Владимир Невский

Глаза наполнены непроходящей грустью.

Сегодня день рожденья у меня.

Гостей толпа, подарки, тосты, пожеланья.

И всеобщее вниманье так утомительно слегка.

Где тишина, что сердцу так приятна?

Где одиночество, что столь необходимо мне?

С улыбкой на лице, наигранной, притворной,

Сижу покорно я, и жду.

Остаться только одному, чтобы в густую темноту

Отчаянно, безмолвно закричать.

И рвать листы, наброски, фабулы, сюжеты.

И до самого рассвета смотреться в чёрное окно.

Листая памяти затёртые страницы.

И по крохотным частицам набирать прожитый век.

Ушли тринадцать человек, свечей на торте не задули.

Нарочито намекнули на иллюзорные стремленья.

И уже через мгновенье нарисовалось резюме.

Выжимая слёзы мне, смачно давит сожаленье.

В холостую жизнь прошла, пустоцветом облетев,

Алкоголем подогрев,  печаль свою приумножаю.

И смиренно замечаю, как мечты все потускнели.

Планы попросту сгорели, горизонт открыв пустой.

Кто такой…… я в жизни этой?

Где следы, где память, где помин?

Один, как перст, участия не принимаю.

В игре Пустою пустую роль играю.

И это Жизнь моя!

И в жизни этой Я!

10 января 2019

Колыбельную напрасно дождь мурлычет за окном.

Чашка кофе с коньяком отбивает всё желанье.

И вдохновенье не желает в мир Морфея отпускать.

Манит толстая тетрадь, трехстопным ямбом завлекая.

И тоска моя седая томно в воздухе кружит.

А обида её вторит, пробудившись за мгновенье.

Горечь, боль и униженья хлынули за нею вслед.

Разум вмиг оглох, ослеп, ничего не возражая.

Душа в голос зарыдала, всё раны обнажив свои.

Голос матери: «Усни. Ночь несчастья притупляет.

Рассвет новый предлагает краткий путь из тупика».

Да не слышу сам себя, рву на части я страницы.

И хохочет, и глумится риторический вопрос:

«Почему не судят тех, кто в душу лезет сапогами.

И словами, как хлыстами, плиссирует напоказ?»

То случалось, и не раз, а выше на большой порядок.

Да так, что сладок грешный суицид.

Душа калека, инвалид о том кричит и умоляет.

Шагнуть в окно, вкусить не то, ножом по венам полоснуть.

И лишь тогда уснуть, и не проснуться, и обернуться страшным сном.

Прослыть в народе слабаком, не в состоянии забыть.

Великодушно всех простить, и просто жить.

Иль выживать в стыде и страхе, жалко коротая дни.

И лелеять всё мечты, что скоро уж остынет блюдо.

Сейчас же спать, но повторять:

«Я проснусь… и не забуду». 

2018 

Чай с жасмином нежным пахнет летом.

Горсть конфет обёртками блестит.

И аромату лишь вторит букетом ягод и травы.

И холодный свет луны стол рабочий заливает.

Он как будто намекает, что сегодня не усну.

В руки снова я беру ластик, карандаш, тетрадь.

И начинаю вспоминать дни, ушедшие давно.

Когда был я молодой, беззаботный, бесшабашный,

Когда влюблённый без конца, из огня да в полымя.

То блондинки, то брюнетки, то – осенняя листва.

Вся богатая палитра.

Ни одна не позабыта: фигура, губы и глаза.

Лишь мечты и явь смешались.

Такая участь уж досталась самобытному поэту.

Вся влюблённость без ответа, без надежды наперёд.

И тоска опять берёт за горло лапою холодной.

Скользит свободно карандаш, моё рифмуя состоянье.

И я чувствую мандраж, и вкушаю я волненье.

В окошко льётся вдохновенье, замедляя бег часов.

В океане фраз и слов я тону и погибаю.

Вновь влюбляюсь и страдаю, словно это в первый раз.

А вот и предрассветный час во дворе уж наступает.

Лунный свет лениво тает, власть теряя надо мной.

Чай с жасмином пахнет летом.

В густом дыме сигаретном день наступает молодой.

2018

Без надлома, без порыва, без акцента высших нот.

Где-то даже очень мило, и немножечко учтиво.

Речевой сей оборот тишину нарушил нежно.

Пометавшись безутешно, в антресолях затерялся.

