночку.

— Ладно.

— Но за помощью обращайся в любое время суток. И вообще, держи меня в курсе.

— Будет так, шеф, — улыбнулась Фая. Ей было очень приятно, что она одна будет раскручивать это преступление. Наконец-то, она получила карт-бланш. И на помощь, в случае чего, можно было без зазрения совести обратиться: — Кофе сварить?

— Обязательно.

Фая покинула кабинет.

— А ФСБ, РУБОП? — поинтересовался Сава.

— Нет. Они не в теме. Я точно ничего не понял, это их межусобные войны, но дело курирует только МВД. Ковальчуку понадобилось все свое умение уговаривать начальство, чтобы подключить частников. Дали отмашку на одну контору. Он и выбрал нас. Но это только пока. Не будет результатов, прибавятся трупы – тогда уж и начнется травля по всем фронтам. Пока же – полная конфиденциальность.

— Польщен, — заулыбался широко Сава.

— Да, это приятно, что ни говори. Но времени у нас мало. Всего три дня. Начнем?

— Начнем! — Сава вмиг посерьезнел и отложил мозаику.

— Что мы имеем? Два слова: великий могол. Заметь, не монгол, а могол. Кажется, это что-то из истории.

— Может, в нашем городе проживают монголы? А что? Кого только нет у нас в России.

— Это точно. Дружеский народ. Соратник по социалистическому прошлому. Вот и займись этим. А я все-таки покопаюсь в истории. Может, что и выплывет. За дело, друг!

— За дело! — эхом отозвался Сава.

Фая подала детективам кофе и поехала по делу Кадеева.

 

Сначала она посетила таверну. В столь ранний час тут было тихо и безлюдно. Таверна представляла собой обыкновенное кафе – забегаловку. Стойка, бармен в окружении разноцветных бутылок, в зале – десяток пластиковых столов со стульчиками. Стены украшали штурвал, рында и якоря. Фая подошла к бармену и после банальных приветствий показала удостоверение. Бармен, совсем юный паренек, явно скучал отсутствием работы и потому с радостью разговорился:

— Это вы насчет кражи содержимого контейнера? Я же уже все рассказал вашим коллегам.

— Я не из органов. Я – адвокат Кадеева. Помощник адвоката, — обман – было одной из издержек ее профессии. К этому быстро и безболезненно привыкаешь.

— Понятно. Жалко Леху.

— Вспомните как можно подробнее тот день.

— Скорее вечер. Леха появился около девяти. Тут он и встретил своих приятелей. И, как водится, они погуляли немного.

— Долго?

— Часа два.

— А его приятели тут часто бывают? Без Кадеева?

— Нет. Я, лично, впервые их вижу. Всю публику я уже знаю. В основном, все портовые. А этих ранее не наблюдал. Их Жора привел.

— Жора?

— Да, матрос один. Он-то и притащил их. Они не наши, не работники порта.

— А Кадеев и Жора? Они знакомы? Ну, гуляли когда-нибудь вместе?

Бармен нахмурил брови, копаясь в памяти.

— Не помню.

— А в тот понедельник? Когда Кадеев пришел, где был Жора? За столом?

— Нет. Его уже не было. Он и недолго сидел с мужиками, заказал по две кружки пива, а сам и одну не выпил. Ушел.

— Понятно. — Фая поняла, что большего от парня добиваться нет смысла и, попрощавшись, направилась к выходу. Уже взялась за ручку, когда догадка озарила ее, обернулась:

— Значит, это Жора угощал мужиков?

— Да.

— А как он расплачивался?

— Долларами. Стодолларовой купюрой.

— Спасибо, — она вышла на воздух. Картина начинала приобретать очертание и контрастность. «Значит, Жору нанимают за сто долларов, чтобы заманить мужиков в таверну и оставить их. Для чего? А для того, чтобы пришедший перекусить Кадеев при встрече с ними забыл о контейнере и немного посидел с друзьями. В это время и очистили контейнер. А вывод такой: Жора с подельниками или кто-то стоящий выше знали, кого приводить в таверну. Знали, что Кадеев будет за сторожа, а его попросил об этом Хазов».

 

Сава вернулся ближе к обеду.

— Вот, — он положил перед шефом лист бумаги, — официальная справка из центрального управления статистики. Кто проживает в нашем городе. Кого только нет! А нет именно монголов. Но есть много выходцев из стран Средней Азии. А они, как утверждают историки, — потомки татаро-монголов. Даже слово «узбек» — не что иное как имя хана Узбека, прямого потомка самого Чингисхана.

— Да? Ни фига себе! Значит, и эту версию придется отрабатывать.

— А у тебя появилась другая? Ну?

— Если уж ты ударился в историю, то и мне отставать грешно. Итак, «Великие Моголы». Это династия правителей империи, которая находилась на территории современной Индии с 1526 по 1858 годы. Основана и сама династия, и империя Бабуром, потомком Тамерлана. А он в свою очередь – от вышеупомянутого Узбек-хана.

— И? — Сава улыбнулся.

— Думаю, надо поехать в филиал МГУ, на исторический факультет. Покопаться в архиве. Кажется мне, что корни растут оттуда.

— Почему? — искренне удивился Сава.

— Может, я и ошибаюсь. Но просто вспомнились клички моих учителей в школе. Физика звали Ньютоном, математичку – Ковалевской, филолога – Пушкиным, хотя и была женщиной. Историка – Александром Македонским.

— Безобидные вы какие-то клички давали. Но аллегория понятна. Давай, я сгоняю. Пожалуйста. Ну, Женька?

— Да езжай, я не против. Только давай без официоза. Не стоит везде светиться. Вперед!

 

Хазов был у себя в кабинете. Это был грузный, маленького роста мужчина, полностью довольный и собой, и укладом жизни. При виде удостоверения его маленькие глазки нервно забегали за линзами очков, хотя и старался сохранить гордость и независимость. Фая уже знала из своего пока небольшого опыта, как нужно вести диалог с таким типом людей. Поэтому заговорила нахрапом и официальным, сухим языком, давая понять, что за ее спиной существует могучая сила:

— Как вы объясните тот факт, что контейнер был выгружен на причал без осмотра таможенников? Остальной же груз так и остался на сухогрузе.

— Ой! — взмахнул короткой полной рукой Хазов. — Я же уже давал показание в прокуратуре и в МВД. Но могу и вам повторить. Все произошло довольно просто и банально. Сухогруз пришел поздним вечером. Я дал команду на разгрузку, подумав, что пока да нас доедет таможня, мы успеем разгрузиться. Таможня проверила бы груз на причале. Рабочий день подходил к концу, грузчики бы разошлись. А держать сухогруз всю ночь на рейде было не экономично. Да и люди там устали, хотелось быстрее вернуть мужиков на берег, к семьям.

— Почему тогда прекратили разгрузку?

— И не говорите, — он утер платочком лысину, хотя в кабинете была нормальная температура. — Мне и самому влетело за самодеятельность.

— То есть?

— Позвонил директор речного порта и вставил мне, извините, по первое число. Мол, таможня сегодня не будет. Прекратить разгрузку, отогнать сухогруз за территорию акватории и поставить на якорь.

— А этот контейнер, значит, остался на причале?

— Ну, не грузить же обратно? — развел руками Хазов.

— Да, да, конечно, — Фая немного помолчала, — а можно мне просмотреть личные дела ваших работников?

— Зачем? Вы же адвокат Кадеева? Сейчас вам и выдам его личное дело.

— Всех, — строго сказала Фая, доставая из сумочки телефон. — Или мне позвонить майору Ковальчуку?

Майора знал и уважал весь город.