Неосознанно сорвался, обретая право жить.

И историю творить любви большой, но безответной.

Ночь улыбнулась неприветно мне в открытое окно.

Подмигнув лукаво глазом.

Стало сразу вдруг легко.

И вперёд, на далеко, я разглядел свою дорогу.

Все поступки и пороки, все падения и взлёты.

И надежду в день грядущий.

Взял послушною рукой я с чернилами перо.

И кредо написал своё, что слетело с губ в тиши.

Как основа мировоззренья, как априори убежденья, убивая мой покой:

«Я буду с тобой.  Иль останусь один».

Как странник, как путник, как пилигрим.

2018

Мой милый друг, послушай старика.

Все мудрые слова сложились в наставленье.

Прояви ты уваженье и немножечко терпенья, вниманье уделив своё.

Ты – дитя мироздания, совсем не меньше, чем трава.

Иль той звёзды, что так яростно горит на черном небосводе.

Ты – часть природы, и ты имеешь право быть!

Здесь и сейчас, и через год, и спустя десятилетья.

Все очевидно: жизнь идёт, как ей положено идти.

И ты иди путём своим среди коварства и обмана.

Средь суеты пустой и гама, разбитых грёз, однообразья быта.

Порой терновником увита, порою девственно чиста.

Одно запомни: никогда, мой друг, не изменяй себе!

Своё счастье в тишине храни, от злых людей оберегая.

Свою же правду уважая, умей выслушать людей иных.

Умом неизощренных, необразованных, простых.

У всех история своя.

Однако: огради себя от их присутствия в дороге.

Будь в мире с Богом, как понимаешь ты его.

Пусть главным станет ремесло, владеешь коим ты.

Какими б скромными не были б плоды, они дороже почести и славы.

Не сравнивай себя ни с кем, не порождай тщеславье.

Всегда есть кто-то, кто более велик, чем ты.

Не будь последним, не завидуй первым.

Гордыне шансов не давай.

Строй планы и мечтай, но не живи химерой.

И в дружбу не играй, в любви не будь циничным.

Она безбрежна, безгранична, она же вечна, как земля.

Разочарованье, пустота имеют сроки временные.

И потому храни её, напоказ не выставляя.

Свою юность провожая, за всё её благодари.

И с покорностью вкуси что советуют года.

Упражняй свой дух всегда для внезапного несчастья.

Чтобы сразу не сломаться, на колени не упасть.

И с достоинством принять все падения и взлёты.

И дорогу, и болото, ясный день и день ненастья.

Постарайся счастье обрести, удержать и сохранить.

И просто жить!!!

2018

С нажимом, без нажима, с наклоном в сорок пять.

В невзрачную тетрадь я писать старался.

Ужасно волновался, рука едва дрожала,

Когда в чернильницу макала перьевую ручку.

Скобки, закорючки, палочки кривые.

И кляксы завитые всю страницу украшали.

И безмерно огорчали меня, что первоклашка.

И даже промокашки, увы, не помогали.

Вся тетрадь сверкала пятнами чернил.

Слишком молодым я был, многое не понимая,

Что и дорога вот такая ожидает впереди.

На всём жизненном пути, как бы ни старался.

Как бы ни пытался без ошибок и помарок

Сразу жизнь на беловик писать.

А вспоминать порою тяжко

Те ошибки и проступки, те обидные слова.

И совесть мучает меня порой бессонными ночами.

Обливается слезами душа уж как-то запоздало.

Напрасно хочет отбелить.

Второго раза не прожить.

Да и нет той промокашки,

Чтобы кляксы все убрать

Хоть на йоту, хоть немного.

Это жизни все дорога,

Судьбы невзрачная тетрадь.

2018

Август на исходе, прохладные деньки.

Туманы ледяные в капельки росы неспешно обращаются, падая в траву.

Так безрассудно я иду, увы, не взвешивая шаг.

Мне минуты на часах остались уж наверно.

И так хочется безмерно многое успеть.

Услышать и узреть, вдохнуть, почувствовать, вкусить.

Врагов простить, друзей почтить.

А главное: сказать, что доселе не решался.

Робел, краснел я и стеснялся, слов надлежащих не найдя.

Чтоб отразили чувства ярко в душе пылающей моей.

Так много зим, так много лет.

А в саду уже банкет с размахом август приготовил.

Вкуса пир, услада цвета и ароматов без числа.

Меня и ноги не держали, кружилась тихо голова.

И только влажная трава жар как будто остудила.

А время бег остановило, давая шанс последний мне.

Чтоб, растворившись в тишине, насладиться позитивом.

Увидел даже перспективы я на год, а может и на два.

Но коснулась моего плеча чуть ощутимо, чуть заметно.

Однако дымкой неприметной растворила мой покой.

Осень жизни за спиной.

2017

Мне судьба на ушко прошептала.

Словно запрягла в разбитый тарантас.

«Ну, вот и всё!

Пора поставить точку, а ты как неразумное дитя упорно лепишь многоточье.

В печальной повести своей любви.

Заметь: акцент на предпоследнем слове.

Эгоистично? Нет, навряд ли.

Ведь все эпитеты любви идут с приставкой «без».

Безгранична и безбрежна, безупречна и безгрешна, но безнадежно, безответна.

Да, тут точкою одной, увы, не обойдешься.

Лишь жирный смачный и огромный крест».

А я качаю головой, отгоняя наважденье.

И вслух стихотворенье на дыхании кричу,

Где даже междустрочия яростно так вопят.

О боли безутешной, любви кристально нежной.

И о надежде без приставки.

Пусть далеко не сладко все дни мои летят.

И каждый день горит закат, мне нервы страхом обжигая.

Всё прекрасно понимая, я прошлое перечеркну.

«Ну, вот и всё!» сказать смогу всему и вся.

Но только не любви, пусть даже иллюзорной.

И резюме моё бесспорно:

Сгорит она – не станет и меня.

Исчезну я с поверхности земли.

Так хочется на ней порядком наследить.

2017

До встречи нашей походкой ленивой время как-то шло.

В полупрозрачное окно бросал я взгляд ежеминутно.

А чувствам тесно было, трудно себя в порядок привести.

Бурлили и кипели, всю линию сюжета стройности лишая.

Что мысленно для встречи уже я набросал.

Туда стихи врывались шумной стайкой.

Ваншенкин, Лермонтов, Толстой.

Словно каждый из великих с тобою лично был знаком.

И, выводя слова пером, тебя навеки воспевали.

А я лишь повторялся, свои стихи читать стеснялся.

Невеждой, дилетантом казаться не хотел.

Однако стройность фабулы ты в прах разбила в одночасье.

В глазищах – счастье, улыбка на устах, игривость в россыпи веснушек.

Горячими губами к щеке лишь прикоснулась.

И счастьем своим едва не захлебнулась, мне новость сообща.

«Я уезжаю навсегда, где ждет замужество меня».

Стихи рассыпались на части, утратив шанса выйти в свет.

Бессмысленный сюжет покрылся тихо пылью.

И лихо ты ушла, а я, закрыв глаза, поспешно даже отвернулся,

Мне в памяти хранить не нужно сию печальную картину.

И образ предо мною спонтанно возникает.

И мигом заполняет новорожденную шаньгу.

Там черный ворон с упоеньем на части сердце разрывает.

И неистово орёт одно единственное слово: Nevermore.

А я в своём угрюмом горе значенью просто не придал.

Лишь год спустя наткнулся я и прочитал стихотворенье.

Эдгара Аллана По.

И стало мне понятно всё: и ворон тот, и сердце в ранах.

И «Nevermore»! «Никогда»!

Знать, ты была моей последнею любовью.

И больше я не полюблю, и счастье в этом не познаю.

С тобою быть, иль вечно одному скитаться.

Успело много лет промчаться.

И то виденье в летний зной, и то единственное слово.

Мне предначертано судьбой.

2017

Я в зеркало взглянул. И что я там увидел?

Серые, с грустинкою, уставшие глаза.

А в них – укор, а в них – презренье, а в них – фрустрация цветет.

Там в астении увядает Эго, давно созревшее шагнуть в окно.

Я знаю все, что скажешь ты, и я готов с тобой поспорить.

Страшно всем, и ты, увы, не исключенье.

Что-то новое начать, рисковать, привычки прежние меняя, устой безжалостно ломать.

И видеть страх перед собой.

Нормально это, ты – живой!

И нужно двигаться вперед, через страх переступая.

Жизнь без перемены не бывает. Покой – всего лишь иллюзорность.

Каждый миг, короткое мгновенье порождает измененье.

И мир вокруг, и ты, и я, и наша оболочка.