— Не стоит, — засуетился мужчина. — Сейчас вам все принесут.

Фая только делала вид, что внимательно просматривает все личные дела. Ее же интересовало только одно – дело сторожа Петровича. Уходя, она все не могла отказать себе в удовольствии «уколоть» этого напыщенного мужика:

— А почему Кадеев нигде не расписывался за деньги в сумме сто долларов? У вас что, черная бухгалтерия?

— Ну, что вы! — широко, даже слишком, улыбнулся Хазов. — Я же выдал ему свои личные деньги. Бухгалтерия к тому времени была уже закрыта. А потом с этой кражей засуетился и забыл должным образом оформить документы.

— Понятно. — Фая одарила его своей улыбкой, в которой преимущественно было презрение.

 

Профессор Федоров, декан исторического факультета, был миловидным стариком со спутанными седыми волосами, остроконечной бородкой и круглыми очками.

— Я к вам с необычной просьбой.

— Очень интересно, очень интересно. Люблю необычность. Она украшает наше серое бытиё.

— Племянница моя просто помешана на истории. И коллекция, знаете ли, у нее странная и необычная – составляет хронологические списки правителей. Интернета дома у нас нет, вот и собирает по крупицам.

— То есть? — не совсем понял профессор.

— Она составляет последовательность правителей. Россия, например, от Рюрика до Путина, Египет – от Хеопса до Клеопатры, США – от Вашингтона до Буша.

— Очень интересно, очень интересно. Но знаете, хочу вас успокоить, она не оригинал. Есть и такие фанаты.

— Скоро у нее день рождения. Хочу сделать ей подарок – список всех правителей Великих Моголов.

— Ага! Ага! Великие Моголы. От самого Бабура?

— Да, да.

— Знаете что, молодой человек? Сейчас я вам дам адрес нашего заслуженного декана. Она уже на пенсии. Вот она вам и поможет. Азия – ее конек, тоже слегка помешана на ней. Как она читала лекции! О! Шедеврально! Каждый студент после курса лекций влюблялись в историю Востока раз и навсегда. Мария Сергеевна, наверняка, знает всех правителей Поднебесной, сёгунов Японии да и моголов тоже. Я же знаю лишь первого Захириддина Мухаммеда Бабура и последнего, Сирадж уд-Дин Абу-л-Музаффар Мухаммад Зафара.

— Ой, большое вам спасибо.

— А сколько лет вашей племяннице?

— Пятнадцать, — не моргая глазами, врал Сава.

— Очень интересно, очень интересно.

Сава отзвонился шефу и, получив «добро», поехал к Буйковой Марии Сергеевне.

А Лужин тем временем прочесывал диаспоры выходцев из Средней Азии. Но интересного ничего не обнаружил. Обыкновенные, в большей массе своей, торговцы фруктами и цветами. За последнее время никто новенький не приезжал, посылок не получал. По крайней мере, официально. Да и сам Евгений чувствовал, что это версия провальная.

 

Петрович с женой ютились в одной комнате коммунальной квартиры. Супруга сторожа была женщиной предпенсионного возраста, на чем и сыграла Фая. Она представилась сотрудником Пенсионного Фонда и смогла вызвать женщину на откровенный и доверительный разговор. Цены, проблемы, реформа ЖКХ, здоровье и сериалы – вот неполный список тем, которые они обсудили за полуторачасовым чаепитием. Фая каждый раз виртуозно направляла течение беседы в нужное ей русло. И очень многого полезного узнала для себя. Покидала коммуналку с ценной информацией. В прошлый понедельник муж на работу не пошел. Заболел? Нет. Приехал к нему сам Хазов. Привез премию заграничными деньгами и бюллетень из поликлиники речного порта на целую недельку. Вот какой внимательный и заботливый начальник.

Итак, все дороги вели к Хазову. Фая была на седьмом небе от счастья. Хотелось тут же позвонить Жене, поделиться радостью и получить совет о следующем действии, но на улице была глубокая ночь. И она, лишь тяжело вздохнув, поехала домой.

 

Буйкова Мария Сергеевна страдала от одиночества. Весь мир был заключен в однокомнатной квартире, где основное пространство занимали многочисленные шкафы с книгами. Родных у старушки не было, с соседями отношения так и не сложились. В лице Савелия она нашла спасение и благодарного слушателя ее бесконечных воспоминаний. Тем более, он интересовался делом всей ее жизни – студентами и историей. Напоив гостя чаем из сбора лечебных трав, она достала из шкафа десятка полтора толстых фотоальбомов. Листала страницы и говорила, говорила, говорила. Для нее наступил праздник, чего не скажешь о Савелии. Сначала он внимательно слушал старушку, чей голос успокаивал и баюкал. Но бежали минуты, а за ними и часы, как интерес угасал. В один момент он вдруг понял, что версия тупиковая и придумывал маневр для отхода, чтобы не обидеть пожилую женщину, как…. Бросил обреченно взгляд на очередную групповую фотографию и внутренне вздрогнул. Среди лиц славянской наружности был узкоглазый, круглолицый, с тонкими усиками парень. Монгол, Чингисхан, Узбек, Тамерлан, Бабур, наконец! Апатию и сонливость как ветром сдуло.

— Какое интересное лицо. Азиат?

— Нет, что вы. Русский. Мать, правда, у него бурятка, а отец русский. Макаров. Мой любимый ученик. — Она торопливо перелистала несколько страниц. — Вот.

На крупном фото черты азиата были еще более очевидны.

— В каком году он закончил институт?

— В семьдесят пятом. Отличник. Виктор. Очень способный. Ему надо было идти в науку. Где он сейчас? Не знаю.

— А можно еще чайку?

— Конечно. — Мария Сергеевна поспешила на кухню, а Сава, достав миниатюрный фотоаппарат, сделал несколько снимков. Не удержался и позвонил Жене.

— Да, — сонно и недовольно ответил тот.

— Шеф, это я.

— Время-то?!

Сава только сейчас заметил, что день на часах давно сменился новым днем.

— У старушки бессонница.

— И что?

— Кажется, нащупал.

— Ну, не томи. — Сонливость в голосе шефа мгновенно испарилась.

— В 1975 году филиал МГУ закончил некто Виктор Макаров. Большой любитель и знаток Востока, да и сам с лица – китаёза.

— Виктор Макаров? ВМ? А не наш ли Великий Могол?

— Черт!!! Возможно.

— Так, завтра с самого утра в МГУ. Перерой там все архивы, но раскопай на него чего-нибудь. Потом в справочное бюро. Может, он до сих пор в нашем городе. Конечно, вероятности мало, но это единственное, что у нас есть.

— Понятно. Спокойной ночи.

— И ты давай. Мне нужны свежие головы.

— Ok! — Сава отключился.

 

Утро вечера мудренее. Фая, проснувшись, лишний раз убедилась в этом. Уже не было горячего желания на всех крыльях лететь к Лужину, чтобы похвастаться результатами. Необходимо было надлежащим образом оформить беседы с барменом, Хазовым и женой Петровича. Во-вторых, переговорить с Саблиным и Азихановым, чтобы еще раз убедиться, что это Жора затащил их в незнакомую таверну, где и встретили они своего знакомого собутыльника. Искать самого Жору было, конечно, рискованно. Скорее всего, он был в курсе происходящего, знал, кого и зачем приглашать в таверну, поить до прихода Кадеева. А потом, опять же предположительно, быть рядом, контролировать передвижение докера, быть на шухере. Пока кто-то чистил контейнер. В-третьих, необходимо отыскать того горе-врача, который выписал липовый бюллетень Петровичу. Не удивительно, если и там будет фигурировать 100$, такая привычная такса в этом деле. Ну почему решили подставить именно Кадеева? Вот в чем вопрос. Хотя, при необходимости, можно предположить, что решили убить сразу двух зайцев: и груз «оприходовать» и моральный ущерб стрясти с Кадеева. С Петровича нечего брать, сам живет в коммуналке. Да и в таверну старик не ходок, ужин в виде бутербродов приносит с собой.