Тут, главное, не быть лишь зрителем пустым, безмолвным, безучастным.

Все веские «но» отбросить беспощадно и поводов наивных не искать.

Решиться, опираясь скорее на «пора», чем на эфемерную готовность.

Не нужно быстро, интенсивно, лишь ритм держать, не отставать.

Медленно, но верно, без права на антракт.

Творить и создавать намного больше, чем вкушать.

По воли доброй, по любви огромной, по зову сердца и души.

Отведав удовольствие, ты к Радости придешь, к равновесию ума.

Понять, принять, и все свершится.

Все мы одинаковы намного больше, чем принято считать.

А уникальность, гениальность преувеличены слегка.

Тебе полезно находиться там, где без помех воспринимается реальность.

Ответы и решенья уже придуманы давно.

Не стоит усложнять того, что так наивно просто.

Себя найти нам невозможно, себя лишь можно создавать.

Искать – химерная забава.

Ты есть всегда, здесь и сейчас.

Не позволяй иным определять задачи, что прорастают хаотично и отравляют бытиё.

Ответу «нет» ты должен раньше научиться, и главное: себе почаще повторять.

А цель нужна, без цели жизни нет.

Она твой путь определяет, что в данный миг лежит перед тобой.

Иди.

Но помни об одном: за каждый шаг в итоге спросится потом.

Жизнь продолжается!

Не смотря ни на что.

И пусть обстоятельства гнут с упорством своё.

Реальностью дышат, иль мнимо смеются.

Заводят в тупик, где есть капелька солнца.

Что-то находится, что-то теряется.

Боль унимается, и раны срастаются.

Нас время не лечит, эскулапы мы сами.

А время учитель, компромисса не зная.

Порою жестоко, порою играя, нам ставит задачи.

И мы выбираем дилеммы решенья.

Смеяться взахлёб, иль умыться слезами.

Метаются мысли, сомненья рождая.

И ночью, и днём убивая покой.

А жизнь всё идёт, да большими шагами.

Наносит штрихи, и меняются люди.

Маски слетают, обнажая всю суть.

Кто прогибается, кто не ломается, кто-то уходит от нас навсегда.

И чувства теряются, как сны забываются.

Лишь дымкою лёгкой наплывают порой.

Остаться собой – шанса мизерно мало.

И прошлое тянет осколками счастья.

Опять в пустоту, где грусть и тоска.

Но надо забыть, принять до конца.

И снова идти.

Тропою нехоженой к цели заброшенной.

Кто прошлым живет, тот не познаёт вкус сегодняшнего дня.

И на рассвет грядущий ставит жирный крест.

Священный благовест торжественно звучит.

А время календарь листает.

И приближает то, что приближается.

Это просто жизнь, и она продолжается.

Столько лет уже прошло.

Пролетело временами.

Временами лишь ползло, тоскою черной обнимая.

Но безустанно напевала мне песнь глубокой старины.

О любви. Большой любви.

И каждый миг, и всякий час, и день, и ночь ей наполняла.

Меня на подвиги толкая, и не всегда со знаком «плюс».

Приумножая тихо грусть, что моей Она не стала.

Но в чернильницу вдыхала вдохновенье без конца.

И не бывало такого дня, чтобы о ней не думал я,

В глубине души общаясь.

Дыханьем Музы упиваясь, все чувства изливал в тетрадь.

То многообразье описать мне таланта не хватает.

Перманентно лишь любовь на престоле восседает.

Так терпелива, постоянна, без притязаний на ответ.

На протяженье долгих лет полыхает бескорыстно.

Мне помогая выживать.

Понять, простить, и всё принять.

И мысли радоваться той, что просто есть Она на свете.

Что тоже видит это небо с рекой стыдливых облаков.

И россыпь звёзд не безразлична, и осень навевает грусть.

И вновь проснуться я боюсь, утратив нежность сновиденья.

Там только я, там лишь Она, там счастье радостно клокочет.

А мне его и не пророчат.

На ощупь? Пусть!

Так утопично? Ладно!

Мне одиночество привычно? Химера то, и заблужденье.

О том кричат стихотворенья, и проза слёзы проливает.

Её мне вечно не хватает.

Необходима мне Она.

Так неминуема нужна.

Я буду ждать Её всегда!

Старые тетради.

Записные книжки,

Дневники с секретами, тайными анкетами, стихами о любви.