Фая оставила сообщение на автоответчике и с утра поехала по делам.

 

Женя весь дел сидел в офисе один. Несколько раз он порывался позвонить Савелию, но каждый раз бросал трубку. Сам не любил, когда находишься в творческом процессе, а тебя отвлекают по мелочи. Но и бездействие тяготило, и он принялся складывать мозаику. Вскоре это занятие так увлекло его, что он забыл о времени. Чем меньше оставалось элементов, тем быстрее продвигался процесс. Целый месяц усилий трёх человек, и вот финиш – храм Василия Блаженного, во всей своей красе.

В шесть приехала Фая.

— Собрали?

— Я жду тебя, как Бога! — обрадовался Женя. — Кофе в моих руках напоминает бурду.

— Сейчас сварю. А вы пока посмотрите. — Фая улыбнулась и вышла, оставив на столе папку с записями. Она специально не торопилась, чтобы шеф в одиночестве и тишине внимательно прочитал бумаги, вник в суть работы и оценил масштаб ее вклада. Когда вернулась в кабинет, Евгений захлопнул папку.

— Интересное дело, как оказалось. Что думаешь делать дальше?

— Это Хазов. Он организатор. Жора в его команде. Поэтому я и не рискнула подкатывать к нему.

— Правильное решение.

— Странно одно: никто не видел машину на причале. Разгрузили целый контейнер, а свидетелей тому нет.

— Может, кто и видел. Найти вот только проблематично. А как тебе сам Хазов?

— Он чего-то боится.

— Все боятся представителей правоохранительных органов.

— Почему это?

— У каждого имеется скелет в шкафу.

— Возможно.

— А вот мое предчувствие указывает на то, что Хазов – далеко не вершина. Исполнитель, не более. Вот сам директор речного порта! Вот кого надо прощупать. Узнать бы, где он сам находился в это время. И я не удивлюсь, если выяснится, что он парился где-нибудь в баньке с главным инспектором таможни и девочками.

— Я займусь этим завтра.

— Да, конечно. Сегодня уже достаточно поздно. — Он озабоченно глянул на часы. И только собрался посетовать, что от Савы нет ни слуху, ни духу, как тот появился на пороге. По его довольному лицу и широкой улыбке не трудно было догадаться, что день он убил не зря. Но эта улыбочка чулком слезла, когда он увидел готовую мозаику.

— Ну, вот! — словно ребенок протянул он.

— Если порадуешь меня, я завтра же куплю новую, – тут же отреагировал Женя.

— Вот, — к Саве вернулось радушное настроение, и он протянул бумагу, при этом прокомментировал. — Макаров Виктор Иванович, 1952 года рождения. Уроженец нашего городка. В 1975 году закончил филиал МГУ. До 1987 года работал учителем в школе №28. Потом в профсоюзном комитете, потом директором рынка. А с 2000 года – директором речного порта.

— Что? — Женя подскочил и растерянно посмотрел на Фаю. Та, в свою очередь, лихорадочно перелистала свои записи:

— Да. Макаров В.И. Директор речного порта.

В кабинете повисла гоголевская немая сцена. А потом заговорил Лужин. Сначала неуверенно, осторожно, но с каждым словом все сказанное набирало вес и силу:

— Неделю назад Великий Могол получил партию наркотиков. В контейнере с оргтехникой. А спустя два дня товар был брошен в реализацию. И начались жертвы. По-моему, мозаика аккуратно сложилась, паззл к паззлу.

— Едем к Ковальчуку. — Сава довольно потирал руки.

— Едем.

— Кстати, — вмешалась в разговор Фая, — в субботу у меня небольшое торжество в честь дня рождения. Я вас приглашаю. В шесть.

— Отлично. Ты закрывай офис, мы подождем тебя в машине.

Парни спустились по лестнице.

— Вот это мы дело провернули. А? — Женя просто светился от счастья.

— Лишь бы премию нам дали. — Сава добавил дёгтя.

— Дадут, — уверенно ответил Евгений. — Мы шепнем Ковальчуку, что и родной милиции отстегнем процентов десять, так они и ради этого помогут вытрясти ее от властей.

— Хорошая идея.

— А то.

— А на что мы потратим такие огромные деньги?

— На путевки.

— Какие?

— А! — махнул рукой Женя. — Рванем всей компанией летом на Кипр.

— Здорово! Слушай, насчет дня рождения Фаечки. Ты пойдешь?

— Надо бы.

— А что подаришь?

— Лучший подарок – это книжка.

— УК? — улыбнулся Сава.

— Сберкнижка. — На полном серьезе ответил Лужин и сам, не сдержавшись, первым рассмеялся в голос.

Женя так и не решился зайти в подъезд, подняться на нужный этаж и позвонить в дверь. Дверь, за которой на шесть часов было намечено празднование дня рождения Фаечки. Его сотрудницы по детективному агентству «ЛЕО», которое он создал, и которое в последнее время процветало, приобретая вес и популярность.

Да, длинное получилось вступление, как и сомнения моего героя Лужина: идти или нет. А все упиралось в то, что Сава открыл ему глаза, в переносном, конечно, смысле. Фая влюблена в него! Это и радовало, и пугало одновременно. Такое не могло не нравиться, когда в тебя влюблена классная девчонка, сотканная из одних достоинств. Он и сам часто ловил себя на мыслях о ней. И не только как о перспективном юристе и компетентном детективе, но и как о прекрасной женщине. Но разница в возрасте (без малого десять лет) не давала его воображению переходить на активные действия. Он чувствовал себя намного старше, мудрее, вкусившего жизнь во всех ее проявлениях. Для него она по-прежнему оставалась девочкой. Именно так он называл ее в мыслях, да и при разговоре иногда вырывалось. Шестым чувством он понимал, что если сейчас он поднимется, то покинет квартиру лишь утром. Решиться на это сил в себе он так и не нашел. Оставив шикарный букет на лавочке, он побрел по ночному городу.
 Около одиноко стоящей пятиэтажки он увидел милицейский УАЗ, из которого, кряхтя, вылезал Ковальчук. Их взгляды пересеклись.
— Лужа!
— Серж! — они обменялись крепким рукопожатием. — На вызов?
— Ага, — кивнул головой майор, — труп.
— Криминал?
— Сейчас разберемся, — ответил Сергей и предложил, — пошли? Если досуг.
— Не до них, — отшутился Женя, и они направились к подъезду. К ним навстречу выскочил участковый и доложил:
— Козлов Кирилл Матвеевич, 1950 годя рождения. Живет, то есть проживал, в этом доме, квартира №60. Работал учителем в тридцать девятой школе. Я его знал лично. Хороший, умный, да и во всем он был положительным.
— Пошли, посмотрим, — сказал Ковальчук и первым зашел в подъезд.
Козлов лежал на лестнице. Голова покоилась на верхних ступеньках, ноги – на нижних. Около трупа суетился медэксперт. Ковальчук вопросительно глянул на него, и тот, снимая перчатки, начал докладывать:
— Смерть наступила между 20 и 22 часами, то есть, час-два назад. Повреждений нет. Скорее всего, сердце. Шел себе спокойненько домой, а сердце раз – и встало. Вот и рухнул.
— А на голове имеется след удара о ступеньку? — спросил вдруг Евгений. И эксперт, и Сергей повернулись к нему. Женя пояснил: — Если он разом рухнул, то, судя по положению тела, должен бы быть след от удара о край бетонной ступеньки.
Эксперт глянул на труп.
— Да, странно. Но следа удара нет. Но, как говорится, вскрытие покажет. Можно забирать?
— Да, — задумчиво ответил майор. — Поднимемся в квартиру.
В квартире висела тишина. Жена покойного сидела в кресле и теребила в руках влажный носовой платочек. За ее спиной стоял парень, лет шестнадцати, и курил, стряхивая пепел в ведро с фикусом. Ковальчук представился и начал беседу под протокол. А Лужин оглядывал комнату, лишь иногда прислушиваясь к разговору. Через час они покинули квартиру и вышли на улицу. Около машины остановились, закурили.
— А парнишка, между прочим, курит «St. Morris», — заметил Женя, — а это очень дорогие сигареты.
— Да? И что?
— Козлов был учителем. Зарплата смешная. Жена вообще безработная. А парень шикует.
— Ну и что? — уже раздраженно вопросил Серж. — Люди просто баловали свое единственное чадо. Это, раз. Два: парень сам работает на рынке. Имеет свой постоянный доход. Что еще ты заметил странного, мистер Холмс?
— У Козлова на зеленой рубашке одна из пуговиц пришита белыми нитками.
— Ну и что? — в третий раз продублировал вопрос майор.
— Уважающая себя женщина этого не сделает никогда.
— Слушай, — перебил его Сергей, — ты в каждом деле ищешь криминал? Я тебя умоляю. «Висяков» у нас и без этого предостаточно. Сердечный приступ. Все! Вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. Понял, Евгений?
— Не дурак, вроде.
— Ладно. Извини. День выдался тяжелым. А у супруги день рождения сегодня, между прочим. А я не попал на торжество, да и подарок не купил. Эх, неправильную профессию я выбрал. Но она мне нравится, и нести мне этот крест до самой пенсии.
— Кстати, — Евгений достал из кармана флакон, — вот возьми. Духи. Французские. Бери, бери!
— Спасибо, брат, выручил.
— Сочтемся. Ну, что, пока?
— Подвезти?
— Пройдусь пешком. — Они вновь обменялись рукопожатием.

Ночью ему снилась всякая дребедень: то труп Козлова, то его сынок с отвратительной усмешкой на лице, то одинокий букет цветов на лавочке, то стоящая у окна Фая со следами слез на щеках. Проснулся с тяжелой головой. И только после контрастного душа, чашки крепкого кофе и сигары, он пришел в относительно нормальное состояние. Уже готовый действовать и здраво рассуждать. Вот только где-то в глубине пульсировало раскаянье. Фаечка, наверняка, обиделась на него. И ему было стыдно встречаться с ней. Даже не стыд, а непонятная боязнь. Он позвонил Саве:
— Привет.
— Привет, шеф. Как дела?
— Слушай, я, наверное, сегодня не появлюсь в офисе. Одно дело наклевывается. Поработаю.
— Ок, — Сава отключился, и Женя был рад, что разговор дальше не продолжился и не перешел на неприятную тему.
— Что, Лужа? — обратился он к зеркальному отражению. — Назвался груздем – так полезай в кузов. Не нравится мне эта смерть. Но и майора можно понять. И не стоит его сейчас ни напрягать, ни раздражать. Начнем исподтишка.
 Первым делом он поехал в морг. Медэксперта он нашел в подсобке за завтраком. «Незавидная работенка», — подумал он, глядя на изнеможенное, усталое лицо эксперта.
— День добрый.
— А? Проходи, садись. Чай будешь?
— Нет, спасибо.
— Ты, кажется, друг нашего знаменитого Ковальчука?
— Да. А по совместимости еще и частный детектив. — Евгений продемонстрировал удостоверение.
— Понятно. Тоже работаешь по вчерашнему телу? Я уже отправил отчет.
— Мы ведем параллельные расследования.
— Извини, — он развел руками. — Без приказа не имею права ничего говорить.
— А если так? — Женя все же рискнул и положил на краешек стола купюру в двадцать долларов, почему-то опасаясь реакции эксперта. Сейчас как поднимет крик! От скандала не уйдешь. Но Фортуна была сегодня на его стороне. Деньги с ловкостью фокусника исчезли со стола и потерялись в одном из многочисленных карманах халата. «Лучшее лекарство от усталости», — мелькнуло у него в голове, видя, как резко преобразился мужик. Подтянулся и даже как-то помолодел:
— Вскрытие показало инфаркт. Это однозначно и сомнению не подлежит. Дело в другом: где он, этот инфаркт, случился? Ты оказался прав: упади он там, на голове была бы гематома, которую я не наблюдаю.
— Значит, его уже мертвого положили на лестницу?
— Получается, что так.
— Странно. Зачем это нужно, если он умер естественной смертью?
— Ты что-нибудь слышал о гиосциамине?
— Гиосциамин? — медленно переспросил Лужин. — Нет. А что это такое?
— Медицинский препарат. При определенной дозе он способен вызвать инфаркт.
— Ого! — Евгений присвистнул. — Это же в корне меняет дело.
— Квалифицирую как преднамеренное убийство, — закончил его мысль эксперт. — И след на сгибе руки от вакцинации имеется.
— А этот препарат можно приобрести в аптеке?
— Нет. Он строго на учете, списывается поштучно. Но в наше лихое время можно все купить и все продать.
— Спасибо, — от души поблагодарил его Женя и покинул морг.