Обернутые в мягкий, прозрачный целлофан, что в рубчиках шершавых от твоих забав.

Страницы пожелтевшие.

Временем побитые, хрупкие, чуть грязные уголочки их.

И почерк детский, столь наивный и смешной, ну прям до слёз.

С нажимом, без нажима, с наклоном в сорок пять.

А прописные буквы всё «скачут» и «смеются», вычурный танцуя вальс красивых слов.

Цитаты, афоризмы, что так взволновали сердечко юное твое.

Стихи, вселившие смятенье безоблачной души.

И мысли зарождались.

И новые пробуждались.

Смущение восторга, когда шагнул на зрелости порог.

Меняется всё

В наш век перемен:

Меняется звук, меняется слог,

Как символично, местами комично, но в большей степени трагично.

Побелели чернила, померкли картинки, и мировоззренье как-то утратило шик.

И почерк стал не красиво-школьным, а грустным, непонятным, неясным, словно тень.

Но истории остались, и обрывочки рассказов, и наброски первых и несмешных стихов.

Фабулы, конфликты, завязки и развязки жизнь преподносила, щедростью делясь.

И я писал правдиво.

Лишь вымыслом безбрежным восторга романтизма порою дополнял.

Но иногда грешил и я.

Я кроил сюжеты, повышая градус.

Я действия героев полностью ломал

И людские судьбы игриво, самочинно, без жалости и страха, по-новому писал.

Хотелось, чтоб красиво.

Мечталось, чтоб счастливо.

Чтоб сказки и для взрослых кончались хорошо.

Старые тетради.

Записные книжки.

Не знать мне аллергию на вашу пыль годов.

Постоянство невозможно, лишь утопия, лишь миф.

Жизнь идет, и время мчится, на ходу меняя все.

Абсолютно всё, без исключения, проходит в мире этом.

И это пройдет. Это? Что это?

Любовь, привычка, грустинка в неглиже?

Вопросы, одни кругом вопросы. Риторика, не более того.

А ночь седая вновь и вновь обильно гнев свой проливает иссиня-черною волной.

Тягучею и вязкою смолою льет на раны сердца и души.

Выдуманная явь с реальным воображеньем смешалась в одночасье в голове моей.

И мир вмиг потускнел, утратив сочность красок.

И мир вмиг обеднел, скатившись враз на дно.

Где «Я», плескаясь в этой жиже, пытаюсь как-то бросить взгляд наверх.

Любовь не может быть настолько долгой.

А пепелище только тлеет, не горит.

Ни жара, ни света, ни уюта, одни лишь слезы выжимает дым.

И бесшумно катит сырая обида в вечность куда-то, обнажая всю гниль естества.

Привычка быть влюбленным, безответно, безнадежно, беспросветно, как запой.

Чтоб надуманно страдать, наигранно мечтать, и писать банальности вирши.

И жалеть, так упоительно, так смачно отраженье в зеркале немом.

Счастья нет! Но где покой? Где воля?

Ничего. Вакуум лишь, шуньята одна, глухая пустота.

И я вопросом жирным и корявым безлико прозябаю в этой мгле.

Свет в конце туннеля? Так это катафалк.

Слабый лучик света? Оптический обман.

Мне нет спасенья. Нет для меня весны.

А внутри личности беседы бьют симптомом наотлет.

И растет беспрестанно, грозя перерасти в обильный перебор.

А там – совсем уж близко финиш, там развязка, там черта.

Там счет за время, что так бездарно я в пепел обратил.

НИЧТО – вот итог моей безликой жизни.

Даже память обо мне продержится недолго.

Мгновение спустя рассеется как дым.

И зыбкие следы занесет листвой опавшей.

Обессилено ночь на город упала,

И, размашисто шагая, ветер-клеш погнал в неизвестность опавшую листву.

Та шуршит по морщинистым тротуарам, по шероховатым мостовым.

И в прощальном шорохе том не по-детски звенит холодная печаль.

Неохотно зажигаются фонари, привлекая светом тусклым стайки мелкой мошкары.

Порождая непритворный интерес, в ветвях деревьев притаилась загадочность.

Манит, зовет, пугает.

А в глубинах черного неба величаво проплывает лунный диск.

Но блеск ее ледяного серебра не в состоянье разбавить мрак волшебной ночи.

Тишина.

Лишь романтика, устали не зная, шагает по городу, каблучками стучит.