На улице он с наслаждением закурил. Ситуация принимала мрачноватый оттенок. Шестое чувство, прозванное в народе «чуйка», в очередной раз не подвело Лужина: криминал был налицо. Немного успокоившись и поразмыслив, Евгений мысленно набросал план действий и тут же поехал в школу.
 В фойе учебного заведения висел большой портрет Козлова в траурной рамке. Разговоры с учителями ничего интересного не внесли. Все были удивлены, что у молодого и здорового человека, учителя физкультуры, так неожиданно случился инфаркт. Зато беседа с уборщицей была намного благотворней.
— Ой, не говори, сынок. Жалко Кирилла Матвеевича. Хороший был мужчина, правильный. Не пил, не курил, спортом занимался. Уйду я с этой работы. Страшно мне.
— А чего вы боитесь?
— Так Козлов-то уже второй.
Лужину стало жарко в прохладной бытовке обслуживающего персонала, он расстегнул пуговицу на вороте рубашки:
— Как второй? — не понял он.
— Покойник второй. И тоже учитель.
— А кто первый? — он непроизвольно перешел на шепот.
— Француженка. Галина Ивановна Солодова. Убили ее, еще в декабре.
— Убили? — стало еще жарче.
— Ага. Встретили около собственного дома. Кирпичом по голове, и все.
— Да. Печальная история.
— Вот и я про то же. Проклятое тут место.
Разговор прервал звонок на урок, и женщина, сетуя на объем работы, подхватила ведро и ушла. Лужин вернулся на улицу, к сигаре и размышлениям. Умозаключение о том, что это было убийство, лишь окрепло. Все в один голос утверждали, что у мужика было крепкое богатырское здоровье. Вел активный образ жизни, и раз – инфаркт с летальным исходом. Такое просто не укладывается в голове. Лужин бодро шагал по тротуару, разговаривая сам с собой в полный голос, чем вызывал недоумение и настороженность у прохожих:
— Каждое преступление оставляет след. Либо финансовый, либо семейный. В случае с Козловым это, скорее всего, бытовой оттенок. Скажу больше: налицо все признаки любовного треугольника. Нашел себе мужик другую женщину. С женой скандалил постоянно и потому сам пришивал себе пуговицы. Что ж, логично. Но тогда его жена попадает в список подозреваемых и занимает там первое почетное место. А значит, вести с ней беседу следует в последнюю очередь, когда на руках будут факты, которые заставят ее признаться. А сейчас? Что сейчас? Шерше ля фам! Ищите женщину! Только как начинать поиск? В школе несколько раз упоминали при разговоре, что Козлов – отличный семьянин. И без всякой иронии и двусмысленности. Значит, никто не подозревал о его второй жизни. Стоп, Лужа! Кто как ни бабушки у подъезда? Агенты невидимого фронта. Они все и про всех знают. Только надо иметь талант вызвать их на откровенный разговор и отсеять по его итогам все домыслы, сплетни и наговоры.
Разговор по душам состоялся в тот же вечер. И он подтвердил наличие женщины! Но, к сожалению, на этом вся информация и заканчивалась. Кто она, как выглядит, никто не знал. Не видели ее, и все! Вырисовывался тупик, как бы ни было это печально. И следовало искать иные пути. Лужин остаток вечера и часть ночи просидел в кресле-качалке с сигарой в зубах и чашкой чая в руках. Телевизор монотонно и приглушенно бубнил о последних новостях, которые сегодня не интересовали Евгения. Все мысли работали в одном направлении, и главное было то, что в течение дня он не вспоминал о Фае.
Весь последующий день он провел на рынке. Не зря все же говорят: «Хочешь побольше узнать о жизни города – побывай на местном рынке». Жизнь здесь кипела и бурлила. А приобрести можно абсолютно все, начиная от швейной иголки и заканчивая крутой иномаркой за несколько сотен тысяч баксов. Да и «черный рынок» был насыщен наркотиками, оружием и крадеными вещами. Чего уж говорить о медицинских препаратах. Полное изобилие. И тогда получается, что и Матвей Козлов, сын покойного, вполне способен сменить мать с первой строчки хит-парада подозреваемых. А что? Вполне логично и объяснимо: обиделся сын на отца, сильно обиделся, раз решился на такое. Надо прощупать его. А для сего необходимо восстановить поминутно тот злополучный вечер, как у Кирилла, так и у Матвея. Нелегкая задача.
Проезжая на такси мимо здания, где находился офис «ЛЕО», Женя заметил отсутствие света в его окнах. И попросил высадить его здесь. В офисе он тут же прошел в потайную комнату, где включил компьютер. Дискетки с происшествиями за каждый прошедший месяц лежали в шкафу, Фая добросовестно выполняла свои обязанности. Он выбрал декабрь прошлого года, действуя чисто интуитивно. Что-то зарождалось в голове, пока неопределенное и непонятное, но, судя по опыту, очень важное.
— Так, вот оно! Солодова Галина Ивановна, 1955 года рождения. Адрес, работа в школе №39. Убита двумя ударами кирпича. Мотив: ограбление. Часы, кошелек, позолоченная цепочка, норковая шапка. – Лужин откинулся на спинку стула и потеребил мочку уха. – Что-то мне не очень нравится это ограбление. Получается, что с нищего сняли последнюю рубаху. Она и так бы отдала свои «сокровища». Хотя на улице полно отморозков, которые и за пятак порежут кого хочешь. Но проверить все равно следует, чтобы потом не возвращаться.

  Утром он был в отделении милиции. Увидев его, Ковальчук аж скривился?
— Лужа, ты?
— Я.
— Надеюсь, не по поводу Козлова? Заходи, располагайся.
— Нет. Там же все понятно: инфаркт.
— Ой уж, — усмехнулся горько Сергей. — И про гиосциамин ты, конечно же, ничего не знаешь?
Евгений на всякий случай округлил глаза. Майор не купился на уловку, но спорить не стал, обреченно махнул рукой.
— Говори уж, какими путями тебя на этот раз занесло?
— Убийство Солодовой Галины Ивановны в декабре прошлого года.
— А это зачем?
— Люблю «висяки», – ушел от прямого ответа Женя.
— Так, Солодова, Солодова. Ага, кажется, Захаров вел это дело, или все еще ведет. Подожди. — Он схватил трубку телефона. — Захар? Привет. Ковальчук беспокоит. Дело убитой Солодовой у тебя? Отлично. Принеси мне его на полчасика. Да нет. Тут один сыскарь интересуется. Ладушки. — Он бросил трубку и внимательно посмотрел на старого друга.
 Тот сидел с невозмутимым видом.
— Говори.
— Не сейчас.
— А потом?
— Обязательно.
Пришел Захаров и принес тоненькую папочку с делом. Оно и понятно: ни свидетелей, ни допросов. Лишь протокол с места преступления и акт вскрытия. Чем дольше читал их Евгений, тем больше в кабинете становилось жарче и меньше воздуха. Картина вырисовывалась очень занимательная. «Ограбление для отвода глаз. Вот на какие мысли наталкивает она. А это преднамеренное убийство. Потому факт, что грабитель первым ударом оглушил женщину, а вторым проломил височную часть, прямо говорит об этом. Похоже на контрольный выстрел. На кирпиче остались ворсинки шерстяных перчаток серого цвета». Женя на миг прикрыл глаза и ясно восстановил в памяти картину – в прихожей квартиры Козлова, на трюмо лежали вязальные спицы и клубок пряжи мышиного цвета. «А дальше вообще интереснее: по заключению экспертов, грабитель долго поджидал свою жертву. На снегу оставил отпечатки кроссовок 41-го размера и три окурка сигарет «St. Morris». По раскладке получается, что это Матвей убил Солодову. Но зачем?» — задал себе вопрос Женя и тут же уверенно ответил: — А потому, что Солодова и была любовницей отца! Стоп! Не пори горячку! Надо все тщательно проверить».
 Он положил папочку на стол и обратился к майору, который что-то сосредоточенно печатал на компьютере:
— Спасибо, Серж.
— Не за что. Нашел хоть что-нибудь полезное?
— Время покажет. Пока.
— Давай.
Лужин намеревался поехать на место проживания Солодовой. Главное на данном этапе было доказательства того, что Козлов и Солодова состояли в любовной связи. Сама Галина Ивановна была в разводе, имела двадцатитрехлетнюю дочь. Значит, свободна. И могла не скрывать чувства к Козлову, храня фотографии, записки и прочую мелочь. Но попал он в квартиру только поздним вечером. Дверь ему открыла миловидная, очень симпатичная девушка.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
— Я – Лужин Евгений Олегович, частный детектив.
— Да? — удивилась девушка. — Чем могу быть полезной?
— Мне хотелось бы переговорить с вами насчет вашей матери.
Лицо девушки вмиг посерело, осунулось, проявились заметные морщинки около рта.
— Заходите.
Они прошли в уютную, чистую комнату. Роскошью тут и не пахло, но все было чисто и аккуратно. Она предложила присесть в кресло, и сама расположилась в аналогичный, теперь их разделял только журнальный столик.
— А как это дело попало к вам? — поинтересовалась девушка.
— Чисто случайно, — честно ответил Женя, — и мне кажется, что я смогу найти убийцу вашей матери.
— Убийцу?
— Именно. Не грабителя, а хладнокровного убийцу, — подтвердил Женя. — Я уверен, что это было запланированное убийство.
Девушка прикрыла лицо ладошками и всхлипнула. Но ее слабость была минутной, она быстро взяла себя в руки.
— Спрашивайте.
— Скажи, у твоей матери был мужчина?
— Был, — после небольшой паузы ответила она. — Только я не знаю, кто он и как его зовут. Сколько раз я просила ее познакомить нас. Но она все откладывала на потом. А «потом» так и не наступило.
— Может, у нее остались записные книжки, дневники?
— Да, конечно, — девушка встала и подошла к книжному шкафу. Достала обыкновенную школьную тетрадку. — Это все, что я нашла у нее в столе. Но там ни слова о мужчине.
Евгений пролистал тетрадь. Девушка была права. Здесь были собраны цитаты великих людей и краткие комментарии к ним самой Солодовой. На одной страничке он наткнулся на стихотворение, написанное на иностранном языке. Он вопросительно посмотрел на девушку.
— Это французский. Но я, к своему сожалению и позору, так и не выучила его. Сколько б мама не уговаривала. Училась я в школе с математическим уклоном.
 Чем-то привлекало это стихотворение, заставляя проявить особое внимание. И Женя стал внимательно разглядывать незнакомый текст, пока не пришло озарение. У стихотворения отсутствовала рифма. Не надо было быть полиглотом, чтобы увидеть, что окончание строк были разительно противоположны. «Чуйка» вопила, что он напал на след.
— Разрешите, я возьму эту тетрадь.
— С возвратом?
— Конечно. — Он поднялся с кресла. Девушка, закрывая за ним дверь, тихо попросила:
— Найдите этого подонка.
— Обещаю, — так же тихо ответил он.

Утром он отправился в филиал МГУ, где точно существовала кафедра французского языка. Ее декан с радостью, даже без вознаграждения, согласился помочь расследованию.
— Да, на первый взгляд это стих. Но это ошибочное мнение. Это проза. Горькая проза нашей жизни. Записывайте, молодой человек.

Я и не подозревала, что в 45
можно вновь познать любовь.
Любимый мой, козленочек, как
же я рада, что судьба нам дала
тот шанс познать всю глубину
счастья. Вот только одно
тревожит меня. Твоя семья,
особенно сын Матвей. Я
видела его, говорила с ним.
Боже, сколько в нем зла, обиды
и непонимания. Я удивляюсь,
как ты, такой прекрасный,
честный, добрый человек мог
породить это исчадие ада. Он
не даст нам пути. Он убьет
нашу большую и светлую
любовь.

Из университета Лужин вышел с тяжелым сердцем. Дело было почти раскрыто, да не одно, а целых два. Видимо, Кирилл стал подозревать сына в убийстве любимой женщины. И тот решил убить собственного отца. О, времена! О, нравы!
 Ковальчук выслушал его внимательно, не перебивая и не торопя, позволяя делать лирические отступления о несправедливости мироустройства. Потом они вдвоем еще раз сверили все факты и улики. Получив увесистую порцию благодарности, Лужин с чистой совестью и чувством выполненного долга покинул отделение.
 Возвращаясь домой, на одной из улиц он нос к носу столкнулся с Фаей.
— Ой! — она от неожиданности вскрикнула.
— Привет.
— Здравствуйте.
— Опять на «вы»? — он покачал головой.
— Не привыкла.
Женя окинул взглядом полупустую улицу и заметил небольшой ресторанчик.
— Значит, так, — он взял ее под локоток, — сейчас зайдем в ресторанчик, где выпьем на брудершафт. Тем более, я должен загладить свою вину перед тобой.
— Какую?
— Я не мог прийти на твой день рождения. Так уж получилось. Извини. Просто шел к тебе и встретил майора Ковальчука. И в итоге за это время раскрыл сразу два преступления.
— Да вы что?
— Серьезно. Вот только денег у нас от этого не прибавится.
— Расскажите?
— Обязательно. Хороший сюжет для доктора Ватсона. Что-то долго он нас не радует своим творчеством.
Фая зарумянилась, потупила взгляд:
— Вы догадались, что Ватсон – это я?
— Почти сразу.
— Как?
— Элементарно, Ватсон, — засмеялся Лужин.
— А Сава?
— А Саве мы пока ничего не скажем. Слишком бурно он ведет себя в отношении этой темы. Так что готовься запоминать новый сюжет, но только после того, как мы выпьем шампанского на брудершафт. — Он ярко выделил тоном последнее слово. Словно давал понять, что в этой процедуре переход на «ты» не столь важен. А вот поцелуй, который закрепляет соглашение!!! От осознания этого щечки Фаины покраснели, а во рту резко пересохло.
— А ты мне расскажешь, как прошло празднование твоего дня рождения. Ладушки?
— Ага, — автоматически ответила Фая.
Хотя и рассказывать было абсолютно нечего. Потому как не было празднования. Приглашала она только Лужина и Саву. А потом намекнула Саве, что его присутствие – необязательно. Тот все понял и подбодрил сотрудницу. И долго она стояла у окна, наблюдая, как Евгений не решается войти. Так и не зашел, оставив букет на скамейке, чем вызвал обильные слезы на ее лице.

2005

Фаина готовила кофе и прислушивалась к громкому разговору, который был хорошо слышан через неплотно закрытую дверь. Разговаривал в основном гость – майор Ковальчук, ему иногда вяло отвечал Лужин. Савелий вообще не принимал участие в дискуссии.

— Какой, к черту, может быть отпуск, если в городе орудует банда отморозков?

— Лето! Кипр! Остров любви!

— Какая еще любовь? В твоем-то возрасте?! Любовь только для сопливых юнцов.

— Да ты что? — натурально так изумился Лужин.

— А в нашем возрасте пора таблетки глотать и о душе думать.

Фая обиделась за шефа, но Лужин, видимо, не принимал слова друга близко к сердцу.

— Надеюсь, что ты хотя бы в курсе, что банда отморозков грабит и убивает мирных граждан?

— Что-то слышал, да и газеты пишут.

— Газеты! — Фая даже представила, как скривился Ковальчук. — Охотники до грязного белья. Писаки, мать их. Видите ли: милиция – это слепые котята бракованного помета, которые не знают куда тыкаться.

— А что, есть что-нибудь?

— А! — взмахнул рукой майор, едва не задел Фаю, которая принесла поднос с чашками ароматного кофе. — Ничего. Пять эпизодов, а почерк один: левша наносит тупым тяжелым предметом удар по виску и чистит карманы и сумки.

— Почему тогда банда? — спросил Женя, поясняя. — Сам сказал, что банда отморозков.

— Имеются показания свидетелей о подозрительных личностях в районе мест преступлений. В одном случае – это рыжий, в другом – очкарик. То длинноволосый мужик, то вообще с бородкой.

— Ты что? — уже совсем не наиграно удивился Женя. — Это же простая маскировка! Чтобы случайные свидетели только это и заметили. Только это и врезается в память. Например, цвет глаз. Даю слово. Что и рост у всех разный, так?

— Так. — Ковальчук беспрекословно прослушал старую истину. — От ста шестидесяти до ста восьмидесяти.

— Вот видишь, а ведь никто из них не обратил внимания на высоту каблуков.

Ковальчук замолчал, переваривая услышанное и наслаждаясь кофе.

— А удар всегда наносил левша?

— Да.

— Тогда это не банда. Скорее всего, волк – одиночка.

— Может быть, — охотно согласился майор, — но не в этом соль. Главное то, что на нас давят. И начальство, и родственники, и общественность. Город в панике. А ты сидишь тут спокойно, попиваешь «Арабику», куришь «Гавану», да еще и на Кипр лыжи навострил.

— Зачем на Кипре лыжи? — изумился Женя.

— Да ну тебя! — отмахнулся майор. — Зато как звучит: Лужа на лыже! Короче, прошу тебя как друга: помоги.