Тихие аккорды, в шепоте стихи.

Словно сговорившись, гаснут чередою окна домов.

За шторами срывают секреты бытия.

Вот и спящим стал наш спальный район.

Ночь бессонницы угрюмой сменилась утром валидолом.
Сигара с капучино, и неприятный вид с балкона.
Я провинился, совесть гложет, горит торфяником внутри.
В узде я чувства не сдержал, дал шанс эмоциям взорваться.
В итоге я могу остаться. Один. На этом белом свете.
Прощение твое – банально лучика света.
Но как? Ценой любой? Так уваженье испарится.
В понимании твоем. Да и в сознании моём.
И глупо жалость вызывать, себя тем только унижая.
Да вряд ли ты еще остыла, обида пахнет и цветёт.
Слова прощенья унесёт вихрь чувств твоих нетленных.
Письмо, быть может, написать? О, нет!
Глаза твои мне видеть надо, отрытой книгою читать,
И ажурно ощущать все перемены настроенья,
Нюансы тонкие ловить, и говорить, и говорить.
Желательно слова простые, тривиальны и наивны.
Без пафоса, высоких фраз, про остроумие забыв.
И возможно мой порыв принесет плоды желанья.
Мой друг, ты обрати вниманье,
Вон на асфальте, кто-то мелом по твоим следам шагает:
«Маша прости» курсивом нервно,
Чуть торопливо, чуть небрежно оставил ночью боль свою.
Но тут машина отъезжает.
И улыбку вызывает на лице моем печальном,
Ибо «прости» – слово начало.
А дальше боль иного рода, вся беспросветность бытия.
Одна любовь, без веры, без надежды.
А у меня? Всё поправимо, исцелимо.
Цена мученьям – медный грош.
Уж капучино так прекрасен, и вкус сигары так хорош.
И панорама навевает мне счастья завтрашнего дня.
Где только ты, где только я.

С неохотою безмерной, чуть вальяжно и неспешно, ночь шагает на закат.

И тянет волокушей за собою предрассветный полумрак.

А мир застыл. Он затаился.

И в ожидании зари, весь в предвкушении горит узреть всю прелесть рождества.

Тишина стоит густая, вязкий навевая страх.

И немота тревоги в воздухе витает.

И неподвижности совсем не видится конца.

Лишь прохлада ластится, безропотно и нежно над землей стелясь.

Да ветерок продрогший. Он не в состоянии что-либо прошептать.

И вот он миг!

Вот вспыхнула каемка солнечного круга светом чистоты.

Крохотна совсем, но поразительно так красочна светла.

Природа в томном пробужденье полна загадочных надежд.

Вот слышаться уж звуки, на смену тишине, несмело и застенчиво, торопятся, спешат.

В траве мурашки зашуршали, с ветвей уж птахи закричали, благословляя новый день.

Всплеск на реке вмиг нарушает для глаз приятный перламутр.

Шумит камыш, прощаясь с утренним туманом.

Тот убегает прочь, но успевает по травам бисер раскидать.

Блестят росинки, как слезинки, чуть печальные на вкус.

Торжественно и упоённо вновь распускаются цветы, прохладу ароматом насыщая.

А солнца диск растет.

Вот робко отрываясь от земли, он поднимается все выше.

И смачно красит небо в нежно-голубой.

Аж больно глазам. Да на сердце – бальзам.

И хочется жить. Любить и творить.

Чтоб завтра опять хлебнуть волшебства.

Был насыщен чернозём осенними дождями.

И солнце флегматично его пыталось иссушить.

Но сил хватало лишь ласкать ковер листвы опавшей.

Придавая хрупкость и напевность дивных струн.

Бедовый ветерок кружил их в странном танце, то поднимая вверх, то оземь опуская.

То дивная пора, то осень золотая.

В той осени вчерашней тебя я повстречал.

Мне память выдает те же краски, ароматы и чувство радости без дна.

Ярко, сочно, феерично.

Словно я еще вчера вкушал то счастье безмятежно.

А сегодня…. Что сегодня? Послевкусие одно.

Коктейль тоски граненой, любви неразделенной да веры в чудеса.

А вдохновение не спит, воображенье теребит, на месте ровном порождает грёзы.

И льются в клеточку тетрадь все зарифмованные чувства.

А дни идут, года летят, и жизнь проходит незаметно.