Женя перевел взгляд на Фаю.

— Как у нас дела с визами?

— В производстве. Билеты заказаны на 20 июня.

— Вот. — Лужин глянул на расстроенного майора. — Билеты.

— До двадцатого еще целая декада. Подключайся. — Он шумно поднялся, бросил на стол тощую папку. — Здесь все о потерпевших. Спасибо за кофе.

После его ухода в кабинете повисла нерабочая тишина. Детективы не горели желанием впутываться в новое дело, когда настроение было романтическо-чемоданное. Но спустя некоторое время профессионализм взял свое. Детективы пролистали скудную информацию. Первым высказался Сава, который молчал все утро:

— Дохлое дело. Стопроцентный висяк. Жертвы абсолютно разные, случайные, как говорится, выбраны методом «тыка». Скорее всего, действовал наркоман в процессе ломки. Тюкнет по черепу – и есть доза.

— Мы знаем, что он еще и левша, — напомнила Фая, на что Сава лишь кисло усмехнулся:

— И что? Я тоже левша.

— Ты?

— Я! Нет, пишу я правой, ложку держу правой. А вот наношу удары, или там хлеб порезать – так это левой. И таких много. А есть еще и чистые левши. Набегает – пруд пруди.

— Вот ты и будешь первым подозреваемым.

— Не смешно.

Их словесную перепалку остановил Лужин:

— Нет, он не наркоман.

— Обоснуй.

— Маскируется очень хорошо. Я бы даже сказал профессионально.

— Профессионально? — опять усмехнулся Сава с большой долей сарказма. — Профессионал не стал бы выбирать случайные жертвы.

— Тоже правильно, — согласился Женя. — А что из этого следует?

— Что? — нетерпеливо спросила Фая.

— А это значит, девочка моя, что жертвы – не случайны.

Фая, словно школьница, покраснела и выключилась из разговора. Евгений не замечая этого, продолжил развивать свою мысль:

— И следует искать, что может объединять эти жертвы.

— Мы что, беремся за это дело? — разочарованно протянул Сава.

— Да.

— Но, шеф! Нам бы до отпуска отыскать одного алименщика.

— И старому ловеласу представить подробный отчет о похождениях молодой супруги, — поддержала коллегу Фая.

— Вот и занимайтесь, — буркнул Евгений. Он подошел к стене, на которой висела подробная карта города, взял флажки и отметил на ней точки, где произошли все пять эпизодов грабежа. Мысленно он уже непроизвольно стал работать над этим делом.

— Что получается?

— Роза ветров, — Сава понял, что отвертеться уже не получится и надо срочно впрягаться в работу, чтобы до отпуска если и не раскрыть, то хотя бы далеко продвинуться вперед.

— А на пересечении?

— Мост через речку, площадь Советов и прилегающие к ней улицы и переулки.

— А это?

— Деловой центр нашего городка. Сити.

— Все дороги ведут в Сити.

— Значит, жертв он поджидал. И выбирал именно в центре. Много народа, много вариантов.

Их рассуждения прервала посетительница. Женщина лет тридцати, скромно одетая, но со вкусом. Направилась прямо к столу Лужина и без приглашения присела на стул.

— Я к вам.

— Извините, — тактично начал Евгений, — наше агентство временно не принимает заказы. Отпуск, понимаете ли.

— Я прошу вас. — Она без отрыва смотрела в его глаза. Столько боли было в ее взгляде, что и сказать проблематично. И пока они смотрели друг на друга красноречивыми взорами, Сава с Фаей тихонько выскользнули из кабинета. Сбежали, одним словом. Но можно было их понять и простить.

— Меня ограбили.

— А милиция? — Женя все еще делал попытки избавиться от потенциального клиента.

— Да милиция, — тут женщина прочитала небольшую лекцию о российской милиции. О коррупции, об оборотнях в погонах, все это щедро приправляя фольклором великого остроумного народа. Горячо и пафосно. «Э, нет, — подумал Женя, не вникая в суть монолога. — Ты, красавица, сама не хочешь туда обращаться. И все по одной веской причине: у самой рыльце в пуху».

— Что украли?

— Деньги.

— Много?

— Двадцать пять тысяч евро.

— Ого! — громко присвистнул Женя.

— Понимаете, — женщина замялась, — это не мои деньги.

— Хорошо, я вас слушаю. Только предупреждаю, что до отпуска, который я ни в коем случае откладывать не собираюсь, я могу и не успеть помочь вам.

Посетительница немного помолчала и все же начала свой рассказ:

— Зовут меня Ирина Потехина. Мне тридцать лет. Не замужем. Проживаю по улице Октябрьской, дом 5, квартира 83. Одна. Родителей и родственников нет. Подруг и друзей тоже.

— То есть? — немного ошеломленно спросил Женя.

— Есть, конечно, знакомые, сослуживцы, но это неважно. Я все к тому, что в квартире у меня никого не бывает. Совсем никого.

— Соседи?

— Я их не пускаю дальше порога, — с вызовом и надрывом ответила Ирина. — Это мой мир, моя крепость.

— Значит, деньги находились в квартире?

— Да.

— Чужие?

Потехина в очередной раз помялась, спросив разрешение, закурила дорогую ароматизированную сигарету.

— Работаю я в обменном пункте, что на площади Советов.

— Ага, — то ли обрадовался, то ли просто от неожиданности сказал Лужин.

— Это пункт от коммерческого банка «Нео». Там у нас хранится резервный фонд в двадцать пять тысяч евро. На выходные я взяла их домой. Спрятала в сейф.

— Дома? Сейф?

— Да. Все выходные я была дома. Лишь вчера вечером ходила в кинотеатр. И за это время меня и обокрали.

— Понятно. Кто из сослуживцев знал об этих деньгах?

— Никто. Это конфиденциальная информация. О них знала только я. Понимаете, тут имеется нюанс. Я взяла их, но начальство в известность не поставила.

— Зачем?

— Вам это не понять. Взяла, ну, чтобы хоть на время почувствовать себя богатой.

— Но сейчас, я надеюсь, вы уведомили начальство?

— Что вы?! — испугалась Ирина. — Нет, конечно. Поэтому я и обратилась к частнику, то есть к вам.

— Понятно, — кривил душой Женя, непонятно было абсолютно все. — Двери? Окна?

— Нет, — она покачала головой. — Дверь не взломана, а что касается окон? Я живу на пятом этаже семиэтажного дома. Уходя, я все окна закрыла. Они у меня покрыты защитной противоударной пленкой. Так что, — она театрально развела руками.

«Да, девочка, попала ты, — подумал Женя. — И все же, ты чего-то скрываешь, не договариваешь. Кто-то знал о наличии такого капитала. Но этого человека ты тщательно скрываешь».

— Что, кроме этих денег, взяли еще? — спросил он вслух.

— Ничего. Абсолютно ничего. Даже мои украшения. Хотя они и не очень дорогие, но золото все же.

— Бардак в квартире был? Я имею в виду следы поиска.

— Нет.

— Мне надо взглянуть на вашу квартиру. Если, конечно, вы пустите меня в свой мир. — Он все же не удержался от сарказма. Не доверял он ей, и все. Ирина от души улыбнулась.

— Вас? В свой мир? С удовольствием!

 

Дорога до Октябрьской улицы заняла не больше десяти минут. Прежде чем зайти в квартиру, Женя осмотрел дверные замки. Никаких следов внешнего вмешательства. Квартира была однокомнатной, но шикарно обставленной: ковры, хрусталь, позолота, аудио и видео аппаратура. Все это новенькое, «с иголочки». Даже воздух, очищенный кондиционером, был насыщен роскошью. А хозяйка одевалась достаточно скромно и неброско, скрывая истинное положение дела. О заработной плате и спрашивать не стоит, не надо пугать. Что-то тут не чисто, и следовало быть крайне осмотрительным и осторожным. Так думал Евгений, рассматривая и окна, и балкон. Проникнуть через них в квартиру было проблематично и рискованно для жизни. Если только грабитель либо «безбашенный», либо отчаявшийся. Но Женя таких не брал в расчет. Остается только дверь. А ее открыли родным ключом.

Ключи от квартиры в последнее время не теряли?

— Нет.

— Уверенны?

— Абсолютно.

— Где сейф?

Ирина подошла к стенке, где красовался ряд книг с одинаковыми корешками, нажала на какую-то кнопку, и панель с книгами распахнулась. Женя увидел вмонтированный в стену сейф. Маскировка была отличной.

— А ключи от сейфа?

— Они всегда со мной. На одном брелоке.

— Понятно. — Женя снова вернулся к окну и задумчиво посмотрел на улицу.

— Могу я предложить чаю?

— Нет, спасибо. Мне пора идти.

— Что вы мне скажете?

— Сделаю все, что в моих силах.

На улице он остановился, оглянулся, прикурил сигару. Хотя всегда предпочитал курить в спокойной обстановке, не спеша, смакуя каждую затяжку. Бросил взгляд на окна Ирининой квартиры, перевел взгляд на противоположную сторону. И тут догадка осенила его. Не откладывая дело под зеленое сукно, он прошел в дом и поднялся на последний этаж. На люке, что вел на крышу дома, висел огромный замок. Почесал в раздумьях голову. Но тут, как обычно бывает, к нему на помощь пришел его величество случай. В лице подростка, вышедшего на лестничную площадку.

— Вам чего, дядя? — фривольно поинтересовался он.

— Мне бы туда, — лаконично пояснил Лужин.

— Имеется ключ, — важно продолжил пацан. — Но это стоит пять баксов.

— Да? — удивился детектив, но бумажник достал. — И много таких охотников?

— Бывает.

— А последний.

— Звездочет тут был на днях.

— Почему звездочет?

— Труба у него. Подзорная. Говорит, панорама хорошая. Хотя и вечером был, звезд еще не было.

— Описать сможешь? — он протянул парню деньги.

— Могу. Высокий, лысый, родинка на губе. Большая и черная.

— А ты левша, — отметил вслух Женя, видя, как парнишка забирает деньги.

— Он тоже.

— Кто? Звездочет? — Лужин даже подпрыгнул от такого известия.

— Ага, — солидно ответил мальчуган. — Сейчас ключ вынесу.

— А оптики случайно нет?

— Хм.

— Добавлю еще пятерку, — торопливо добавил Женя.

Догадки детектива полностью подтвердились. Грабитель залег на крыше, откуда вел визуальное наблюдение за Потехиной. И если она опрометчиво открывала сейф при не задернутых шторах, то просматривалась как на ладошке. Лужин и сейчас видел в бинокль всю комнату до мельчайших подробностей. Да, панорама и впрямь отличная. Отсюда напрашиваются выводы: 1) лысый левша знаком с Ириной. Он-то знает, что у нее хранится огромная сумма денег. 2) В квартиру он проник с помощью ключей, значит, или имеет свой комплект, либо когда-то сделал дубликат. Но почему-то Ирина не хочет раскрывать все карты. План дальнейших действий сложился в симпатичную цепочку, и он поспешил в агентство.

А встретили его с большими упреками. От имени коллектива выступал с ними Сава:

— Шеф, это что получается? Ты говоришь, что серийным грабителем будешь заниматься лично, оставляя нам алименщика и старого ловеласа, а сам при этом берешь в производство еще и дело этой импозантной дамочки?

Лучшая защита – это нападение, и Лужин всегда пользовался этой тактической уловкой.

— А вы почему сбежали из кабинета? Втроем отбиваться от настырной дамочки было бы намного легче.

В свое оправдание коллеги поспешили поделиться результатами работы. На этот раз Фая:

— Все жертвы ограбления случайны и ничего общего между собой не имеют. Но одно совпадение все-таки существует.

— Ну?

— Старичок поехал в банк обменять пенсию на валюту. А женщина – как раз наоборот: собиралась покупать мебель и меняла доллары на наши, деревянные.

И снова догадка пронзила его:

— Ну-ка, Фаечка, посмотри, у какого банка в городе самый выгодный курс обмена.

Фая через минуту выдала: коммерческий банк «Нео».

— Слишком много совпадений, — то ли облегченно, то ли огорченно произнес Лужин.

— В чем дело, шеф?

Лужин обрисовал ситуацию с Потехиной, резюмировал в конце:

— Значит так, в обоих делах всплывает банк «Нео» и левша. Таких случайностей быть не может. Дела объединяем в одно производство. Фая, на тебе банк. Узнай как можно тактичнее, не вызывая нездорового интереса: оставляют ли они в обменных пунктах резервные фонды и в каком размере. Ты, Савушка, проследи за нашей дамочкой. Сдается мне, что тут не все чисто. Скорее всего, деньги ее личные, но что-то мешает ей подать заявление в родную милицию. Деньги, наверняка, грязные. Все, ребята. За работу. Но при этом не забывайте о старых делах.

 

Утро вечера мудренее. Фая принесла ранним утром новости, которые полностью подтверждали версию шефа:

— Как мне призналась подруга, которая, оказывается, работает в банковской системе, в обменных пунктах никаких резервных фондов нет и быть не может. В них вообще деньги не хранятся. Утром курьеры завозят наличку, вечером забирают. Ежедневно производится финансовый отчет.

— С этим ясно. А у тебя? — он повернулся к Саве.

— Ничего. Сыч сычом. Сидит дома и никуда не выходит. Занавески, кстати, никогда не задергивает.

 

И только спустя два дня они напали на след. Потехина встречалась с лысым в летнем кафетерии. Подслушать разговор не удалось, но фотографий сделали предостаточно, словно собирались открыть персональную выставку. Предприимчивый мальчик узнал в нем «звездочета», да и на фоторобот, хоть и с большой натяжкой, он смахивал.

— А схема, ребята, у них выработанная довольно простая. — Подводя итоги, говорил Женя. — Ирина, работая в обменнике, поджидала денежного клиента. И как только он объявлялся и менял крупную сумму, она подавала знак подельщику. То ли с помощью мобильника, то ли на пейджер. Это их и погубит, когда милиция получит детализацию звонков. Лысый в это время сидел в кафе, что на площади Советов, и не сводил глаз с пункта обмена. Получив наводку, он шел за жертвой и, дождавшись удобного момента, нападал на неё. Но жадность, как известно, и фраера сгубила. Решил он ограбить Ирину. В квартиру ход был заказан, но и не надо было ему это. Он сделал все так, что она его даже не заподозрила. Как он умудрился сделать дубликаты ключей? Бог знает. Дождался, когда деньги в сейфе достигнут приличной суммы, когда хозяйка отправится на премьерный сеанс и. Пришел, увидел, победил. А если перефразировать, то «увидел, пришел и взял».

— А если бы она к нам не обратилась?

— Черта с два бы его нашли. По крайней мере, так быстро и оперативно.

— Ай, да мы! Ай, молодца!

— Да! Мы сделали это.

— Может, шампанское?

Тост вызвался произнести Лужин:

— За Его Величество Случай! — три хрустальных фужера нежно соприкоснулись боками, выдавая чудную мелодию.