Надежды тают первым снегом, уходят в никуда, мечты обращая в химеру.

«Привет. Как дела?»

«Нормально. А ты?»

Скупые слова в сети Интернета.

Да только любовь что-то видит меж строчек и разгорается вновь искромётным огнём.

Полумрак бытия разгоняет и взору моему отрывает непроторенную тропу.

Где новые слова, и свежие оттенки, и смелые сюжеты завтрашнего дня.

Желание идти, влечение писать и вновь не спать до нового рассвета.

И наступит он, и шагну я в завтра.

А это значит – навсегда.

А вот теперь сиди и слушай, как добиться своего.

И самое желанное, и столь необходимое, и даже прихоть предрассветных грез.

Что прежде нам мешает? Так это просто страх.

Боязнь показаться глупым, нищим, никчемным неудачником жизненных дорог.

И опасение: в ответ – категорическое «нет».

И потому сначала – свой обреченный пессимизм обязан ты спалить до дна.

А жуткие картины тотального отказа и последствий неудач замазать густо краской.

И, жовиальности испив сполна, бодро к цели зашагать.

Ты подойди поближе, да поклонись пониже.

Да улыбнись без фальши, от сердца, от души.

Затаи все мысли, что чернее ночи, замыслы кривые, желанья сатаны.

Четко и конкретно, не начав с вопроса, не юля, не блея, озвучь свой аппетит.

Не забыв при этом расставить идеально упоры и акценты, без пыли и прикрас.

Оставь лишь на поверхности плескаться простоту.

И вздохни с горчинкой, и вспотей немножко, в уголочки глаз чуть влагу напусти.

Дай Ему ты время значимость откушать.

Ценностью упиться и ролью покурить.

И пусть Его гордыня красками зальется, расцветет игриво, нырнет в амбре с главой.

Ты не улыбайся. Помни о причине. Помни о желанье. Оно почти «уже».

Я бросил курить!

Ни по прихоти желанья, ни по помыслам души.

Всё довольно просто, банально, тривиально, аж, до тошноты.

Был прикован гипсом я к больничной койке ненавистной.

Да в коридоре, всем на обозренье, где шастала толпа, туда-сюда, обратно.

И как же неприятно.

Шагали те, кто только что так смачно накурился.

Шагали те, кто только собирался сигарным пеплом потрясти.

Весь воздух был пропитан тем желаньем.

Насыщенно и густо, сквозняк лишь красок добавлял.

И щекотал мне ноздри со смаком аппетитным.

И нервы с упоеньем маньячно теребил.

Но вот я снова дома!

Всё родное, всё знакомо.

На любимой табуретке в тесной кухоньке своей.

Холодильник весь в магнитах, важный, словно в орденах.

Увы, подарками друзей увешен, кто и где тот отдыхал.

И про меня не забывал.

В день последний покупал сувенирчик трафаретный.

Ах, как же стало вдруг заметно, что чайник вечность воду греет.

Шумит, пыхтит, сегодня как-то уж сердито.

Как страсти человека, бурлит внутри вода.

Лишь накипь остаётся навсегда.

Свой гнев со свистом выпуская и нарочито обжигая, кто рядышком всегда стоит.

Восход, аромат недешевого кофе, с корицею на кончике ножа.

Всё как всегда.

Но я бросил курить, и вкус кофе – не мой.

Не сказал бы, что не вкусен, скорей – необычен.

Непривычен, немой.

Не бодрит, не тормошит, не пробуждает вдохновенье.

Опять пустое настроенье, и оптимизм на нуле.

Привыкну? Да!

Я homosapiens, и я привыкну непременно.

Ведь отвыкать куда сложней.

Глоток с наскока, глоток со смаком, во рту глоточек погонял.

Не то. Помои, а не кофе. Мои пристрастия – не те.

Зефир, быть может, где и завалялся, иссох до полного суфле?

Так неприятно дверкой заскрипел буфет.

Зефира нет, суфле – тем паче, лишь в ожиданье пачка замерла.

А в ней одна, одна лишь сигаретка в тоске безмолвною лежит.

Вот снова чайник мой кипит, неистово упреками плюётся.

Ложка кофе, два песка, корица на кончике ножа.

И кипяток со вкусом накипи мятежной.

И вкус-то мой, и вкус-то прежний.

И как прекрасен кофе тот.

Курить не бросил я.

Наверняка!

2017